Деньги (пьеса)

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Горбалюк, обычный мужчина лет 40-45, типичный мелкий клерк.
Зайченко, бывший институтский приятель Горбалюка, ныне олигарх, миллиардер и пр. Полноватый, лысеющий мужчина.
Жена Горбалюка. Обычная женщина лет 40.
Антонина Ивановна, начальница Горбалюка. Холёная, надменная, уверенная в себе молодая женщина. Классический тип успешной бизнес-вумен.
Зиночка, секретарша Антонины Ивановны. Неопределённого возраста, маленькая и невзрачная. Типичная серая мышка.
Охранники Зайченко.
Сослуживцы Горбалюка.

Примечание: все реплики «в сторону» – появляются на правом экране.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Роскошый зал с уставленным самыми разнообразными закусками и напитками столом посередине, сервированный на двоих. Соответственно, два огромных кресла, одно напротив другого. Около стола стоит Зайченко и смотрит на дверь в глубине. Дверь распахивается и в зал робко входит, озираясь, Горбалюк.

Горбалюк (в сторону, поражённо): Да-а!..

Зайченко (З) (радостно шагая навстречу Гобалюку и первым протягивая руку): Привет, Горбаль!

Г (с еле заметной заминкой в голосе, тоже делая попытку улыбнуться): Привет… Петь!

З: А чего!.. Неплохо выглядишь, между прочим! Садись. (Кивает на одно из кресел. Оба садятся.) Ну, давай, выпьем, что ль, за встречу. От винта! (Берёт со стола бутылку «Абсолюта», ловко свинчивает её головку и аккуратно наполняет до краев рюмки.)

Г (в сторону, хмыкая): Хм!.. Ну, надо же! Чудеса! Олигарх-то наш!.. Собственными белыми рученьками!.. А я думал, он уж и забыл, как это делается… Бутылки открывать… Слуги всё да холуи. Ан нет! Прям, как двадцать лет назад! Те же самые движения даже. До боли знакомые и узнаваемые. Словно ничего за эти годы и не изменилось. Время словно вспять повернуло. (Смотрит на водки и закуски.) И мы с Зайчиком опять на третьем курсе нашего родного универа, сидим и разминаемся «водовкой» или «портвешком» в ожидании чувих, которые должны вот-вот подкатить, буквально с минуты на минуту. Если, конечно, опять не продинамят, что, к сожалению, тоже не раз бывало. Да-а!.. Были времена. (Осторожно озирается по сторонам.)
Где они теперь, те чувихи? И те водовки и портвешки: кавказы и агдамы? Канули в лету. В тартарары. Вместе со всей той жизью. (Опять озирается.) Теперь и водки-то все другие. Не говоря уж о чувихах. Которые вообще исчезли, как класс. Хорошо, что хоть водки-то еще остались.
(Осторожно косится на бутылку): Бутылка-то хоть стеклянная?.. Мож, вообще хрусталь? Горный, блин, какой-нибудь?.. Чем черт не шутит! Кто знает, чего от них, олигархов, ждать? Может, они из стеклянной посуды пить вообще брезгуют? Стремаются. Западло им. (Смотрит внимательней): Да нет, стеклянная, наверное, все-таки. Обычный «Абсолют», кажется. Пробовали, пробовали!.. Пивали. Приходилось. Не часто, конечно, но бывало. Значит, и миллиардеры тоже его пьют?.. Жаль. А я-то, грешным делом, думал какую-нибудь «Миллиардерскую особую» попробовать. «Олигарховку». По миллиону баксов бутылка. Губы раскатал. Эх, жаль, что не срослось! Опять не получилось. Ну, да ничего! «Абсолют» – это тоже неплохо. Тем более, что у Зайчика-то он наверняка родной, не палёный. Настоящий. Небось, прямо их Швеции ему гонят. Спецрейсом.

З: Ну?.. (Тянется чокаться. Чокаются. Выпивают. Жуя что-то): Закусывай, закусывай! Не стесняйся.

Г (накладывая себе всего понемножку): Да я не стесняюсь.

З (быстро и сноровисто снова разливая и беря свою рюмку): Давай сразу по второй, что ли!

Г (забывшись, прикрикивает): Да не гони ты! (Ловит короткий взгляд Зайченко и съёживается. В сторону, подавленно): Н-да… Двадцать лет-то эти всё-таки никуда не вычеркнешь. Вот тебе и все эти показная простота и запанибратство. Кто теперь я и кто он? И кто здесь заказывает музыку? Сейчас у хозяина хорошее настроение – вот он и играет от скуки в рубаху-парня, своего в доску. А взгрустнется ему через секундочку… Пригорюнится да и скажет, пожалуй, чего доброго: «А отхвати-ка ты мне, братец, трепака!» И будешь отхватывать. Как миленький! Никуда не денешься. Будешь-будешь!.. А иначе зачем бы ты вообще сюда явился? Как не трепака отплясывать? «Авось понравлюсь!» (С ожесточением проглатывает свою водку и, не глядя, суёт вилкой себе что-то в рот. С горечью): Зря, блин, я сюда пришел. Докатился! Жизнь проклятая заела. Жена, дети… А-а!..

З (лениво): Ну, как там народ-то хоть у нас живет? Ты хоть с кем-нибудь контактируешь?

Г (послушно рассказывает): С Вэлом тут недавно созванивался. Так он и работает до сих пор на кафедре. Помнишь, он на последнем курсе уже начал там работать?

З (вяло): А? Ну, да…

Г: Ну, вот так всё это время там и проработал. Кто ещё?.. Гарик Добычин в НИИ каком-то был год назад. Зав. отдела уже, кажется. Но я с ним с тех пор больше не созванивался. Так что сейчас-то он, может, и не там. Азаркина развелась третий раз…

З (так же рассеянно и вяло): Ого! Молодец…

Г: Точно! Я ей то же самое сказал. Двое детей, кстати, у неё. От первого брака сын… (В сторону): Да-а!.. Вот если бы на нашем потоке опрос тогда провести! Кто, мол, чего в жизни добьется? На Зайченко бы уж точно никто не поставил! Да ни в жисть! Как, впрочем, и на меня. Мы там с ним явные аутсайдеры были. Парии какие-то. Изгои. Потенциальные алкаши да и вообще, по мнению большинства, конченые типы. Совершенно никчемушные и бесперспективные. Заведомые неудачники, в общем.
А что в итоге? Где они теперь, все эти «удачники», эти молодые и блестящие дарования, так много, казалось, обещавшие? Все эти аверины-гусаровы? Один спился, второй сейчас за гроши в НИИ каком-то горбатится. А ведь действительно талантливые ребята были! Особенно Гусаров. Помнится, я у него диплом свой в покер выиграл. Эпохальное сражение! Королевское каре против флешь-рояля! Нарвался, мальчик. Не повезло!.. Чего-то я уже… Слегка… Хорошая водка! Классная! (Вслух, с пьяным оживлением, чуть-чуть заплетающимся языком): Слушай, Петь, давай лучше из бокалов пить! А то рюмками не берет что-то. Под такой закусон.

З (сразу оживившись): Давай! Давай из этих вот. (Приподнимает один из стоявшей рядом с ним длинной шеренги разнокалиберных бокалов, рюмок и бокальчиков. Горбалюк с некоторым трудом находит у себя рядом точно такой же и придвигает Зайченко. Тот мгновенно наполняет оба бокала водкой до краев.) Ну, поехали! За что пьем?

Г: За всё хорошее! Чтоб всё у нас всегда ровно было!

З: Ладно, давай! (Выпивают.)

Г (скривившись и шаря взглядом по столу): Так… Чего я тут еще не ел-то? А! вот это!.. Что это у нас такое?..

З (с набитым ртом): Может, горячее сказать, чтоб подавали?

Г (небрежно отмахивается): Сам смотри! (В сторону): Ну, миллионер и миллионер! Мне-то что? Да по фигу! Или даже миллиардер?.. (Вслух): Слышь, Зайчик! Ты же миллиардер, вроде? Дал бы мне тоже немного денег? А? По старой дружбе?

З (перестав жевать, с явным интересом глядя на Горбалюка): Денег? А сколько тебе надо?

Г (с пьяным смехом): «Шура, сколько вам надо для полного счастья?» (После паузы, всё так же смеясь, кое-как выдавливает из себя): Ну, не знаю… Сколько не жалко. Только имей в виду, отдавать мне нечем. Гол, аки сокол.

З (коротко, снова наливая по полному бокалу и чокаясь с Горбалюком): Ладно. Давай!

Г (выпив и запив соком, в сторону, он уже порядочно пьян): О чем, бишь, мы только что говорили?.. О чем-то ведь интересном… А! о деньгах! (Вслух): Слышь! Ну, вот ты миллиардер. По ящику постоянно светишься, в Кремле тусуешься, фуё-моё. Олигарх, блин, в натуре. Ну, и как это – быть миллиардером? Иметь столько бабок? Всё тебе доступно!.. «Что видишь ты вокруг». Тёлки,.. тачки крутые… А помнишь, как мы с тобой чувих в трамвае снимали? (Снова смеётся пьяным смехом.) И как ты злился потом, когда они нас динамили? Теперь, небось, не динамят? Любую, там, супермодель – только пальцем помани?

З (задумчиво и грустно как-то усмехается): Да, теперь не динамят.… Только манить теперь уже не хочется. На хрена они теперь нужны! Всё не вовремя, в общем. Как обычно.

Г (с пьяным удивлением): Чего так? Не стоит, что ли?

З (полушутливо обижается): Это у тебя, у мудака, не стоит! А у меня всё всегда стоит. Как штык!

Г: Ну, так в чем же тогда дело-то? За чем дело встало? То есть «стало»?

З: В смысле?

Г: Ну, в смысле супермоделей?

З (с досадой): Господи! Да дались тебе эти супермодели! Да все они!.. «Денег – дай!» Вот тебе и вся супермодель. Обычный вариант, только чуть дороже.

Г (с ещё большим удивлением): Ну, и правильно! Естественно! А чего ты хотел? Красотой её своей, что ли, пленить? Могучим интеллектом? Конечно, «денег»! Ну, и что? Тебе-то чего? Ну, и дай, если просит! Тебе что, жалко? Девочке помочь? Ты – ей дашь, она тебе. Вот дело у вас на лад и пойдет! Всё тип-топ. Все довольны!.. (В сторону, внезапно сообразив): А я ведь тоже у него сразу же денег попросил! Как и все. Чего он теперь обо мне думает? «Денег – дай!» Вот и вся наша старая проститунтская дружба. «Обычный вариант, только чуть дороже.» (Помрачнев, наливает себе немного водки и залпом ее выпивает, даже забыв налить и Зайченко. Тот, впрочем, похоже, этого не замечает. Он сидит, откинувшись в кресле, отрешенно уставясь прямо перед собой, и рассеянно крутит в руках свой пустой бокал. Чувствуется, что мысли его витают в этот момент где-то далеко-далеко…)

З (после паузы, медленно тянет): Знаешь, Горбаль… (Задумчиво жуёт губами.) Не так всё это просто… Деньги все эти…

Г (совсем уж изумлённо): Ты что, комплексуешь, что ли? (В сторону): Вот уж никогда бы не подумал! (Вслух): Перед этими сосками? Что им не ты нужен, а только твои деньги?.. Да?

З (раздражённо отмахивается): Да нет, конечно! Что за чушь! Причем здесь это?! Что значит: не я, а только мои деньги? Это всё равно, что сказать: не я, а только мои ноги. Или только мои руки. Деньги – это естественная часть меня, моей личности. Если бы у меня их не было, это бы уже не я был, а кто-то другой. Какая-то другая личность! Я нынешний – это и деньги в том числе. Говорить: «тебя любят, только пока у тебя есть деньги,» – это всё равно, что говорить: «тебя любят, только пока у тебя есть ноги». А лишишься ты их – тебя сразу же и разлюбят! Ах, не разлюбили?! Ну, тогда можно попробовать еще и руки отрубить. Я – это я! Это не только мое тело, голова-руки-ноги, но и всё, что мне принадлежит. Всё это в совокупности – и есть моя личность. Которую можно любить или не любить. Но только всю в целом! А попытки разделить: я – отдельно, деньги – отдельно, – это нонсенс!

Г (примирительно машет руками): Да ладно!.. тише, тише, успокойся ты! Чего ты так разволновался? Целая тирада, прям! (После паузы): Ну, хорошо! Если ты всё так прекрасно понимаешь, то в чем же тогда проблема?

З (всё ещё раздражённо): Какая еще проблема?

Г: Ну, ты начал про деньги говорить. «Не всё так просто!..», «Деньги эти!..». Так чем ты недоволен?

З: «Недоволен!.. недоволен!..» Всем я доволен!.. Слушай, давай выпьем еще! (С лёгким укором, разливая водку): Сам-то уже выпил, а мне даже и не налил!

Г (в сторону, смущённо): Чёрт! Заметил-таки! Налить вообще-то, конечно, надо было. Нехорошо это, одному пить. Не по понятиям. (Вслух, пытаясь обратить всё в шутку): Да я смотрю: ты весь такой серьезный сидишь, на умняке. Замороченный весь. Мировые проблемы, блин, наверное, решаешь. В натуре. Чего, думаю, по пустякам беспокоить!..

З (ворчливо, чокаясь): Мировые, мировые!.. Пей давай! «Мировые»!.. (Выпив, после паузы): Да… Видишь ли, Горбаль. Деньги – это, конечно, хорошо, но только до известных пределов. Как и всё в этом мире. Хорошо быть высоким, девушки любить будут, но не три же метра ростом!? Это уже уродство. Так же и с деньгами. Много денег – это хорошо, но когда их очень много – это уже плохо.

Г (с вялой иронией): И сколько это: очень много? (В сторону, сначала так же вяло): «Много!..», «слишком много!..». Какие-то отвлечённые материи… (Потом ожесточённо, с внезапной завистью): Пожил бы ты, как я! От зарплаты до зарплаты. Которую еще и не платят, к тому же! Когда детей кормить нечем. Сразу бы по-другому запел! А то, тоже мне, богатая личность! «Деньги – это неотъемлемая часть меня»! Еще как отъемлемая! Повезло тебе просто, вот и всё. Попал в струю, оказался в нужное время в нужном месте – вот и разбогател. Чисто случайно. Как и всё в жизни бывает. Всё же у нас так! На уровне везения. Случайности. Повезло, не повезло. Ну, повезло тебе – молодец! Сиди тихо и радуйся. Но чего великого-то из себя корчить? «Титана мысли»! «Отца русской демократии»! И перед кем? Передо мной! «Я – это я!» Вот именно, что ты – это ты! Что я тебя, не знаю, что ли? Знаю, как облупленного. Сколько водки вместе выпито, сколько телок вместе перетрахано!.. «Чувих». Такой же ты, как я. Ничем не лучше. Но я почему-то… А-а!.. да провались оно всё пропадом!! Зря я сюда приехал!

З: Миллиарды – это уже плохо. Миллионы – еще нормально, хорошо, но миллиарды – уже плохо. Всё доступно, а потому ничего не хочется. Даже на уровне понтов. Потому что и понтоваться-то уже не перед кем. Все давно остались далеко позади. У обычного человека всегда какая-нибудь мечта голубая есть. Мерседес, там, какой-нибудь суперкрутой себе купить, супернавороченный!.. А когда ты их можешь хоть тыщу штук завтра купить, этих Мерседесов… Выясняется, что на хрен они тебе нужны!! Тоска, в общем, зеленая.

Г (совсем уже откровенно-насмешливо, жуя): Да-а!.. серьезные у тебя проблемы! У обычного человека, между прочем, предел мечтаний – это всего лишь подержанная иномарка бэушная, в лучшем случае. А «Мерседес суперкрутой супернавороченный» – это для него уже из области чистой фантастики. Сказки! 1001-й ночи. Джинны, гурии, эмиры,.. супернавороченные мерседесы… Это тебе так, к сведению…

З (виновато, суетясь и опустив глаза): Да нет, я понимаю, конечно! Как говорится, «у кого жемчуг мелкий, а у кого есть нечего». Или как там правильно? Конечно, бедность еще хуже. Кто спорит! Там свои проблемы. Но и деньги – это тоже,.. я тебе скажу,.. знаешь ли,.. не панацея… Счастья, по крайней мере, они не приносят, это уж точно. Можешь уж мне поверить. Знаешь…

Г (бесцеремонно перебивает и смотрит в упор): Слушай, Зайчик! А чего ты меня пригласил-то? А? Столько лет не объявлялся, а тут вдруг? Покрасоваться захотелось? Полюбоваться самим собой? Самолюбие собственное потешить, пощекотать? Лишний раз великим себя почувствовать?

З (после длинной паузы, с видимым усилием, закаменевшим лицом и играя желваками. Он явно не привык, чтобы с ним так разговаривали): Ну… это.. не совсем так…

Г (в сторону, беззаботно, с любопытством наблюдая за Зайченко. Горбалюк уже совсем почти пьян): Да пошел ты! Потерпишь! Переживешь. Тоже мне, царевна-недотрога! Не сахарный, не растаешь!.. А деньги твои!.. Да можешь их себе в жопу засунуть!

З (приходя в себя, уже уверенней, чуть расслабившись): Чего мне собой любоваться? Я уже эту стадию давно прошел. И прекрасно знаю себе цену. Просто устаешь от всеобщего поклонения. Когда все вокруг с тобой сразу же соглашаются во всём и в рот тебе смотрят. Захотелось хоть с кем-то в кои-то веки на равных поговорить, пообщаться. Как в старые добрые времена.

Г (машет рукой): Брось! (Снова наливает себе водки. Полный бокал. Помедлив немного, наливает также и Зайченко. Тот не возражает.) Давай! (Чокаются и выпивают. Через секунду, проглотив, почти не жуя, огромный кусок ветчины и отхлебнув немного сока): Какой у нас с тобой может быть теперь разговор «на равных»?! Кто ты и кто я? Всё ты прекрасно понимаешь, чего комедию-то ломать? «Пообщаемся!..», «На равных!..», «Как в старые добрые времена!..» Ага! Как же! Может, мы и этот стол тогда уж заодно оплатим пополам? «Как в старые добрые времена»?

З (повышает голос. Он тоже всерьёз наконец разозлился): Слушай! В чём твоя проблема? Чего тебе вообще от меня надо?! Ты меня д-достал уже просто! Затрахал!! Я тебя пригласил, как человека…

Г (перебивает): Скажи уж прямо: осчастливил! Снизошел, бог! Спустился со своего кремлевского Олимпа!.. (В сторону): Чего-то меня несёт… Да хрен с ним, пусть послушает!.. Полезно будет… Сколько мы уж выпили?.. Да литра полтора-то уж точно. А то и больше. Какую мы бутылку-то пьем?.. «Тогда в нас было – семьсот на рыло!»… А чего там дальше?.. «Потом портвейном усугубили…» (Вслух, оживлённо): Слушай, Зайчик! А у тебя «Кавказа» случайно нет?

З (ошалело, даже злиться забыв): Какого еще Кавказа?

Г (счастливо смеясь): Ну, как у Высоцкого. «Потом портвейном усугубили». У тебя нет «Кавказа»? Чтобы «усугубить»?

З (ворчливо): Нет у меня никакого «Кавказа»! Водку пей. Чего тебе «усугублять»!? Ты уж и так хорош. Нарезался, свинтус!..

Г (с пьяной обидой): Сам ты свинтус! Тоже мне аббссстинент..

З (насмешливо прищуриваясь): Кто-кто?

Г: Аббссс… аббс… Ну, не важно! Ладно, хорошо, пусть я нарезался. Пусть! Но послушай, что я тебе скажу!..

З (бормочет, пытаясь налить себе сока, проливая половину на скатерть и не обращая на это внимания. Он уже тоже порядочно пьян): Чего тебя, алкаша, слушать…

Г (с пьяной настойчивостью, пытаясь схватить Зайченко за руку): Ты послушай, послушай!

З (поднимая глаза): Ну, чего?

Г: Знаешь, в магазинах юбилейным посетителям призы раздают? Ну, стотысячному, там, миллионному?..

З: Ну, и что?

Г: Ну, вот и ты просто оказался в магазине жизни таким посетителем. Юбилейным лохом. Стотысячным! Случайно в этот момент тебя туда занесло. Пивка купить заскочил! Опохмелиться. И тебе вдруг выдали суперприз. Деньги,.. положение… Дворцы,.. яхты… А теперь ты всем вокруг впариваешь, что это не вдруг! Не случайно было! Что это ты такой умный и хитрый уже тогда был, всё заранее просчитал и решил именно в этот момент пива выпить! Да и вообще пиво было только предлогом. А на самом-то деле!.. О-го-го!.. Тьфу!! Смотреть на тебя противно! Тошно. Как ты от важности пыжишься и жить всех нас с телеэкранов учишь. А чему ты «научить»-то можешь? Как в магазин вовремя за пивом зайти? Чтобы миллионным лохом стать?

(Опускается занавес или медленно гаснет свет под крики ссорящихся героев друг на друга: «Да пошёл ты!.. Что?!.. Да ты сам-то!.. Да я!..» Они вскакивают, толкаются и пр.)

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Явление 1

Квартира Горбалюка. Кухня. Он сидит в тоске за столом и пьёт пиво. На столе стоит пустая бутылка.

На левом экране идут воспоминания Горбалюка. Как они с Зайченко пьют, орут друг на друга и чуть ли не дерутся. Всё тонет в какой-то дымке. Затем он просыпается в собственной постели, и стоящая у кровати жена сообщает ему елейным голосочком: «Два вежливых молодых человека в три часа ночи доставили». И, не удержавшись, тут же добавляет язвительно: «Пьяного, как свинья!» Экран гаснет.

Г (усмехаясь, вслух, наливая себе ещё пива): Как свинтус. Хорошо ещё, что не знала, к кому я ездил. А то была бы Сказка о золотой рыбке. «А попроси-ка ты у него корыто!» (Смотрит на часы, вздыхает, с интонациями Сухова, нашедшего закопанного в песке Саида): Полдвенадцатого… На работу ещё тащиться… (Пьёт пиво.)
(В сторону, завистливо): Зайчик-то, небось, дрыхнет еще без задних ног! Ему, поди, на работу идти не надо! Хорошо ему, олигарху проклятому!..

Жена (Ж) (заходя на кухню, обеспокоенно глядя на две пустые бутылки): Ты смотри, опять не напейся! Тебе же на работу сегодня идти.

Г (привычно отмахивается): Да ладно! (Жена уходит с кухни.) (В сторону): Может, уж и третью выпить?.. Состояние – ужасающее!.. И на фига я вчера так нажрался!?.. А как тут не нажрёшься?.. Посмотришь, как друзья бывшие теперь живут!.. «Миллиарды-миллионы»!.. «Мерседесы супернавороченные»!.. Нажрёшься тут… Здорово, конечно, я вчера Зайчика отбрил и на место поставил; указал ему, кто он есть на самом деле и чего по жизни стоит, но что это изменило! Что?! Каждый ведь так и остался в итоге при своих. Зайчик при своих дворцах и виллах, я… А-а!.. Да… (С тоской): Зайчику-то на работу сейчас идти не надо! (Открывает третью бутылку.) И сволочи-начальницы у него нет.

(На левом экране идёт нарезка кадров: Горбалюк и начальница. Она ему что-то презрительно выговаривает, он почтительно слушает, поддакивает, потом с ненавистью смотрит ей в спину и пр. и пр. )

Явление 2

Офис. Столы, компьютеры, сотрудники и пр.

Глупо улыбающийся, полупьяный Горбалюк вваливается в комнату, начальница меряет его ледяным взглядом и, не сказав ни слова, проходит в свой кабинет.

Г (в сторону, равнодушно, плюхаясь на своё рабочее место): Заметила, сука… Все-таки третья бутылка была, пожалуй, лишней… Здорово меня чего-то развезло… (Ёрзает на стуле.) Чем бы, блин, заняться?.. А чем вообще можно в таком состоянии «заниматься»?.. И до конца рабочего дня времени еще… (смотрит на часы) о-хо-хо ещё сколько времени!.. До конца этого долбаного дня. Вагон и маленькая тележка. Два часа еще только. (На левом экране кадры, как Горбалюк подходит к воротам особняка Зайченка, охранники-автомобили, потом роскошный мраморный вестибюль с фонтанами и пальмами… Всё как-то отрывочно и неясно, как во сне.) Н-да… Дворцы-фонтаны, мать их за ногу! На хрена потащился?! «Изменится у меня чего-нибудь»!.. «После этой встречи»!.. Ну вот, «изменилось»! Выпрут теперь с работы…

Мужской голос: Простите, Борис Анатольевич, можно Вас на минутку?

Горбалюк с удивлением смотрит на дверь. Рослый, спортивный, коротко стриженый молодой человек характерной наружности вежливо ему улыбается. Горбалюк с недоумением поднимается и, чуть пошатываясь, выходит из комнаты, провожаемый заинтересованными взглядами сослуживцев.

Явление 3

Горбалюк запирается в кабинке туалета. В руках у него кейс. Он смотрит на него, и в левом экране появляется видеоряд его диалога с охранником Зайченко, состоявшийся только что в коридоре. После чего он и пошел в туалет и заперся там в кабинке.

Охранник Зайченко (О): Это Вам! Петр Васильевич просили передать. (Протягивает кейс.)

Г (удивлённо): Что это такое?

О (предельно вежливо): Я не знаю. Мне просто поручили передать – и всё.

Г: Хорошо, спасибо. (В сторону, пожимая мысленно плечами): Что ещё за хренотень?.. Хм… Тяжёлый, однако!

О: До свидания.

Г: До свидания. (Охранник сразу же поворачивается и уходит.) (В сторону, глядя с сомнением сначала в спину уходящего охранника, потом на кейс): Ну, и чего?..

Горбалюк секунду медлит, потом решительно направляется к туалету.
Экран с воспоминаниями гаснет.

Горбалюк ещё какое-то время смотрит на кейс, затем щелкает замком. Кейс раскрывается. Там лежат аккуратные, затянутые в целлофан пачки долларов, и сверху приклеена скотчем коротенькая записка. Горбалюк машинально читает: «Миллионному лоху от стотысячного!»
Некоторое время он в полном ошеломлении смотрит на содержимое кейса, потом осторожно вытаскивает одну пачку. Точнее, целый затянутый в целлофан кирпич.

Г (в сторону): Сотки! Мать твою!.. (Пересчитывает кирпичи): Ровно десять штук. Это сколько же будет? В пачке… э-э-э… десять… нет, какие десять!.. сто… да, сто тысяч! Значит, миллион, что ли? Миллион долларов!!??..
А это что? Это еще что такое? Пиво, что ль?.. (Между стотысячных долларовых блоков сиротливо притулилась в углу бутылка пива. Берёт бутылку и смотрит на этикетку): «Хамовники». Что за черт! Пиво-то здесь причем? На опохмелку он мне ее прислал, что ли? Одну бутылку «Хамовников»?..
А-а-а!.. (На экране слева куски их вчерашнего с Зайченко разговора): Ты просто оказался в магазине жизни юбилейным посетителем… Пивка зашел купить… Стотысячным лохом… (Снова смотрит на записку): «Миллионному лоху от стотысячного!» Всё понятно!
(На экране слева опять куски вчерашней пьянки: «Миллионы – это ещё нормально…» и т.п.) А, ну я-ясненько… Это наш Зайчик, значит, так развлекается. Шутит. Чего ему от его миллиардов!? Какой-то там миллион. Миллионом больше, миллионом меньше… Старый институтский друг, опять же. Приятно осчастливить. Доброе дело сделать. Сколько лет вместе горе тяпали. Кого ж, как не его! Ладно, в любом случае, спасибо! Нет, правда. От всей души!
(Захлопывает кейс и ставит его на пол. Потом достаёт из кармана ключи, открывает пиво и залпом, не отрываясь, выпивает из горлышка всю бутылку.) Великолепно! Вот теперь всё хорошо! Пр-росто замечательно! (Мурлыкает себе под нос): «Все будет хорошо, всё будет хорошо, всё будет хорошо, я это знаю!» (Вытирает платком вспотевший лоб.)
Та-ак… Первым делом с работы этой долбаной уволюсь! Немедленно!.. Сию же самую секунду!! Вот прямо сейчас!
(Поёт вслух негромко, с чувством): «Ну, являюсь на службу я в пятницу, / Посылаю начальство я в задницу!»
Да, вот это правильно! Это по делу. В тему. Насчет задницы. Просто уволиться мало. Надо…
(На экране слева – его начальница. Надменная, гордая, самоуверенная. Всякие там соответствующие сцены из офисной жизни.)
(Злорадно ухмыляясь, вслух): Ладно, глубокоуважаемая Антонина Ивановна. Сейчас мы поглядим, какой это Сухов!
(Берёт кейс и выходит из кабинки. Подходит к умывальнику и, плеснув в лицо холодной воды, смотрит на себя в зеркало.)
Да-а !.. Хорош, нечего сказать. Ну, тем лучше!!
(Подхватывает с пола кейс и с решительным видом выходит из туалета.)

Явление 4

Горбалюк заходит в кабинет начальницы. Сзади слышны истошные крики секретарши: «Вы куда!?»
Соответствующая картинка на экране слева. Вид Горбалюка со спины; делающая попытку вскочить, вопящая секретарша. Горбалюк захлопывает дверь кабинета, и картинка исчезает, экран гаснет.
Сидящая за столом элегантная, изящная, делового вида женщина недовольно поднимает голову и замирает при виде пьяного, мокрого и взъерошенного Горбалюка. Горбалюк тоже на секунду останавливается, с каким-то острым, болезненным любопытством пристально в нее вглядываясь и словно стараясь навсегда запомнить.

Г (в сторону, цинично усмехаясь. Ему безумно весело): Ну, прямо, мать твою, бизнес-вомэн! Маргарет Тэтчер и Хиллари Клинтон в одном флаконе! (Вслух): Здравствуйте, я Моника Левински! (Женщина широко раскрывает глаза и смотрит на него с недоверием и испугом.)
(Вслух, медленно, с паузами, с расстановками, глядя прямо в глаза своей бывшей начальнице, наслаждаясь и желая растянуть как можно дольше эти мгновенья): Уважаемая Антонина Ивановна! (Пауза) Вы женщина деловая,.. (маленькая пауза) и, соответственно, предложение у меня к Вам… ( опять маленькая пауза) тоже чисто деловое. (Пауза.) Ничего личного! (Пауза.) Так вот. (Пауза.) Суть этого предложения такова (Длинная пауза.) Я хочу… (очень длинная пауза) трахнуть Вас прямо здесь и прямо сейчас!! (Длинная пауза.) За миллион долларов. (Слева на экране напевающий песенку Галича Горбалюк.) В задницу!

Начальница (Н) (после паузы, шипит каким-то свистящим, зловещим полушепотом, чуть приподымаясь из-за стола, подаваясь вперед и тоже глядя на Горбалюка в упор): Вы… ппьяны?.. Немедленно покиньте мой кабинет!! Вы уволены! (Рука ее тянется к кнопке селекторной связи.)

Горбалюк молча бросает на стол кейс и распахивает его. Рука Антонины Ивановны замирает на полпути. Рот приоткрывается.

Н (растерянно, тихо, словно про себя, уставясь внутрь кейса и явно не в силах оторвать взгляд от его содержимого): Что это?

Г (так же тихо и медленно, впившись в нее взглядом и прямо-таки пожирая ее глазами): Миллион долларов. (В сторону): Господи! Да я прямо щас уже тебя имею!! С-сучка! Во все твои дыры и всеми возможными способами… Ты мне уже дала! Не понимаешь, что ль, дура? С-с-с-с!.. Да я кончу щас просто! Вот прямо щас!!

Н (всё так же зачарованно глядя на пачки денег): Откуда это у Вас?

Г: Не важно. Ну, так, как? (По лицу женщины видно, что она почти согласилась. Она сразу утратила всю свою холёную надменность.) (В сторону, с презрением на неё глядя): Всё! Теперь ты шлюха. Даже если и откажешься.

Н (часто и прерывисто дышит. Потом, судорожно сглотнув, с трудом медленно поднимает глаза на стоящего у самого стола Горбалюка): Я… Я… Я даже не знаю… Это так… неожиданно… ( Опять переводит взгляд на доллары. Потом на Горбалюка. На доллары. Опять на Горбалюка.) Как это «здесь»?.. А если вдруг войдут?.. (Горбалюк молчит, с усмешкой её разглядывая. Антонина Ивановна глубоко вздыхает и пытается взять себя в руки. Потом решительным и резким движением нажимает на кнопку селектора.)

Секретарша в динамике (С) (одновременно на левом мониторе она появляется) (встревоженно): Да, Антонина Ивановна?

Н: Я занята! Пока Горбалюк не выйдет, в кабинет пусть никто не заходит!

С (с видимым удивлением): Хорошо, Антонина Ивановна.

Антонина Ивановна отключает связь и поворачивается к Горбалюку. Она уже полностью успокоилась и пришла в себя.

Г (в сторону, с ещё большим презрением): Быстро! Недолго же ты ломалась. «Недолго музыка играла…»! «Путана, путана, путана!..» Чего-то у меня настроение сегодня какое-то песенное…

Н (холодно, не отводя глаз от Горбалюка): Хорошо! Где, на столе?

Г: В смысле, дать? Так Вы согласны? В задницу?

Н (еле сдерживаясь, отрывисто): Да, я же сказала!

Г: Замечательно! (Небрежным движением захлопывает кейс и берёт его в руку.) Всего хорошего!

Н: Что это значит!?

Г: Я передумал. (Поворачивается и, не оглядываясь, выходит из кабинета. Открывая дверь, видит томящуюся в предбаннике девицу, останавливается в дверях и доброжелательно, приглашающее кивает ей): Пожалуйста, проходите. Антонина Ивановна уже освободилась. (Девица нерешительно заходит и останавливается на пороге кабинета, недоумевающе переводя взгляд с любезно улыбающегося ей Горбалюка на пунцовую Антонину Ивановну и обратно.)

ЗАНАВЕС