Сын Люцифера — День 143, Пирамида — 3

И настал сто сорок третий день.

И спросил у Люцифера Его Сын:
– Сказано в Библии, в Апокалипсисе: «И чудесами… он обольщает живущих на земле».
Какими же «чудесами» можно «обольстить» людей?

И ответил, усмехнувшись, Люцифер Своему Сыну:
– Я покажу Тебе это.

ПИРАМИДА — 3. (часть I-II)

«… вышел небольшой рог, который чрезвычайно разросся… и вознесся до воинства небесного, и низринул на землю часть сего воинства и звёзд, и попрал их, и даже вознёсся на Вождя воинства сего, и отнята была у Него ежедневная жертва, и поругано было место святыни Его… И он, повергая истину на землю, действовал и успевал».

Книга пророка Даниила.

I.1

Это просто пиз-з-здец!! − Паутов, мотая головой и кривясь, как от зубной боли, слушал неторопливо и монотонно льющиеся из висящего под самым потолком динамика заунывные звуки. − Это аут! Пытки это голимые! Они же у нас, вроде, законом запрещены?

Радио на Петровке включали строго на час − с 21.00 до 22.00. Естественно, официоз,

«Маяк». И, естественно, по закону подлости, именно в это время по «Маяку» ежедневно транслировали пение лидера «Аум Синрикё» Сёко Асахары. Точнее, не пение даже, собственно, в обычном понимании этого слова, а нечто среднее между завыванием ветра в трубе, визгом мучаемой кошки и скрипом несмазанной двери. А выключить нельзя. Хочешь, не хочешь, слушай. Наслаждайся. Жопа, в общем! Полная.

− Внимание! (Паутов изумлённо поднял голову.) Экстренный выпуск новостей. Сегодня в ходе совместной операции, проведённой органами МВД и налоговой полицией, из офиса крупнейшей в истории современной России финансовой пирамиды Сергея Паутова вывезены все наличные средства. Денег оказалось так много, что они еле уместились на семнадцати КАМАЗах.

Огромная многотысячная толпа собравшихся перед офисом вкладчиков безуспешно пыталась помешать вывозу денег и скандировала хором: «Прекратить грабёж народа! Свободу Сергею Паутову!»

Напомним, что Сергей Паутов, арестованный по подозрению в неуплате налогов, находится в настоящее время в изоляторе временного содержания на Петровке 38. Мы будем держать вас в курсе событий. Следите за новостями на «Маяке»!

И из динамика снова понеслось «пение» этого проклятого Асахары.

− На вызов, с документами!

− Что? − Паутов с трудом разлепил глаза, словно выдравшись еле-еле из какой-то мрачной, ледяной пропасти. Что именно ему снилось, он не помнил, помнил только, что ужас какой-то. Кошмар, блядь, наикошмарнейший! Разумеется, а что же ещё может здесь присниться? На этой ёбаной Петровке! После того к тому же, как наши доблестные органы все деньги спиздили. «В ходе совместной операции». На семнадцати КАМАЗах аж вывезли. Т-твари!

− На вызов, с документами собирайтесь! − снова проорал через дверь дневальный или дежурный, или как они тут правильно называются? Черти бы их всех взяли!! Дневальных-дежурных этих!

− Да, сейчас! − хриплым ещё со сна голосом крикнул в ответ Паутов, садясь на кровати. «Кровати»! Какая это, на хуй, «кровать»?! Это!!.. стиральная доска какая-то! Специально, что ль, у них здесь матрасы такие тонкие? И подушки?

− Через сколько готовы будете?

− Через пять минут, − Паутов нехотя встал и побрёл умываться.

Тело всё с непривычки ломило. И было какое-то странное чувство. Точно он что-то забыл. И никак не может вспомнить. Что-то очень-очень важное. А вспомнить надо. Обязательно! Во что бы то ни стало! Надо!! Причём, быстро. Немедленно! Прямо сейчас.

Уже у самой двери комнаты для встреч с адвокатами Паутов наконец вспомнил. Сашенька! Он договорился с кем-то во сне, в этом своём кошмаре ночном, что если он откажется от референдума, Сашенька останется жива. Что-то там, с кровью связанное. Кровь за кровь, вроде бы?.. Подробности все исчезли из памяти совершенно (с кем договаривался? зачем? почему? какая, там, ещё «кровь за кровь»? что за бред?!), но вот этот момент неожиданно выплыл сейчас из глубины сознания предельно чётко. Да − нет! Надо решить! Так да или нет?

Ну, предположим, да, − криво усмехнулся сам себе, точнее, этому невидимому грозному вопрошателю внутри себя Паутов, заходя в предупредительно распахнутый охранником кабинет. Адвокаты были уже там. Все. В полном составе. Весь синклит. − И дальше что?

− Всё, извините, − Паутов с вымученной улыбкой повернулся к смущённо прячущим глаза адвокатам. Известие о том, что Сашеньку ночью вернули, подействовало на него оглушающе.

Нервы не в пизду! − Паутову было мучительно стыдно за свою слабость. При адвокатах!.. Бл-л-лядь!!.. А хотя, да пошли они! Я им плачу в конце концов.

− Так какие ещё новости? − дрожащим всё ещё слегка голосом поинтересовался он. − Есть? По делам?.. Про деньги я уже знаю… И что это? − он недоумённо покосился на огромную сумку или баул. Ну, в общем, нечто чудовищное по размерам. − Это кому? Мне?

− Вам, Сергей Кондратьевич, Вам! − отечески-ласково пропел самый главный адвокат, сам по своим габаритам напоминавший забитую до отказа гигантскую сумку или даже скорее средних размеров гиппопотамчика. − Берите-берите! − тут же твёрдо возразил он, заметив протестующее движение Паутова. − В тюрьме всё пригодится. Там магазинов нет. Сокамерникам ненужное отдадите. И вот ещё что, − адвокат понизил голос и быстро оглянулся на дверь. − Зотик и его зам написали заявление об уходе. Зотик звонил мне сегодня, просил передать, что они больше не появятся.

− Зотик? − Паутов наморщил лоб. Зотик, Зотик… Что-то скользнуло солнечным зайчиком по самому краешку сознания и тут же исчезло. − Да пусть катится! − медленно вслух произнёс он. − Вместе со своим замом. Крысы бегут с корабля. Скатертью дорога! Гутов, кстати, не написал ещё? Заявления?

− Гутов? − адвокат удивлённо посмотрел на Паутова. − Нет. Наоборот, весёлый такой. Тоже мне звонил утром сегодня, привет Вам передавал.

− Да? Ну, Вы ему тогда и от меня привет передайте, − мрачно усмехнулся Паутов.

− Обязательно передам, Сергей Кондратьевич!

− И скажите, чтоб тоже заявление писал. Как и Зотик. И другое место работы себе искал. Мне он больше не нужен. Балласт!

− Где хоть я? − хмуро поинтересовался Паутов, небрежно собирая выброшенные из баула при шмоне вещи и рассовывая их кое-как обратно. Вещей было много. Стол был всё ещё завален ими почти полностью. Половина, естественно, не влезало. М-мать твою!! Говорил же!..

− Специальный следственный изолятор № 1 Главного управления исполнения наказаний Российской Федерации! − торжественно провозгласил первый охранник, внимательно наблюдавший за тщетными потугами клиента затихнуть в баул третьи или четвёртые уже по счёту кроссовки. Второй продолжал что-то молча записывать.

Фьиу!.. − присвистнул про себя Паутов. − Спецуха! Это я, по ходу, плотно присел.

− Понятно, − он с сомнением посмотрел на переполненный уже полностью, раздувшийся до невероятных размеров баул, затем на груду оставшихся ещё на столе вещей: «Н-да!.. Сколько всё-таки эти адвокаты успели мне барахла натащить! Вот на хуя мне, спрашивается, в тюрьме десять рубашек?», решительно сгрёб все их в кучу и аккуратно опустил в стоявшее тут же рядом мусорное ведро.

Второй охранник перестал писать и медленно поднял голову. Вертухаи переглянулись.

− В таком случае мы будем вынуждены заново переписать все Ваши личные вещи, − металлическим голосом произнёс первый охранник, глядя в упор на Паутова.

− Да на здоровье! − равнодушно пожал тот плечами, вновь вытряхивая содержимое баула на расчистившуюся было, тускло поблескивающую металлическую поверхность необъятного шмонального стола. − Переписывайте.

− Отвернитесь!

− Что? − не понял даже поначалу тяжело дышавший Паутов (шестой этаж, как-никак! с матрасом подмышкой и баулищем этим, пиздец!), настолько удивительной была эта команда. Дико и легкомысленно-игриво как-то прозвучавшая в сугубо казённой, мрачной и не располагающей ни к каким к шуткам и фривольностям атмосфере федеральной спецтюрьмы.

− Отвернитесь, отвернитесь! − нетерпеливо повторил охранник. Он явно не был склонен шутить.

− Куда отвернуться? Зачем? − Паутов по-прежнему ничего не понимал. Что за цирк?

− Голову в сторону отверните. Код мне надо набрать!

− А, код… − Паутов нехотя отвернул голову в сторону. Происходящее злило его всё больше и больше.

Всё вокруг! Охранники спокойно-самоуверенные, обстановка вся эта тюремная, видеокамеры и огромные красные кнопки, понатыканные повсюду, буквально на каждом шагу. Но больше всего раздражало собственное поведение. Что вот он уже безропотно подчиняется каким-то там охранникам, выполняет послушно все их команды. Он, который собирался мир завоёвывать! Наполеон хренов! Зэка Гай Юльевич Цезарев.

А что делать-то остаётся? Драться с ними? Говорить: «Не отвернусь!»? Глупо. А подчиняться − умно?.. О-очень умно! Таких умников здесь полная тюрьма, небось. «Так держать, колесо в колесе! И доеду туда, куда все». А-а, чёрт! Вот если бы леопард на моём месте сейчас был или тигр? Он бы что, рассуждал, что глупо и что умно? Нет, он просто бросался бы на всех, не колеблясь ни секунды и ни о чём не думая. Ни о каких там «последствиях». Рвал бы их зубами и когтями! Сражался бы за свою свободу! И будь, что будет!! Пусть хоть убивают!!!.. Да что леопард! Крыса, вон, бросается, когда её в угол загоняют. На человека, который в сто раз её больше и сильнее. Вот каким он должен ей казаться? Чудовищем ведь самым настоящим! Монстром! И всё равно. Бросается! Без раздумий!! А я?.. Б-б-л-л-лядь! Сволочи!!.. А чего «сволочи»? Бросайся! Кто мешает?.. С леопардом бы они так и не обходились. Боялись бы его. Знали, что кинется. А со мной…

− Проходите!

Дверь была уже приглашающе распахнута. Паутов вытер тыльной стороной ладони вспотевший лоб, перехватил поудобнее всё время норовивший выскользнуть из подмышки матрас и с трудом приподнял с бетонного пола свой всё ещё чудовищный и неподъёмный совершенно баул. Мало, м-мать твою, выбросил!

Суки, могли бы хоть помочь, − он покосился на стоявших вокруг с безучастным видом троих здоровенных охранников в чёрном, с аккуратненькими жёлтенькими прямоугольничками на спинах: «Учреждение ИЗ 99/1». Это, не считая четвёртого, придерживающего сейчас дверь. − Да-а, хуй помогут. Т-твари!

− Сюда!

Просторный, светлый, больничный какой-то, а не тюремный вовсе коридор с ворсистой и мягкой дорожкой на полу. Шагов не слышно. Вообще! Ещё один охранник, с неестественно-длинным и узким стальным ключом в руке, припал к глазку одной из камер. Секундное ожидание,.. металлический лязг поворачиваемого в замке ключа…

− Заходите!

Паутов, со своим матрасом и баулом, с трудом протиснулся в узкую щель. Дверь за спиной с грохотом захлопнулась. Снова резко и протяжно проскрежетал ключ. Тишина.

− Здравствуйте!

Сидевшие за столом два бритых под ноль и голых по пояс амбала с бугрящимися мышцами рук и густо татуированными телами окинули Паутова холодным, неприязненным взглядом, тут же молча отвернулись и снова принялись за свой чай. Или что они там пили? Чифир? А что ещё в тюрьме можно пить?.. А может, кофе. (Какаву!)

В камере было почему-то полутемно. (На Петровке свет горел круглосуточно.) Только тусклая лампочка над дверью. И всё.

− Проходи в хату, чё у тормозов застрял, как неродной, − не поворачивая головы, через пару секунд негромко пооцедил сквозь зубы один из бугаёв, отхлёбывая осторожно из алюминиевой кружки с оплетённой чем-то светло-серым ручкой (нитью, вроде, какой-то?), видя, что Паутов в нерешительности замер у двери. − Мусор щас долбиться начнёт, что ты ему глазок загораживаешь.

Паутов прошёл в середину камеры и снова остановился, неуверенно оглядываясь. Все три шконки (он уже знал по Петровке, как называются эти металлические тюремные кровати − «шконки», или «шконари», но «шконари» ему почему-то слух резало; с непривычки, наверное) − одна слева и две справа, одна над другой, в два яруса − были заняты. На двух нижних лежали застеленные матрасы, третья, верхняя, была завалена какими-то непонятными пакетами.

− Ща чай допьём, разберём. Кури пока, − это уже второй. Тоже сквозь зубы и тоже не поворачивая головы.

Происходящее нравилось Паутову всё меньше и меньше. И причём с каждой минутой, с каждым мгновением буквально! Что-то было не так. Точнее, всё было не так! Абсолютно!! Это явно агрессивное поведение будущих его сокамерников как-то плохо вязалось с тем, что он ожидал увидеть в тюремной камере. По рассказам адвокатов всё должно было несколько иначе происходить. Да совсем иначе! К столу должны были сразу же пригласить…

Или нет, к «дубку»! − механически припомнил Паутов название очередного предмета нехитрого тюремного обихода. Благо, адвокаты ему целый список на Петровку притаскивали и настоятельно рекомендовали выучить. Хотя бы основное самое. «Пригодится, мол, Сергей Кондратьевич!» Выучил! Пригодилось! «Пригласили»!

Да, к дубку должны были пригласить, чаем угостить, о беде начать расспрашивать…

Н-да… «О беде»… Чего-то я, по-моему, переучился, − кисло усмехнулся он про себя, продолжая машинально оглядываться. − Уже и мыслю даже, как зэк самый настоящий. В натуре.

Короче, мирно всё должно было быть. Доброжелательно предельно… С новичком. По крайней мере, пока не порасспросят, что и как… Если демонюга какой-то окажется, другое дело, понятно. Но не так же вот, с бухты-барахты! Ничего даже и не выяснив. А вдруг я?.. Короче!.. Смотрящий, кстати, в камере… ну, в хате, в смысле, будем уж привыкать! да, так вот, смотрящий в хате обязательно иметься должен. Опять-таки, по дружным увереньям адвокатов. Чувствуется, они мне тут наговорили, блядь, науверяли!.. Кто из этих двух синяков смотрящий-то, интересно?

Паутов оценивающе посмотрел на уткнувшихся в свои кружки… громил. Другого подходящего слова при взгляде на них ему просто в голову не приходило.

Хуй их знает! Двое из ларца, одинаковых с лица. Не различишь!.. Может, сказать, кто я?.. − заколебался вдруг он. − Нет, подождём пока, − что-то внутри подсказало ему, что торопиться не стоит. − Успеется. По ходу пьесы. Чё-то мне всё это как-то… Ну, и рожи!

Он снова взглянул на испещрённые бесчисленными наколками, накачанные и мускулистые торсы двух сидящих за столом своих новых соседей по камере, на их мрачные, насупленные и явно не предвещающие ничего хорошего физиономии и невольно поёжился. Н-н-да!.. Однако. Начало, что надо!

− Слышь, вась! − громко сказал тот, что сидел к Паутову поближе. − Комерс, по ходу, − он насмешливо покосился на гигантский паутовский баул. − Вон сумка-то какая! Нахапал на воле.

− Однозначно! − тотчас же подхватил тот, кто сидел подальше. − Это мы с тобой, бля, сироты, терпигорцы, без родины, без флага, всю жизнь по тюрьмам сидим, а тут такие гуси. Одного трусняка, небось, штук сто. Чистоплотный! − он отхлебнул из кружки. − Сидел я тут в хате с зам.министра одним, − после паузы сообщил он в пространство. − Чёрт чёртом. Под шконкой у меня жил. Забьётся там и сидит, как мышь. На дольняк только прошмыгнёт и − назад. А поначалу: «Как Вы смеете! Я зам.министра!..» Тоже такой чистоплотный был, прикинь?

− А пидоры, они все чистоплотные! − хохотнул его собеседник. − Вот у нас в лагере!..

Это было уже чересчур. Это был перебор. В голове у Паутова что-то словно щёлкнуло внезапно, и он явственно ощутил, как перед глазами возникает какая-то багровая огненная пелена, которая всё густеет, густеет… Тоненькая паутинка страха, опутывавшая потихоньку исподволь всё это время его душу, вспыхнула и исчезла бесследно. Уснувшие было демоны вновь зашипели и зашевелились.

− Это ты меня пидором назвал? − нарочито-ровным голосом, тихо осведомился он. Сдерживаться удавалось ему уже с огромным трудом. Руки дрожали. В висках стучало.

− Мы между собой пока базарим, а ты чего, в натуре, лезешь? − первый уголовник угрожающе прищурился. − Берега попутал? Или, может, чувствуешь за собой что?

Паутов молчал. Он просто не мог говорить. Не мог произнести ни слова. Пелена всё густела. Все силы уходили уже только на то, чтобы не сорваться, не провалиться немедленно! прямо сейчас!! в бездну какой-то безумной и нерассуждающей ярости. Вероятно, нервное напряжение всех этих дней сказалось и вылилось сейчас в эту неадекватную, по сути, реакцию. Подумаешь, казалось бы, сказали что-то. Да и кто сказал-то? Угол какой-то. Но нет! Не «подумаешь»!!! Не «подумаешь»!!!!!!

Он и сам не знал ещё, как именно он сейчас поступит, что сделает и как вообще поведёт себя дальше. Не мог себе просто этого пока ещё представить и лишь с каким-то холодным и отстранённым любопытством, словно со стороны, наблюдал за поведением этих двух, спокойно и безмятежно попивающих чаёк и неторопливо беседующих между собой людей, ничего пока ещё даже и не подозревающих. Полностью уверенных в своих силах. Принимающих молчание его за несомненную (и вполне естественную в его положении!) слабость. За трусость! И не догадывающихся даже, что перед ними уже не человек в обычном понимании этого слова. Безумец! Психопат!! Существо. Нацеленное лишь на безудержную и слепую агрессию существо. И они с ним, с этим существом, находятся сейчас в одной камере. В одной клетке.

− Да он сам определился, вась, − второй уголовник отодвинул свою кружку и встал. Стоя он оказался даже ещё крупнее, чем казался поначалу. Буквально под два метра. Подтянутая хищная спортивная фигура, ни капли жира, чётко очерченные кубики пресса на плоском животе. Но вообще весь он был не столько даже мускулистый, сколько какой-то жилистый. Словно свитый-перевитый весь из стальных канатов.

Впрочем, всё это не имело уже никакого значения. Ровным счётом! Если бы на его месте возник сейчас сам Кинг Конг собственной персоной, или, скажем, Годзилла, это бы тоже не имело значения. Ничего вообще уже не имело значения!! Броситься и рвать! рвать!! рвать!!! Зубами, ногтями! рвать!! Грызть!!!

− Слышь, ты, чмо! − второй уголовник подошёл к Паутову вплотную. − Ты за стол с нами не садись. Ты вообще к столу не подходи. В сторонке, там, где-нибудь хавай.

− У дольничка! − захохотал первый уголовник.

− В натуре! − второй уголовник, радостно осклабившись, повернул голову к своему приятелю.

Это была ошибка. Ибо в тот же момент Паутов его ударил. Не раздумывая! В нём словно рефлекс какой-то сработал. Инстинкт. Атака!! Как у хищника на беззащитность жертвы. Коротко и без замаха практически, с разворота, снизу вверх, прямо в открытый подбородок. А в следующий момент он уже прыгнул к столу и, схватив стоящий на углу горячий чайник с водой, с силой швырнул его во второго, сидящего за столом и всё ещё по инерции продолжающего улыбаться ему, синего всего от бесчисленных наколок, мускулистого полуголого человека.

− Пишите объяснительную, − сидящий напротив Паутова довольно пожилой капитан с седыми усами, по всей видимости, местный опер, придвинул ему ручку и чистый бланк.

− Ничего я писать не буду, − Паутов машинально покосился на бумагу и ручку и снова поднял глаза. − И где мои адвокаты? Почему их нет до сих пор?

− Сергей Кондратьевич! − капитан укоризненно покачал головой. − Вы же только вчера вечером к нам прибыли. Наверное, не успели просто пока все бумаги оформить Ваши адвокаты. У нас же здесь спецСИЗО, формальностей много, строго с этим. За полдня-то уж точно всё не сделаешь.

− А за сколько сделаешь? − медленно спросил Паутов. Он уже чувствовал подвох.

− По-разному бывает, − неопределённо пожал плечами капитан. − У кого как.

− Ну, а всё-таки? В среднем?

− В среднем? Неделя. Иногда две, − капитан снова равнодушно пожал плечами. Похоже, он не играл и не притворялся, и ему действительно было всё до лампы. Есть такой тип старых служак. «Капитанов, которые никогда уже не будут майором» и которые потому просто тупо дослуживают до пенсии. Кажется, этот капитан был как раз именно из таких.

− Так-так!.. «Неделя, иногда две»… − задумчиво повторил Паутов. − А дайте-ка мне чистый лист бумаги.

− Зачем, бланк же есть? − по лицу собеседника скользнуло нечто, похожее на удивление.

− Я хочу сделать заявление.

− Все заявления передаются с утра на утренней проверке.

− Я объявляю бессрочную сухую голодовку.

− Хорошо, передайте с утра рапорт.

Капитан с некоторым любопытством посмотрел на Паутова, забрал свои бланк и ручку, поднялся со стула и, не говоря ни слова, вышел из кабинета.

Паутов тоже встал и прошёлся, разминаясь, по кабинету, машинально его оглядывая.

Прямо над дверью – глазок телекамеры. Привинченные к полу столы-стулья повёрнуты так, чтобы камера всё видела. Да и вообще мёртвых зон в помещении, похоже, нет. Объектив значительно выступает из стены и слегка наклонен вниз, так что оператору наверняка отлично видно даже то, что делается непосредственно под ним. Наверху на потолке два каких-то непонятных устройства. Этакие серо-белые цилиндры с дырочками. Явно микрофоны. И судя по их размерам и толщине кабеля – очень чувствительные. (Один, кстати, прямо над столом!) И это не считая жучков, которые наверняка здесь повсюду понатыканы. Стены как будто прям специально для этого сделаны – облицованы плитами из пористого пенопласта, неплотно прилегающими к самой стене. Так что между стеной и плитой остаётся зазор сантиметра два-три. Чтобы было куда жучки засовывать. В общем, даже и не особо стесняются. Хотя бы внешние приличия для виду соблюли! Законом как-никак прослушивание комнат для адвокатов всё-таки запрещено. Если, конечно, это именно комната для встреч с адвокатами… А что это ещё может быть?.. Хотя… И о каком ещё рапорте этот капитанишка поганый там вякал? Это он должен рапорт начальству сделать. Впрочем, неважно. Пусть делают, что хотят.

В голове у Паутова была какая-то ватная каша. Пустота. Мыслей никаких. За прошедшие сутки он не спал ни минуты, да и вообще порядком подустал и вымотался. Сначала прибытие в эту тюрьму чёртову!.. пардон, или как она там?.. правильно называется-то?..

«Специальный следственный изолятор № 1 Главного управления исполнения наказаний Российской Федерации!» − напыщенно продекламировал он про себя с интонациями вертухая, ему торжественно это вчера вечером объявлявшего. − Так, кажется?..

Да, так вот, сначала прибытие, шмон-сборка, потом ночные события все эти… Тьфу! Короче, какой уж тут сон! Нервяк сплошной…

Ну, и заведеньице! − он снова пошарил взглядом по потолку, неторопливо обвёл глазами комнату и мысленно покачал головой. − Чудеса, да и только. Санаторий просто для VIP-персон. Я другого ожидал, признаться. В нашей-то тюрьме!.. По сто человек в камере, грязь и вонь. Спят по очереди, в четыре смены… А тут… Всё чистенько, аккуратненько, культурно-вежливо. «Проходите!.. Заходите!..» – прямо приглашение на казнь какое-то. «Воротничок, пожалуйста, отстегните… Вот так. Спасибо. И голову вот сюда, будьте добры»… Персонал вышколен, как в лучшем отеле. В лучших домах, блядь! Лондона и Парижа.

«Чем вежливей персонал, тем ближе к смерти!» − некстати покаркалось ему в голове мрачное предостережение какого-то бедолаги-диссидента сталинских времён, и он невесело хмыкнул. − Ну-ну, сейчас всё же не сталинские времена! − неуверенно напомнил он себе. − Разберёмся! «Поглядим ещё, какой это Сухов!»

Паутов походил ещё немного, сел на свой привинченный стул и длинно зевнул. Всё-таки чувствовал он себя препаршиво. Он вообще всегда плохо переносил недосыпание.

Дверь снова открылась, и вошёл новый опер. На вид совсем молодой парень в гражданке. В серых брюках и чёрной рубашке. И с папкой в руке.

− Здравствуйте.

− Здравствуйте, − нехотя ответил Паутов. Раут, блядь. Светский. Приём! «Здравствуйте! − Здравствуйте!» В игры мы тут играем. В вежливость.

− Напрасно Вы, Сергей Кондратьевич, с самого начала так себя повели, − опер лучезарно улыбнулся и уселся напротив Паутова. На место капитана. − Только к нам заехали и сразу сами себе проблемы создаёте.

− Дайте мне, пожалуйста, ручку и бумагу.

− Зачем?

− Я хочу написать заявление.

− Какое?

− Это имеет значение?

Опер поколебался мгновение, затем раскрыл свою папку, извлёк оттуда ручку и чистый лист и придвинул их через стол Паутову:

− Пожалуйста.

Бумага была дрянная. Серая, шершавая и тонюсенькая совсем. Наша, по всей видимости.

То-то же! − злорадно ухмыльнулся про себя Паутов. − А то такие мы крутые! Все из себя. «Специальный следственный изолятор №1!» Фу-ты, ну-ты! Понтов-то!.. А бумага туалетная… Ладно, чего писать-то?.. − он опять зевнул. − Блядь, голова совсем не варит. Думать в таком состоянии совершенно невозможно… А хотя!.. Чего тут думать? Трясти надо! «В связи с нарушением моих конституционных прав на защиту объявляю бессрочную сухую голодовку. Требую немедленной встречи с моими адвокатами». Вот и всё. Нормально? − Паутов быстро пробежал глазами текст. − Сойдёт! − он небрежно толкнул заявление с ручкой в сторону опера.

Тот взял его в руки и стал внимательно читать.

− Меня теперь, наверное, в одиночку посадят? − подождав немного, поинтересовался Паутов. (Чего там читать-то? Чукча не писатель, чукча читатель.)

− Почему? − удивлённо поднял глаза опер. Удивление было разыграно им совершенно правдоподобно. Мастерски просто!

Паутов опять мысленно покачал головой. Актёр, на хуй! Больших и малых оперных театров. А не опер. «Алло, мы ищем таланты!»

− Ну, если человек объявил голодовку, его же по закону должны в одиночку на время голодовки перевести? − это Паутов ещё на Петровке заблаговременно у адвокатов выяснил.

− Ну, Вы понимаете,.. − опер замялся. Такая осведомлённость собеседника его явно не обрадовала. − Тюрьма переполнена… Свободных камер нет…

(Что за бред?! Впрочем, неважно. Пусть делают, что хотят.)

− Ну, нет, так нет, − пожал плечами Паутов.

− Но зачем Вы всё-таки это делаете?

− Там всё написано.

− Но почему Вы говорите, что у Вас конституционные права нарушены?

− Послушайте, к чему все эти разговоры? Я Вам уже всё сказал. Просто делайте теперь, что положено, − Паутов почувствовал нарастающее раздражение. Что за хуйня, блядь! Цирк какой-то. Девочка я ему, что ли? Уговаривать меня?

Опер посмотрел на Паутова,.. на заявление,.. опять на Паутова… встал и молча вышел из кабинета. Так же точно, как и капитан перед этим. Паутов снова остался один.

На сей раз, однако, совсем ненадолго. Не прошло и пары минут, как дверь снова открылась.

Та-ак, это у нас кто?.. Ого! Ставки растут. Целый полковник к нам в гости пожаловал. Только какой-то совсем уж он моложавый. До неприличия. Ну-с? Тоже уговаривать?

− Здравствуйте, Сергей Кондратьевич, я начальник следственного изолятора…

(О! Сам хозяин!)

…Так какие у Вас проблемы?

− В заявлении всё написано, − угрюмо пробурчал Паутов. Все эти вопросы, одни и те же, лишь повторяющиеся в разных вариациях, начали его уже потихоньку заводить. К тому же и спать хотелось просто зверски.

− Но зачем Вы это делаете?

− Послушайте, всё Вы прекрасно понимаете!! − Паутов почувствовал, что ещё немного, и он опять сорвётся. Как в камере. И натворит тут дел!!.. Б-б-блядь! Нервы!.. − И Вы, и я, − закончил он уже спокойно, тоном ниже.

− Да, я всё понимаю, − господин полковник внимательно, изучающе разглядывал своего собеседника. Как какого-то редкостного жука-мотылька, случайно к нему в изолятор залетевшего. Голос его, впрочем, был предельно корректен.

Ещё бы ты не понимал! − Паутов чуть было не усмехнулся сардонически прямо в лицо своему высокому собеседнику. − Приказали тебе сверху. Прессануть сначала по полной, к демонам каким-нибудь подселить, жути понагнать,.. адвокатов пока не допускать… до особого распоряжения… Ясно же всё. Вот звони теперь своему начальству, думайте, чего делать. Ведь если со мной чего случится, это не мной случится, это с надеждами миллионов моих вкладчиков случится. И все это знают… За это и тебя во все дыры выебут и высушат, и всё твоё начальство. До министра вашего включительно… А сухая голодовка это не шутки. Тут чего хочешь может быть… В любой момент… Чёрт, спать-то как хочется! − он с трудом удержал зевоту. − Быстрей бы уж в хату… Хотя, если опять к этим двум мутантам, и спать-то ведь не дадут.

− Вот и действуйте по закону, − Паутов всё-таки зевнул, прикрывая деликатно ладонью рот.

− Хорошо. Мы Вас сейчас на время голодовки поместим в одноместную камеру…

(О-о! Прекрасно!)

… Но имейте в виду. Если у Вас начнутся проблемы со здоровьем, мы будем вынуждены проводить принудительное кормление. Ну, Вы знаете, наверное, как это делается. Вводится специальная кишка. Через рот или через нос. Умереть мы Вам всё равно не дадим.

− Посмотрим.

− И зря Вы всё-таки это делаете, Сергей Кондратьевич. Здоровье только гробите. Ничего Вы этим не добьётесь.

− Посмотрим.

Я что, тут и буду жить? В этом шконка-туалет-умывальнике? Это же сборка ихняя, по-моему? Я же через неё сюда и заезжал? − Паутов окинул взглядом своё новое жилище.

Н-да… Места вообще нет. Да чего там места, окна даже нет. Хорошо хоть, что вещи почти все отобрали предварительно. Всю эту кучу барахла. Оставили только самое необходимое. С баулом бы с этим он бы сюда точно не влез. Ладно, не важно. Так, значит, так. По хую! Ну, что? Спать?.. Или всё-таки это временно? − вдруг засомневался он. − А вдруг сборка всё-таки? Разложишься щас!..

Он кинул небрежно на шконку свёрнутый матрас и пакет с вещами и постучал кулаком в металлическую дверь.

− Командир! Мне вещи раскладывать? Я здесь останусь?

− Подождите, сейчас узнаю… Да, раскладывайте!

Очень мило! − Паутов бросил пакет в угол, аккуратно расправил на шконке матрас, застелил его и с наслажденьем растянулся на одеяле. − Фу-у-у!.. Наконец-то!.. Интересно, долго мне здесь торчать придётся? − успел только подумать он и тут же провалился в какую-то чёрную бездонную пропасть.

− Здравствуйте!

Паутов сел на своей шконке, тараща глаза спросонья и ничего ещё не понимая.

Дверь камеры была широко распахнута, на пороге стоял какой-то офицер, а за спиной его толпились почему-то охранники, целая куча, с явным любопытством, откровенно совершенно разглядывающие Паутова.

− Встаньте! − это офицер, его-то голос, судя по всему, Паутова и разбудил.

Паутов машинально встал.

− Всё нормально?

− Что?.. Да, нормально… − Паутов так до конца ещё и не проснулся. Чего происходит-то?

− Хорошо. Отдыхайте, − офицер величественно кивнул, повернулся и вышел из камеры. Дверь с грохотом захлопнулась.

Паутов тут же снова упал на шконку и опять заснул как убитый.

Среди ночи он проснулся от холода (в камере, как выяснилось, было к тому же и довольно-таки прохладно), кое-как забрался под одеяло − не раздеваясь! прямо так! − и тут же заснул опять.

Громкий стук ключа в дверь.

− Подъём!

Паутов открыл глаза и мутными со сна глазами недоумённо уставился на дверь. Чего там опять? Нет от них, демонов, покоя! Ни днём, ни ночью. Заебали!

− Чего?

− Подъём! Вылезьте из-под одеяла и заправьте постель. Лежать днём под одеялом запрещено.

Паутов, поёживаясь, вылез из-под одеяла и начал, зевая, медленно застилать постель. Простыню расправлять и прочее.

Я что, мудак? − неожиданно сообразил вдруг он и замер. − Что я делаю? У меня сухая голодовка, а я тут кроватку, как в детском садике, застилаю? Потому что воспитатель приказал? А то заругает?

Он решительно улёгся на шконку и укрылся одеялом. Пусть орут. Пусть делают, чего хотят. По хую!

Новый стук в дверь. Вероятно, охранник так и не отходил от глазка.

− Уберите постель!

Паутов демонстративно улёгся на спину и сцепил руки на затылке, с безучастным видом разглядывая потолок.

Снова стук. Ещё громче.

− Уберите постель!!

(Да пошёл ты!)

− Вы что, не слышите?! Немедленно вылезьте из-под одеяла и уберите постель!!!

Возмущённый охранник принялся изо всех сил колотить ключом в дверь. Происходящее, по всей видимости, просто-напросто не укладывалось у него голове, и ему требовалось время, чтобы осознать эту немыслимую совершенно ситуацию и принять какое-то решение. Наконец стук прекратился, послышались чьи-то приглушённые голоса, неразборчивые проклятия, затем быстро удаляющиеся по коридору шаги, и всё затихло.

За начальством побежал, − сообразил Паутов. − Сейчас приведёт кого-нибудь.

Он прислушался к своим ощущениям. Ничего! Ни волнения, ни страха, ничего. Он был абсолютно спокоен. Как удав.

Ну, и славненько! А что они мне сделают-то? − он пошевелился, устраиваясь поудобнее. Матрас всё-таки был действительно тонковат. − Да ни хуя! Что вообще можно сделать человеку, у которого сухая голодовка? Тем более, мне. Бармалею всея Руси. Ни хуя! Так что отсосёте. Со своим специзолятором…

Э-хе-хе!.. − саркастически усмехнулся он через мгновенье и снова пошевелился. Устроиться «удобно» на этой блядской шконке никак не удавалось. Прутья сквозь тощий тюремный матрасик резали спину немилосердно. − «На какие только геройства ни способен русский человек, зная, что ему не грозит за это телесное наказание!» Щедрин ещё писал. Будь я простой смертный, так бы я себя вёл? − он честно подумал и ничего в итоге не решил. − Хрен его знает. Может, и так. А может, и нет. «Восток дело тонкое». Если бы да кабы!.. Что есть, то есть. Будь я простой смертный, я бы сюда вообще никогда не попал! Не сподобился бы. А в обычных тюрьмах, насколько я знаю, шконки убирать не заставляют. Там спят на них в четыре смены. Так что!..

Кормушка с грохотом распахнулась.

− Почему Вы не соблюдаете режим?

Паутов молча покосился на дверь. Действительно, какой-то мелкий начальничек. Как он и предполагал.

− Почему Вы не соблюдаете режим? − повторил свой вопрос вертухай.

− Я отказываюсь соблюдать режим, − после паузы нехотя выдавил из себя Паутов. Молчать, когда человек тебя вежливо спрашивает, было всё же выше его сил. Воспитаньице-с, тудыть его в качель! В генах уже. Даже в такой, не располагающей вроде бы к политесам обстановочке. Во бред-то!

− И что нам делать?

− Делайте, что положено в таких случаях по инструкции, − удивлённо посмотрел на кормушку Паутов. − Сажайте меня в карцер или что там у вас положено?

− Вы что, нас провоцируете?

− Да ничего я не провоцирую!

− Нет, Вы провоцируете!

− В общем, я отказываюсь соблюдать режим. Делайте, что хотите!

Кормушка с лязгом захлопнулась.

Паутов раздражённо заворочался на шконке.

Ну, что за пидорасы! У человека сухая голодовка, сидит он в каком-то, блядь, шкафу без окон, где даже шагу ступить негде, и ему еще и одеялом укрываться запрещают! Вот мелочь, вроде, а на самом деле весьма существенное неудобство. Спать, например, решительно невозможно. Холодно тут, да и вообще… И что же я, скажите на милость, должен целыми днями делать? В потолок плевать? Ворон считать? Тогда хоть окно сделайте! В общем, пошли вы в пизду с вашими режимами! Демоны.

Тоска, дикая, отчаянная, смертная! подкатила вдруг под горло. И так внезапно, что захватила врасплох. Коршуном чёрным вцепилась в сердце. Он обвёл глазами камеру. Металл да бетон. Решётки да глазки. Всё серое, унылое, казённое… Охранники чужие и равнодушные за дверью… Что-то там сейчас дома у него делается? Есть же ведь он ещё, этот дом? Увидит ли он его когда-нибудь? Или это всё уже где-то там, в другой жизни осталось? За горизонтом?.. Улететь бы туда сейчас! Умчаться!.. Хоть бы один ещё только раз его увидеть, дом свой! Один разочек!! Один-единственный!!!

Паутов схватил свой пакет, достал оттуда, торопясь, бумагу и ручку и быстро стал писать.

Ангел грешный, ангел мой!
Захвати меня с собой,
Унеси меня домой,
Там сокрой.

Над широкою рекой,
Над текучею водой
Ты мне песенку пропой,
Успокой.

Что, мол, горе не беда,
Что надежда есть всегда,
И от кривды нет вреда
Иногда.

Что, мол, скоро, скоро, брат!
Мы прибудем в дивный град,
Где нам всякий будет рад −
Прямо в ад!

− Охуеть!.. − пробормотал он, перечитав стихотворение. − В жизни никогда стихов не писал. Даже в юности, когда все пишут… Охуеть!

Снова какой-то лязг в двери. Кормушка опять распахнулась. Блядь! И чего не отъебутся?! И не лень ведь!.. Неймётся прямо!..

Паутов не спеша перевернул листок, положил его на шконку, встал и подошёл к кормушке. Ну, точно! Ещё один начальник. О-о, подполковник!.. Их тут, по ходу, как собак нерезаных. Тоже, что ль, уговаривать меня пришёл? Под одеялом не лежать?

− Здравствуйте, Сергей Кондратьевич. Я заместитель начальника изолятора по режиму…

(А-а, режимник… − вяло усмехнулся про себя Паутов. − Ясно, почему пришёл. Тебе положено.)

…Так почему Вы режим-то нарушаете?

− Я уже всё объяснил. Я его не нарушаю. Я его вообще отказываюсь соблюдать.

− Но почему?

(Ну, заеба-ал!..)

− Послушайте! − Паутов старался говорить предельно вежливо. − Я ещё не осужденный, а всего лишь подследственный. И по закону мне могут лишь ограничивать свободу, и не более того. Что уже и сделали, посадив меня в этот блядский шкаф!! − не удержался и сорвался всё же на мгновенье он. − Что же до всего остального – то, извините! Я такой же гражданин, как и все! (И шли бы вы на хуй со своими режимами!!) Здесь вам не детский сад. Может, я здесь пять лет просижу, а потом суд в итоге меня оправдает и невиновным признает?! Это что, окажется, что я зря здесь пять лет кровать убирал?!
Подполковник скупо улыбнулся, показывая, что он оценил юмор собеседника.

− Но ведь когда Вы приезжаете, например, в гостиницу, Вы же соблюдаете режим? − вкрадчиво поинтересовался он.

− Простите, но в гостиницу-то я приезжаю добровольно! − ухмыльнулся Паутов. − И добровольно соглашаюсь соблюдать её режим! А если он мне не понравится, я могу оттуда в любой момент уехать! Заставить что-то делать меня никто не может. А здесь-то меня именно заставляют!

− Когда Вы сюда приехали, Вы подписывали бумагу, что ознакомлены с правилами внутреннего распорядка.

− (Ну, какой ты душный!.. А чего, я действительно такое подписывал?.. Пёс его знает, может, и подписывал!) Ну, ознакомлен. Но с чего Вы взяли, что я согласен их соблюдать?! Ознакомлен это одно, а согласен другое. Да и вообще! Тогда был согласен, а сейчас передумал. И хочу отсюда съехать. Сменить гостиницу. Спец этот ваш на обычную тюрьму. На Матроску или Бутырку!

− Нет, Сергей Кондратьевич, Вы не правы! − убеждённо сказал режимник.

Мать твою, да ведь он действительно так считает! − поразился Паутов. − Что мир рухнет, если я буду под одеялом лежать.

− Я Вам дам сейчас для ознакомления «Правила внутреннего распорядка следственных изоляторов», вот Вы почитайте их внимательно, и сами увидите. Что режим Вы соблюдать всё-таки обязаны.

− Да не надо мне ничего давать! − замахал руками Паутов. − Незачем мне их читать! Есть Конституция, где чётко прописаны мои конституционные права. Права эти мне гарантированы. И ограничить их никакие ваши правила не могут! Это всего лишь подзаконные акты. Если же они их всё-таки ограничивают, то это по сути своей незаконно!

− Нет, Сергей Кондратьевич, Вы всё-таки почитайте! − режимник был неумолим. Отступать так просто он явно не собирался.

А чего я упираюсь-то? − сообразил вдруг Паутов. − Действительно почитаю. Может, полезное что-то для себя прочту.

− Хорошо, давайте.

Обрадованный режимник, словно боясь, как бы строптивый и несговорчивый клиент опять не передумал, тут же молча вручил ему какую-то невзрачную серую книжонку. Кормушка захлопнулась.

Та-ак!.. − Паутов, вытянувшись на шконке, вертел в руках книжонку. − «Правила внутреннего распорядка следственных изоляторов уголовно-исполнительной системы МЮ РФ». Ого! − бросился ему в глаза синий штампик вверху: «Для служебного пользования». − Хуй бы мне их выдали, если бы я сам, к примеру, вздумал вдруг попросить почитать «для ознакомления». Любопытно… По логике вещей они бы в мои руки здесь попасть никогда не должны были, эти «Правила», получается. И тем не менее – попали! Очередное маленькое чудо. Очередная случайность. Хм…

Ладно, открываем, читаем. Так… Так… Это неинтересно… Это тоже неинтересно… «Обязаны»… «Обязаны»… Опять, блядь, «обязаны»!.. А это что такое?!.. Ага! А вот это, кажется, стоит почитать повнимательней, − он пошевелился, устраиваясь поудобнее.

Раздел IX, п. 98. «Жалобы, адресованные Уполномоченному по правам человека в РФ, просмотру не подлежат (ст. 19 Федерального конституционного закона “Об Уполномоченном по правам человека в РФ”)».

О-очень интересно! Ну, просто очень! Просмотру, значит, не подлежат? Что ж, примем к сведению. «Имей в виду, я это всё запомню», – как говорил Мефистофель Фаусту. А зря ты мне, пожалуй, книжечку-то эту дал! − мысленно со злорадством обратился он к ничего плохого не подозревающему пока простодушному подполковнику. Твёрдо уверенному, по всей видимости, что клиент читает и проникается. − Это, мой дорогой, была серьё-ёзная ошибочка. Дорого же она тебе обойдётся. Ах, как дорого! Ну, к этому мы ещё вернёмся. В своё время, − Паутов невольно покосился на листок со стихами. Он как раз думал уже, что же с ним делать? С листком с этим? Первые стихи! Можно, конечно, наизусть выучить и порвать, но жалко почему-то. А чтобы пидоры эти лапали и читали, тоже не хочется. Порвать уж тогда лучше! Но вот, кажется… Ладно!

Так, дальше там что? Есть ещё что-нибудь интересное? Так… Так… Не, дальше какая-то лабуда. Сплошные «обязан». Ну, ничего. И этого хватит.

Паутов снова полез в свой пакет и достал из него конверт. (Конверты, слава богу, у него не отняли. Равно как и ручку с бумагой. Ну, естественно! Заключённый же у нас имеет право жаловаться. Во все инстанции. Хоть в Спортлото! Так что… Нельзя-с. Отнимать.)

Ну-с?.. Какой там пунктик-то?.. Блядь, опять забыл! Надо наизусть зазубрить. Как таблицу умножения. Даже твёрже. Чтобы от зубов отскакивало. Хуй ли мне здесь таблица умножения? А это!..

Он с удовольствием полюбовался на сделанную им надпись:

«Жалоба, адресованная Уполномоченному по правам человека в РФ г-ну Маркину О.О. Просмотру не подлежит!!! “Правила внутреннего распорядка СИЗО”. Раздел IX, п.98. (Приказ № 148 от 12.05.1993 г.)»

Подумал немного и подчеркнул жирной чертой надпись о запрещении просмотра. После чего вложил в конверт все свои записи и тщательно его запечатал.

Во-от так! Попробуйте теперь вскройте. «Просмотрите»!.. Отчество господина Маркина, кстати, – Орестович. Почти Арестович. От слова «арест». Это так, значит, отца его звали. Блядь, что это за отец у него такой был? Начальник ГУИНа у нас – Злыднев, Уполномоченный по правам человека – Арестович. Пиздец, короче. Специально их там, что ли, подбирают?

Стук ключом в дверь.

− Вылезьте из-под одеяла!

− Вылезьте из-под одеяла!

− Вылезьте из-под одеяла!

− Немедленно вылезьте из-под одеяла!!

Так прошло три дня. Ожесточение Паутова росло. Он даже не думал теперь уже, чем это всё для него может закончиться. И зачем он это делает. Начиналось всё, вроде, на эмоциях на голых, «где мои адвокаты?!» и пр., но теперь всё зашло уже слишком далеко. Трое суток сухой голодовки это вам не шутки. Это, по сути, уже на уровне выживания. Тут всё исключительно от организма зависит. От степени его выносливости. Кони можно в любой момент двинуть. Причём внезапно совершенно. В любой момент! Чик!.. И ты уже на небесах. При сухой всё именно так происходит. Сразу!

А чего, собственно, ради-то? Ради каких-то адвокатов? Да какая по большому счёту разница, когда именно они придут? Сегодня или через неделю?..

Плевать!! Причина не важна. Не ради адвокатов, ради себя! Чтобы себя сохранить! Не потерять!! Если он сейчас отступит, он об этом никогда не забудет и никогда себе этого не простит. Он − сломается. Проверка. На прочность. Как тогда когда-то, когда он с похитителями о Сашеньке разговаривал. Точно такая же, в сущности, ситуация. Деталями только отличается. Декорациями. «Зачем умирать так нелепо и глупо? − искушающе шепчет судьба. − Кому ты чего здесь этим докажешь? Дрогни? Уступи?» Ну, нет!!! Этого не будет!! Что администрация не уступит тоже, Паутов был почему-то абсолютно уверен. Дело пошло на принцип. Что ж, тем лучше!! Значит, так тому и быть! По хую! Поиграем!! На принцип, значит, на принцип! Так, значит, так!!

− Вылезьте из-под одеяла!.. Вылезьте из-под одеяла!.. Вылезьте из-под одеяла!..

На четвёртый день в гости к Паутову пожаловал сам хозяин. Начальник изолятора. Совершенно неожиданно причём, уже после вечерней проверки, прямо перед отбоем, когда Паутов этого меньше всего ждал. (Он, впрочем, уже ничего не ждал.)

− Здравствуйте!

− Здравствуйте.

− Вы голодаете?

− Голодаю.

− А зачем?

− Ну, так надо.

− Зря Вы это. Я хотел бы Вам кое-что пояснить…

(Паутову вдруг припомнился Шекспир. Когда-то он его очень любил и знал практически наизусть. Давно это было. В той, другой жизни. «Я предчувствовал, что дело не обойдётся без пояснений». «Гамлет». Реплика Гамлета в диалоге с Озриком. Акт V, сцена вторая.)

…От того, что Вы голодаете, ничего не изменится…

(«Ну, мы ещё посмотрим, чья возьмёт!» «Гамлет». Акт Ш, сцена четвёртая. Реплика Гамлета в диалоге с Королевой.)

…И вообще, кончайте Вы всё это! Прекращайте Вы свою голодовку… Пойдёте сейчас в камеру, там хорошо, люди кругом…

(«Вот так бы до утра стоять да слушать. Вот она, учёность!» «Ромео и Джульетта». Акт Ш, сцена третья. Реплика Кормилицы.)

…Я же Вам искренно, Сергей Кондратьевич, добра желаю…

(«Оставьте. У меня несчастный нрав. / Повсюду в жизни чудятся мне козни». «Отелло». Акт Ш, сцена третья. Реплика Яго в диалоге с Отелло.)

…Просто от чистого сердца!..

(«Но в том и соль: нет в мире ничего / Невиннее на вид, чем козни ада». «Отелло». Акт II, сцена третья. Монолог Яго.

Да и вообще: «Нельзя ль узнать, в чём дела существо, / К которому так громко предисловье?» «Гамлет». Акт Ш, сцена четвёртая. Реплика Королевы в диалоге с Гамлетом.)

…Да и нам Вы только лишние беспокойства доставляете.

(А-а!.. Понятно. «Об этом бросьте даже помышлять. Что я стану действовать в ваших интересах, а не в своих собственных». «Гамлет». Акт IV, сцена вторая. Гамлет, Розенкранц и Гильденстерн.)

− Ну, что ж поделаешь, − Паутов криво усмехнулся. − У каждого свои проблемы.

− Ну, дело Ваше. Зря только здоровье губите, − начальник с видимым сожалением посмотрел на Паутова. − До свидания.

− До свидания.

Дверь захлопнулась. Паутов в раздумьях опустился на шконку.

Чего, собственно, он приходил? Сам, после проверки, собственной персоной! Что ему было надо? Чего это он меня уговаривал? Может, и правда, искренне?.. А если нет? «На уговоры дьявола поддаться?» Ну ладно, хватит! У тебя свои-то мысли в голове есть? Или только шекспировские? Ну так, «на уговоры дьявола…» Тьфу ты, чёрт! Точнее, дьявол. Точнее, о чем я думал?.. «На уговоры…» Нет, ну это просто неописуемо!! Похоже, неосторожно потревоженный мной дух Шекспира твёрдо вознамерился теперь здесь обосноваться… Ну, всё понятно! «Вознамерился!.. обосноваться!..» В общем, перед вами, дорогие товарищи, готовый пациент Кащенко. Клиент Серпов. Этот проклятый дух свёл меня с ума! Всё понятно.

За всеми этими внутренними монологами Паутов вдруг поймал себя на мысли, что с психикой у него, похоже, что-то происходит. Всё-таки четвёртые сутки сухой голодовки заканчиваются, да и обстановка вся эта… А хотя, какая разница!

Короче, дух, если ты здесь, скажи, что мне делать? − снова легкомысленно обратился он к неугомонному духу сэра Уильяма. − А? А?.. Молчишь, естественно, пидор. Ну, так и отстань тогда от меня. Толку от тебя всё равно никакого. Как от козла молока. Во! Опять завыл.

– На уговоры дьявола подда-аться?

– Коль уговоры дьявола к добру.

− Забы-ыть себя? Забыть, кто я така-а-ая?

То есть, кто я такой. Я же всё-таки не королева Елизавета. И вообще, хватит завывать! Да и начальник тюрьмы всё-таки не Глостер. Калибр не тот. Хотя, конечно, «жалость» и уговоры ментов…

− Мавр простодушен и открыт душой.

Он примет всё за чистую монету.

Водить такого за нос – сущий вздор.

Ладно-ладно! Всё понятно. Уймись. Без тебя знаю. Да и хуй они меня за нос поводят! (Хотя, впрочем, что я и простодушен, и открыт душой, это базара нет… Гм…) И вообще, хватит себя накручивать. Нехорошо о человеке плохо думать. Наверняка он просто так приходил. Всё-таки четвёртые сутки у меня уже почти… заканчиваются… «Четвёртые сутки! Пылают станицы!..» Да что мне в голову за чепуха сегодня лезет?! Крышу, что ль, рвёт, в натуре? А хуй ли, сахара-то нет!..

Да, так, может, просто посочувствовать пришёл человек, вот и всё. Нельзя во всём только плохое видеть. Это дух на меня, наверное, так действует. У него ж там везде одни интриги. Во всех произведениях. Так и я − сам напридумывал, да и во всё это и поверил!

− Я сам уверовал, что Дездемона

И Кассио друг в друга влюблены.

Ты опять? Заебал уже своими дездемонами. В общем, поживём − увидим. Подождём ещё пару дней. Может, адвокаты всё-таки придут. Прорвутся! Надеюсь, пару дней я ещё проживу. Сейчас не жарко, обезвоживание не так быстро наступает. Летом бы уже давно пиздец был. Летом бы я столько вообще не протянул, наверное. В жару-то… Кстати, всё забываю спросить. Если уж ты здесь – а чем там кончается? «На уговоры дьявола поддаться…» А дальше-то что? А, ну, естественно:

− Сдалась пустая, глупая бабёнка!

Понятно. Это я, значит, «пустая, глупая бабёнка»? Понятно. А чего, собственно, иного можно было ждать от Глостера?

Всё, короче. Спать пора. Запутался я уже во всех этих глостерах. Давай, спой колыбельную. Всё равно ведь не отвяжешься.

− Дай только срок. Дела идут на лад.

Ты что, охуел?! На какой ещё «лад»?! Тоже, что ль, рехнулся? Как и я? Хотя насчёт «срока», это правильно. Дадут без базара! По-любому. Если, конечно, до этого вообще дело дойдёт.

− Как жалки те, кто ждать не научился.

Ну, спасибо. Я, по-моему, последнее время только и делаю, что жду, когда, наконец, «дела пойдут на лад». Чего-то только, всё никак не дождусь. То одно, блядь, то другое! То понос, то золотуха!

Ладно. Подождём ещё пару дней. Да, сэр, но с другой-то стороны «покамест травка подрастёт, лошадка с голоду умрёт». Хочешь сказать, а вдруг адвокаты так и не придут? А, и хуй с ним! К тебе тогда присоединюсь и будем вместе по ночам завывать. Дуэтом.

− На уговоры дьявола подда-а-а-а-аться?

Всё, пиздец! Сплю. Точнее, пытаюсь. Брысь!

Прошло ещё трое суток. Адвокатов так и не было. Паутов постепенно впадал в какое-то отупение.

− Вылезьте из-под одеяла!

− Вылезьте из-под одеяла!

− Немедленно вылезьте из-под одеяла!!

− Обедать будете?

Паутов удивлённо привстал на шконке. Это ещё что? В открытую кормушку заглядывала, приветливо улыбаясь, чистенькая и аккуратненькая женщина в голубеньком халатике.

− Нет, спасибо!

Женщина протянула через кормушку полную, дымящуюся миску чего-то аппетитного. Супа какого-то. Кажется, там даже мясо плавало. Вот ей-богу! (О-о-о!..)

− Кушайте, пожалуйста!

− Нет, спасибо, я не буду!

Миска исчезла, кормушка захлопнулась. Слышно было, как разносчица негромко говорит стоящему рядом охраннику:

– Видел? Я предлагала!

Ага! − понял Паутов. − Значит, по прямому указанию сверху! Самой-то разносчице, естественно, на всё наплевать. Прикажут – предложит, не прикажут… Хочешь – ешь, не хочешь – не ешь! У нас демократия. Я-ясненько!..

Ну-у!.. это вы зря! Всё-таки за миску чечевичной похлёбки меня не купишь. Я вам не Иов. Это вы чего-то совсем меня задёшево цените!

Чего-то я, блядь, уже мыслить начал, как какая-то блядь! Как проститутка, − с неудовольствием поморщился Паутов. − О цене торгуюсь. Голодание всё-таки определённо сказывается. Мозг не питается ни хуя. Поглупел?.. Да и вообще там, в Библии, по-моему, не Иов, а кто-то другой – Исав, что ли?.. Хм… Может, и Исав… Да-а… «Что-то и с памятью моей стало». Сахар! Срочно нужен сахар! А где его взять! Может, кружку съесть?

Стук в дверь.

− На вызов собирайтесь!

− На какой ещё вызов? − не понял в первый момент даже Паутов, садясь на шконке. Неужели всё-таки адвокаты? Он боялся поверить. Господи! Неужели??!!

− Пошли, я готов! − стараясь сдержать рвущуюся изнутри радость, крикнул он охраннику.

− Готовы?

− Готов, готов! Пошли.

Ключ в двери заскрежетал.

А что с конвертом? − сообразил вдруг Паутов, вспомнив про стихотворение. − Брать, не брать?.. Возьму! − в последний момент решился он.

− А это что такое?

− Жалоба, адресованная Уполномоченному по правам человека в РФ. Просмотру не подлежит.

Разводящий в недоумении повертел в руках конверт.

− Запечатанные конверты выносить не положено. Я обязан его просмотреть.

− Жалобы, адресованные Уполномоченному по правам человека, просмотру не подлежат. Посмотрите Раздел IX пункт 98 «Правил внутреннего распорядка следственных изоляторов».

Разводящий со всё возрастающим удивлением разглядывал конверт и явно не знал, что делать. С одной стороны, да, вроде бы, оно всё и так – вот ссылка на соответствующий пункт правил и статью закона. (Было очевидно, что сам он впервые обо всех этих статьях и пунктах слышит, но ни секунды не сомневается однако, что раз Паутов их написал, то так оно и есть; значит, все они действительно существуют.) Да, вроде бы, всё правильно. Но, с другой-то стороны – как это, заключённый выносит из камеры запечатанный конверт без досмотра? А вдруг там у него бомба?

Остальные охранники молча столпились вокруг и с видимым интересом наблюдали за происходящим. (Развлечение, как-никак!)

Бедный разводящий еще некоторое время поколебался, пока наконец не принял совершенно очевидного и давно уже напрашивающегося решение. (Паутов, собственно, с самого начала был уверен, что так оно и будет.) До него дошло-таки, что не его ума это дело! Надо просто доложить по начальству, а оно уж само пусть разбирается. Его же дело маленькое. Телячье. Ему-то что? Разрешат выносить – да бога ради! Выноси, что хочешь, хоть всю камеру; не разрешат – извините! У меня приказ!

Сообразив всё это, разводящий оставил Паутова на попечение охранников, а сам куда-то умчался. За старшим смены, по всей видимости.

Старший смены (тот самый, кстати, который обвинял Паутова, что он их «провоцирует») прибежал буквально через пару минут. После чего весь предыдущий диалог Паутова с разводящим повторился практически слово в слово. («Не положено…» – «Посмотрите пункты “Правил внутреннего распорядка”…» и пр.)

Паутов с интересом наблюдал за старшим смены и с любопытством ждал, что же будет дальше? Честно говоря, он ему даже немного сочувствовал.

А действительно, поставьте себя на его место. Вот что делать? Отнять конверт и вскрыть его? Но, во-первых, похоже, это действительно незаконно, а самое главное, совершенно неизвестно, как клиент себя в этом случае поведёт? Человек он знаменитый, да и характерец у него, судя по всему, не сахар. (Э-эх!.. Сахар…) Что он за птица, он уже наглядно продемонстрировал. Чуть что – сразу голодовка, режим соблюдать отказывается и пр., и пр. Сам начальник его, вон даже, уговаривать лично приходит. Непростой, в общем, человек! Вот что он сейчас выкинет, если конверт у него отнять? А?.. А вдруг на вызов идти откажется?.. Или вообще вскроется?! В знак протеста против нарушения его конституционных прав! Перегрызёт себе на хрен вены в камере! В приступе ярости. И кто виноват будет? Тяпкин-Ляпкин? А подать сюда Тяпкина-Ляпкина!

Вот то-то и оно! Начальству бежать докладывать?

− А сам-то ты кто? – резонно возразят тебе. − Начальник смены или хуй с горы? Что это ты сам решения принять не можешь и советоваться прибежал? Думаешь, ты самый умный тут? Стрелки на нас перевести хочешь? Ответственность переложить? Этот же вопрос в твоей компетенции! Вот и действуй строго по закону. Как положено. И то, кстати, как ты, пидор, пытался на нас сейчас всю ответственность свалить, а сам в стороне остаться – это мы тебе еще припомним!

Не вызывало никаких сомнений, что начальник смены всё это прекрасно понимал и потому колебался… Но какое-то решение принимать надо было, причём немедленно.

− Я не разрешаю Вам брать с собой запечатанный конверт! Или вскрывайте его сейчас на наших глазах, или оставляйте в камере.

− И что будет, если я его вскрою? – полюбопытствовал Паутов. – Вы его просмотрите?

− Естественно!

− Ничего естественного тут нет! Просматривать жалобы, адресованные Уполномоченному по правам человека в РФ, запрещено законом.

− Или оставляйте конверт в камере, или вскрывайте! Запечатанный конверт я Вам брать с собой не разрешаю!

Понятно, − хмыкнул про себя Паутов. − Мой ход, короче. Ну, и что делать?.. Отказаться идти на вызов? Ну, и хуй ли?.. Даже с адвокатами не повидаюсь?.. Ладно, не будем форсировать событий, − решил всё же он после секундного колебания. − Вскрывать они теперь вряд ли решатся, а именно этого-то я, собственно, и добивался. Так что…

− Хорошо, – спокойно кивнул он начальнику смены, – в таком случае я его оставляю.

Он неторопливо вернулся назад в камеру, бросил конверт на шконку и снова вышел в коридор.

− Проходим! – скомандовал ему разводящий. – Руки за спину!

− Сюда!

Ёб твою мать!! Так это ни хуя не адвокаты???!!!

− Здравствуйте!

− Здравствуйте, − молодой, красивый, весёлый, слегка полноватый майор (типичный «жгучий брюнет»), вальяжно раскинувшийся в кресле под огромным портретом Дзержинского, чуть приподнялся, приветственно указывая Паутову на кресло напротив. − Присаживайтесь, Сергей Кондратьевич.

Паутов сел.

− Чай? Кофе?.. С овсяным печеньем, а?

− (Вот пидорас!) Нет-нет! Что Вы! Никаких печений! У меня диета. Строгая, − с комическим испугом замахал руками Паутов.

Майор понимающе улыбнулся.

− О! Я вижу, у вас тут портрет Феликса Эдмундовича? − Паутов всё же не удержался и с язвительной насмешкой кивнул на портрет. − Он же, вроде, сейчас у нас в стране… э-э… не совсем популярен? Или у вас тут свои порядки?

− Знаете, это творчество самих заключённых, − словно и не замечая явной иронии собеседника, охотно и жизнерадостно пояснил майор. − Нарисовано, между прочим, сажей. Подручными, так сказать, средствами.

Чудны дела Твои, Господи! − мысленно покачал головой Паутов. − Лучше бы он осиновый кол нарисовал, этот заключённый. И надпись написал. Как поп собаке: «На могилу железному Феликсу от благодарных зэков». Портрет, между прочим, мастерский, − он снова взглянул на портрет и опять покачал головой. − Прямо хоть в музей!

− Но вы ему хоть срок-то за это скостили?

Майор весело засмеялся, как будто собеседник сказал что-то очень смешное.

− Понятно! − откровенно хмыкнул Паутов.

− А чего Вам адвокаты-то так срочно понадобились, Сергей Кондратьевич? Днём раньше они придут, днём позже, да не всё ли равно? На Петровке ещё с ними не наговорились?

− Дела, дела!.. − вздохнул Паутов, машинально барабаня пальцами по ручке стула и обводя рассеянным взглядом кабинет. Смотреть, впрочем, было особо не на что. Обычная казённая канцелярщина. − Долг-с. Перед вкладчиками. Вы же понимаете. Надо держать руку на пульсе.

− Ясно, − снова с готовностью захохотал майор.

Чему он, блядь, всё радуется? Гондон, − злобно подумал Паутов. − Напился, наверное, чаю с овсяным печеньем перед моим приходом.

− Ну, рад был познакомиться с таким знаменитым человеком!

− Ну, это я на воле был знаменитым, а здесь все равны.

− Не скромничайте, Сергей Кондратьевич, не скромничайте! − майор заговорщически подмигнул. − Чего уж Вы так прямо? Хотя, впрочем, у нас тут и до Вас были известные люди, − продолжил он после паузы. − Королёв, например, тут сидел. Бывший министр юстиции. Тысячу сто с чем-то жалоб, между прочим, написал за время пребывания здесь.

− (Да по хую мне твой Королёв!) Грамотный человек, наверное, был, − Паутов снова вздохнул. − Знал, что делал.

− Дурак он был просто! − майор азартно хлопнул ладонью по столу. − Он жалобы писал на решения, которые сам же и принимал, когда министром юстиции был.

− Ну, во-первых, он же вышел. Значит, не такой уж он оказался в итоге и дурак.

− Что? − озадаченно посмотрел на собеседника майор. Похоже, такая простая и очевидная мысль никогда до этого просто не приходила ему в голову.

− А во-вторых, знаете, вот если бы Вы сюда попали − не приведи, конечно, Господь, я Вам этого вовсе не желаю! − Паутов постучал легонько по деревянной поверхности стола костяшками пальцев.

− Спасибо.

− Так вот, если бы Вы сюда попали, у Вас тоже мнение о мно-огом сразу же переменилось бы, уверяю Вас! И радикально, причём! И те действия, которые Вы ежедневно сейчас совершаете, даже не задумываясь, и которые сейчас кажутся Вам совершенно правильными, естественными и нормальными, показались бы Вам верхом беззакония. Можете уж мне поверить! На слово.

Господин майор некоторое время помолчал, жуя губами и задумчиво глядя на Паутова, затем решительно произнёс: «Возможно!» и нажал кнопку вызова. Разводящий появился (вбежал фактически в кабинет) почти сразу же. Такое впечатление, что он всё это время так и простоял под дверью.

− Отведите.

В интонациях майора и во взглядах, которыми они обменялись с охранником, была какая-то еле уловимая странность. Словно он только что, непосредственно после разговора с Паутовым, принял некое важное решение и охраннику о нём сейчас взглядом и сообщал. Паутов тотчас насторожился.

Что ещё за хуйня? Куда они меня там собираются «вести»? Демоны. Явно не назад в карцер.

Впрочем, поделать он всё равно ничего не мог. Оставалось только ждать.

− Туда! − охранник показывал вверх по лестнице.

Конура Паутова находилась на первом этаже, кабинет господина майора − на пятом. Охранник же показывал: выше! Значит, куда, выше-то? На шестой, получается? Хм… И чего там, на шестом? На шестом вообще-то были комнаты для встреч с адвокатами. Да ну!.. Не может быть. Ясно же уже всё. Чего себя тешить-то?

Так… Дверь…

− Отвернитесь!

Паутов неохотно отвернул голову в сторону. Ладно, пёс с тобой!! Не будем пока. Нарываться.

А чегой-то меня один охранник-то всего ведёт? − запоздало сообразил он, вспомнив, как всё происходило в первый раз, когда он сюда только заехал и при нём тоже эту дверь открывали. Охранников тогда было, помнится, аж целых четыре штуки. − Чудеса! В решете. Не боятся, что ль? Что нападу?.. А хотя, чего меня бояться на восьмые сутки сухой голодовки? На кого я, там, на хуй, «нападу»? Я еле хожу уже. Ветром шатает.

Охранник между тем, поколдовав над пультом, отключил наконец эту проклятую сирену, которая завывала беспрестанно всё то время, пока они шли вдвоём по лестнице, открыл тяжёлую стальную дверь, ведущую на этаж, и посторонился, пропуская Паутова:

− Проходите!

Ага! Это мы не к камерам, к камерам была, значит, вправо, а эта влево. Это я просто запутался уже с этими ихними лабиринтами. А это мы как раз к кабинетам для адвокатов и вырулили. О-очень интересно!.. − Паутов против воли почувствовал, как в нём вновь зашевелилась слабенькая пока ещё надежда. − Неужто и правда прорвались всё ж таки?!.. А чего? Должны же их когда-нибудь пропустить? Сколько можно-то?

− На «П» в какой вести? − громко крикнул охранник куда-то в глубину коридора. (По фамилиям тут никого никогда не называли. Только так вот, по первым буквам. Это Паутов уже успел заметить.)

− В пятый! − голос был женский.

Паутов даже удивился, до такой степени это было неожиданно.

Бабы-то здесь откуда? в этом последнем круге ада?.. А, сотрудница какая-нибудь!.. − тут же догадался он. − Отработает сейчас свою смену и домой пойдёт, к мужу и детям… Да… Булки с маслом есть…(Все мысли, против воли, так или иначе возвращались к еде. К овсяному печенью и булкам. С маслом!!) Охуеть! не верится даже, что это всё ещё существует… Блядь, а я в свой чулан, на сухую голодовку… Подыхать, на так и не убранной постели, под вопли охранников. «Врагу не сдаётся наш гордый “Варяг”, / Постели, бля, не убирает!» Suum cuique, значит, «каждому своё»… Э-хе-хе!.. − он вздохнул. − Такова, на хуй, в пизду, здешняя се ля ви.

Охранник подвёл Паутова к кабинету номер пять, заглянул в глазок и только после этого повернул ручку двери:

− Заходите!

Паутов с невольным трепетом сделал шаг вперёд, с жадным любопытством вытягивая непроизвольно шею и заглядывая внутрь.

Ну?!.. Кто??!!.. Адвокаты???!!!..

Разочарование было вторым уже за сегодняшний день и потому особенно острым. Поднявшийся навстречу из-за стола и бодро тянущий руку для приветствия человек был ему совершенно незнаком. Увы! М-м-мать твою за ногу!!

О-очень интересно! − Паутов, не торопясь, взбил выданный ему под видом подушки плоский ватный блин в наволочке, расправил тщательно одеяло и улёгся поверх него. Как того и требовал режим. («Укрываться одеялом днём нельзя!» Лежать же поверх − можно. Лежи на здоровье. Хоть облежись.)

Сейчас ему было не до всяких там бессмысленных переругиваний с охранниками. Это успеется! Времени полно. Сейчас ему нужно было просто спокойно подумать.

То, что ему предложили только что!.. В комнате для встреч с адвокатами… Он даже про голодовку свою и про адвокатов забыл! Да, предложили… Предложил, точнее. Ждавший там его довольно известный, как быстро выяснилось, депутат из ЛППР. Да-да, той самой, скандально популярной Либерально-патриотической партии, совершенно неожиданно для всех чуть не победившей на первых выборах в Думу. Паутов его даже узнал, вроде, депутата этого. Видел, кажется, пару раз, как он по ящику мелькал. Правая рука самого Вадима Рольфовича…

( − А как Вы сюда попали? − удивлённо поинтересовался Паутов сразу после рукопожатия и обмена приветствиями.

Вместо ответа его собеседник извлёк с хитрым видом из грудового кармана своего дорогого строгого пиджака бордовое, с золотым тиснёным двуглавым российским орлом депутатское удостоверение и, негромко хохотнув, цинично подмигнул Паутову:

− Проход везде! От народных избранников не может быть никаких тайн.

Паутов лишь головой недоверчиво покачал. Ну, и ну! Пиздец! Что у нас творится! Из одной крайности в другую. То полная закрытость и секретность сплошная в Совке, то теперь!.. «Проход везде». Такого, кажется, даже и на Западе нет. Чтобы каких-то там депутатов паршивых в спецСИЗО по первому требованию пускали. Однако приходилось верить собственным глазам.)

…Н-да, так вот, то, что предложила ему эта правая рука Вадима Рольфовича!.. Это было серьёзно. Очень серьёзно! Внимания уж, по крайней мере, заслуживало самого пристального. Стать депутатом Госдумы!! Получить неприкосновенность и − выйти!

Паутов возбуждённо заворочался на жёсткой железной шконке.

Б-блядь!.. А чего? Путь… Вполне реальный. Более чем. С его-то бабками и популярностью, да плюс ещё теперь и с поддержкой ЛППР. Да влёгкую! Благо, застрелили там опять кого-то. Очень кстати. Место освободилось… В Мытищах, кажется?..

«Куда, блядищи? В Мытищи!» − припомнился вдруг ему стишок из случайно в своё время попавшей в руки книжонки с подобного рода поэзией, впрочем, чуть ли даже и не самого Баркова! и он невольно ухмыльнулся. − Напутствие, можно сказать. Через века!

Стукнул глазок. Вертухай, судя по всему, ждал от своего кошмарного клиента каких-то новых подвохов и полагал, что затаился тот неспросто и наверняка обдумывает пока некую новую военную хитрость или каверзу. А потому был начеку.

Давай-давай! Бди! Не расслабляйся! Работа у тебя такая, − вяло усмехнулся Паутов, машинально поглаживая пальцами край шконки. Но мысли его почти тотчас же снова вернулись к внеочередным выборам на место убитого так удачно и своевременно депутата и к этому невероятному совершенно шансу. Сам-то он, отказавшись от референдума, не то чтобы смирился с перспективой сидеть, сидеть и сидеть, но и планов никаких конкретных пока не имел. Тем более, что договор же ведь…

(Бред, конечно, полный! какой ещё, в пизду, «договор»?! с кем??!! − однако нарушать его он не собирался; ни-ни-ни! ни под каким видом и ни за что на свете! чувствовал просто интуитивно, что нельзя; нельзя и всё тут! Барьер психологический! Табу. Речь шла о его дочери, о Сашеньке, и, если что, второго чуда не будет. Это-то он знал точно. На клеточном уровне. Так что пусть уж он лучше сам здесь сгниёт. В этом их спецСИЗО. Да ебать всё в рот!! «В этом мире умирать не ново…»)

…Да, так, насчёт планов. Как выбираться-то? Сгнить, конечно, можно в случае чего, но − не хотелось бы. Если честно. (А на хуя?) Впрочем, думать ему и некогда ещё было. Войны сплошные. Как обычно. Сначала с этими двумя уродами (это вспоминалось уже, как в каком-то тумане… точно и не с ним вовсе всё это происходило, не наяву), потом голодовка… Не до планов ему пока было. «Не до песен и не до стихов!» И вот эти выборы! Подарок судьбы, блядь. Хм… Значит, «ещё не кончены войны».

В принципе-то и без поддержки можно было бы, наверное, с одними вкладчиками, − задумчиво покусал нижнюю губу Паутов, − однако… Вот именно, что «однако», − он снова потёр бессознательно ладонью край шконаря. − Да и!.. Хуй его знает. Можно ли. Ставки слишком высоки, чтоб рисковать. Когда свобода на кону стоит! Снимут в последний момент, вот и всё. Жалуйся потом!.. Да и зачем рисковать-то? Если всё само в руки плывёт? Бабок, что ль, жалко? Пусть помогают. Тем более, что ведь они-то всё и придумали. Надо отдать им должное. И в прямом, и в переносном смысле, − Паутов усмехнулся. − Во всех, короче! Смыслах. И желательно налом. Как мне этот депутатишка в конце открытым текстом на ушко шепнул. Вообще они молодцы. Никакой болтологии. Сразу к делу. Столько-то сейчас, столько-то потом. За это мы Вам − то-то, то-то и то-то. Если надо ещё что − без вопросов. Но уже − за дополнительную плату. По прейскуранту. Нет проблем! Да что угодно! Вопрос цены. Вплоть до вынесения фракцией вопроса на обсуждение в Думу, выступлений Рольфовича на митингах и прочее.

Правильно, а чего тут болтать? Ни к чему слова, там, где место делам! − Паутову становилось всё веселее. Вообще он чувствовал себя на удивление легко. Впервые, пожалуй, за все эти кошмарные дни. С момента ареста. С души словно камень какой-то огромный свалился. Забрезжило хоть что-то. И хотелось действовать, действовать, действовать! Действовать!! Вперёд! «Кто за меня? Мы выиграем с вами!» Вперёд!!! Партия ещё не сыграна. Чего это я? Расклеился? Это же был только первый сет. А будет и второй! Будет-будет! Только вперёд!!

А ещё через час пришли наконец-то и адвокаты. Голодовка закончилась. Восемь суток почти! Без воды и пищи. «Да столько вообще не живут! − скажут потом потрясённые совершенно адвокаты. − При сухой голодовке пять суток максимум». Но он − выжил.

I.2.

− Фу-у-у!.. − Паутов бросил ручку и, разминая затекшие пальцы, устало откинулся на спинку привинченного к полу стула. Первое время он упорно пытался и отодвинуться ещё на нём от стола (тоже, кстати сказать, намертво привинченного), но теперь привык. − Всё, что ль, на сегодня? Норма?

− Всё, Сергей Кондратьевич! − один из адвокатов принялся аккуратно упаковывать в папки завизированные Паутовым подписные листы, другой начал деловито и сноровисто доставать из портфеля обед. Первое, второе,.. в общем, как положено. Ложки, вилки… Охранники не препятствовали. Видели, конечно, всё прекрасно через свои камеры, но не вмешивались. Вообще присутствие депутатов действовало на них угнетающе. Похоже, они просто не знали, как себя с ними вести. Неприкосновенность же и всё такое прочее. Избранники, блядь, как-никак! Народные.

Депутаты же теперь, после достигнутой с Паутовым договорённости (и в особенности после получения первого взноса!) присутствовали постоянно. Всё из той же фракции ЛППР, естественно.

Паутов вспомнил, как тот, самый первый, правая рука эта (он никак не мог запомнить его фамилию!), давясь от смеха, рассказывал ему потом на ухо:

− Выступает Рольфович на митинге: «Этот жулик!.. Мошенник!!.. Обманувший миллионы!!!..» − Ему показывают: «Всё нормально! Деньги получены». − «Нет, ну, нельзя, конечно, так уж однозначно! Тут и государство виновато…»

И как они потом к ген. прокурору Ирьюшенко на приём ходили. Без Рольфовича, правда, но всё равно. Целой делегацией. Человек десять, кажется.

− Сидит, как петух, в красном пиджаке, и «Ролекс» вот такой вот золотой! − депутат показал, каких именно размеров был «Ролекс» на руке господина ген.прокурора. По тому, как азартно он это делал, видно было, что ему завидно. − Мы спрашиваем: «Чего с Паутовым? У нас избиратели волнуются, замучили уже звонками». − «Всё будет по закону!.. Всё будет по закону!..»

Н-да… Всё это, конечно, развлекало и отвлекало от серых тюремных будней, но определённости, тем не менее, не было пока никакой абсолютно. По сути, всё висело на волоске. Власти, как обычно в таких случаях, менжевались и тянули время. Ни да, ни нет. Ни бе, ни ме. Очередной ход конём Паутова явно застал их врасплох. И это пока спасало. Все кивали только друг на друга, и никто не решался брать на себя ответственности. С одной стороны, нельзя не признать, но, с другой, невозможно не согласиться. А с третьей, следует иметь в виду. «По закону он, конечно, не будучи осужденным, имеет право участвовать в выборах, как и любой другой гражданин, но…»

Вот именно, что «но»… Н-да… «Не решался»… А завтра вот как решится кто-нибудь!.. Встанет, блядь, утром злой с бодуна… Позвонит начальнику изолятора!.. Те же листы, скажем. Не дадут подписывать, пару дней протянут под каким-нибудь предлогом − и пиздец. Срок сдачи кончится. «Жалуйтесь! Обращайтесь в суд». Наш самый гуманный в мире.

− Вот что! − Паутов решительно отодвинул от себя тарелку с недоеденным супом (м-мать твою, очень вкусным! как нарочно!). − Давайте-ка я сегодня лучше ударно поработаю. Ещё поподписываю. А пообедаю уж потом. Если успею…

− Да, кстати! − поинтересовался он, наблюдая, как адвокаты, суетясь, достают из своих кейсов новые кипы листов. − Так выяснили что-нибудь про этих двух уродов? Ну, с которыми у меня драка-то была?

− Какая драка, Сергей Кондратьевич? − натурально удивился старший адвокат. − Не было никакой драки. Я сам объяснительные читал. Один чайник на себя по неосторожности опрокинул, а второй со шконки упал. Перелом челюсти в трёх местах, − после паузы безразличным тоном добавил он, поглядывая искоса на Паутова. − Вы в молодости боксом, случайно, не занимались?

− Чем я только в молодости случайно не занимался, − со вздохом пробормотал Паутов, придвигая к себе пачку неподписанных листов и беря ручку. − Какими только глупостями.

− А что это ещё за инцидент? − заинтересованно спросил один из депутатов. − Вы нам не рассказывали. Это здесь с Сергеем Кондратьевичем такое было?

− Здесь, здесь! В самом элитном спецСИЗО №1 ГУИНа России такие вещи творятся, − адвокат мстительно покосился на глазок видеокамеры над дверью. − В пресс-хату Сергея Кондратьевича поместили. По беспределу. Закошмарить решили.

− В пресс-хату? − депутат тоже посмотрел на видеокамеру. − Я вообще-то в кино только такое видел, думал, сказки. А разве это разрешено законом?

− А сейчас у Вас всё нормально, Сергей Кондратьевич? − нарочито-участливо подключился к беседе и второй депутат. Вероятно, им было просто безумно скучно, и они рады были поддержать любую тему. Лишь бы только не молчать. − Нет проблем с сокамерниками?

− Сейчас у меня вообще ничего нет, − вяло сострил Паутов, не переставая ни на секунду подписывать, подписывать, подписывать…Подпись,.. расшифровка,.. дата… Подпись,.. расшифровка,.. дата… Чирк!.. чирк!.. чирк!..

Блядь, как автомат! Конвейер, в натуре. Молоко мне надо давать, за вредность… Или хотя бы суп, − он вспомнил с тоской, какой был сегодня вкусный суп, проглотил слюну, облизнулся и стал подписывать ещё быстрее.

− Ни сокамерников, ни проблем. Я в карцере сижу. За нарушение режима.

− Как в карцере?! − депутаты возмущённо задвигались на своих, непривинченных стульях. (Дежурный им каждый раз их специально приносил, поскольку привинченных в комнате было всего только три. На всех, таким образом, не хватало.) − Что ж Вы раньше-то не сказали? Мы сейчас пойдём к начальнику СИЗО и!..

− Не надо никуда ходить! − Паутов чуть повысил голос, покрывая поднявшийся гомон. Депутаты замолчали. − Не надо, − повторил он уже тише, так и не поднимая глаз. Чирк!.. чирк!.. чирк!.. Подпись,.. расшифровка,.. дата… Чирк!.. чирк!.. Подпись,.. расшифровка… − Меня всё устраивает… (Чирк!..) В карцере даже лучше… (Чирк!..) Спокойнее… (Чирк!..) Одному хоть побыть… Да, и что с газетами?.. (Чирк!..) Разрешили?.. (Чирк!..)

Поскольку в связи со всеми этими подписываниями бесконечными газеты, приносимые адвокатами, Паутов теперь не успевал даже бегло просматривать, то он попросил просто подписать его на всю прессу. А что? Он ещё не осужденный, имеет право! Адвокаты обещали «узнать».

− Разрешили, − адвокаты переглянулись и как-то неуверенно хмыкнули. − Ходили вчера к начальнику, спрашиваем: «Можно ему подписаться на газеты?» − Он отвечает: «Можно».

− Но? − скучно пробормотал Паутов, всё так же тупо подписывая, подписывая, подписывая… Подпись,.. расшифровка,.. дата… Подпись,.. расшифровка,.. дата… Чирк!.. чирк!.. чирк!.. Он, сказать по правде, особо-то и не надеялся. Несмотря на все «законы». Так уж, для очистки совести попросил. Надо же все варианты попробовать. − Я отчётливо слышу в Ваших словах «но».

− «Но читать нельзя!»

− Что?! − Паутов от изумления сбился и чуть не испортил подписной лист. Расписавшись не там, где следовало. Не в той графе. А-а, блядь!.. − Это шутка?

− Какие шутки! Так и сказал: «Но читать нельзя! В камеру газет мы ему не дадим. Подписаться он по закону может, да. Но про чтение в законе ни слова!»

Паутов некоторое время молча смотрел на адвокатов, потом снова хладнокровно принялся за свою работу:

− Ясно.

− На вызов с документами!

− Десять минут! − автоматически крикнул в ответ Паутов, удивлённо глядя на дверь. Чего это они сегодня так рано? Ни свет, ни заря. Может, стряслось что?

− Проходим!

Паутов мгновенно насторожился. Э-эт-то ещё что? Каждый раз он брал с собой на вызов свой запечатанный конверт со стихотворением, и каждый раз разводящий, просматривая его бумаги, заставлял оставить конверт в камере. Это у них превратилось уже в своего рода ритуал. В игру! И вдруг!.. Даже бумаги не просмотрел. Такого ещё вообще никогда не бывало! Что за хуйня? Прокладка, что ль? Поганку мне какую-то опять заворачивают? Может, это и не к адвокатам вовсе меня никаким ведут? Демоны!

Лестница,.. сирена,.. дверь с кодом… знакомый коридор… Ну?!

− Дальше!

Та-ак, точно!.. «Дальше», это уже не к адвокатам. А в логово, блядь, к каким-то пиздам!! Осталось только теперь выяснить, к каким именно. Сейчас выясним. Ждать, судя по всему, совсем недолго осталось. В лучшем случае пару поворотов по коридору.

Разводящий предупредительно распахнул перед Паутовым дверь какого-то кабинета:

− Заходите!

Набоков. «Приглашение на казнь». Роман в трех частях. Часть вторая. «Приглашение»… Ну, раз так вежливо приглашают!.. − с иронией подумал Паутов, «заходя». – Как же, блядь, я могу отказаться? Воспитание не позволяет. Пажеский корпус плюс тюремные университеты… Pardonnez-moi, messieux! В натуре.

Ого! − изумился он. − Да их здесь, блядь, целый шабаш.

Всё местное начальство было в сборе. Все замы во главе с самим господином начальником. Плюс еще некто в штатском. Сидящий в кресле немолодой уже, представительный мужчина. По тому, как уверенно он держался, сразу было видно, что он-то и есть тут сегодня самый главный.

Проверяющий какой-то, наверное, − хмыкнул Паутов. − Из ГУИНа или из прокуратуры.

Мужчина в штатском, между тем, неторопливо, с ленцой приподнялся ему навстречу.

− Здравствуйте, Сергей Кондратьевич!

− Здравствуйте.

Рукопожатия не было.

Мужчина кивнул небрежно на стоящий в углу около двери стул:

− Присаживайтесь.

− Спасибо.

Паутов присел.

− Я старший прокурор по надзору Генеральной прокуратуры, – представился мужчина…

(Ну, точно!)

…Решил вот с Вами побеседовать…

(«Решил» он!.. Ну, давай! «Побеседуем».)

…Генпрокуратура курирует только два изолятора: этот и ФСБ-эшный…

(Лефортово, что ль?)

…Так на что Вы жалуетесь?

− (На что я жалуюсь? Да на всё!! Хуй ли я вообще здесь делаю?!) Да на!!.. Кхе!.. Кхе!.. (Тьфу, чёрт! Так чуть было вслух всё это ему и не выпалил.) На нарушения моих конституционных прав по защите, к примеру. О какой защите можно говорить, если кабинет для свиданий с адвокатом просматривается и прослушивается, а все мои записи, сделанные в ходе встречи с адвокатом, также внимательно просматриваются и изучаются тюремной администрацией.

− Просматривать кабинеты разрешено законом, – спокойно заметил господин прокурор.

(А, ну да! «Тебя поставили подсматривать, а ты подслушиваешь».)

− А насчет подслушивания Вы не правы. Кабинеты не прослушиваются. Звук в камерах выключен.

(Да-да!.. Говори-говори!..)

Паутов поиграл желваками. Он уже начал закипать. «Выключен», блядь!.. Спокойнее!!

− Ладно, хорошо, – помолчав немного, примирительно произнёс он. – Я не верю, что кабинеты не прослушиваются, но прекрасно понимаю, что доказать тут ничего невозможно. Поэтому оставим прослушивание в покое. Выключен, так выключен. Но записи почему просматриваются? О какой, гарантированной Конституцией, конфиденциальности защиты может тогда идти речь? Если все мои планы сразу же становятся известны следствию?

− Мы не сотрудничаем со следствием. Мы подчиняемся лишь Главному Управлению Исполнения Наказаний. Мы совершенно независимая структура, – это подключился к разговору и господин начальник тюрьмы. Следственного изолятора, пардон.

Паутов посмотрел на него с понятным раздражением. Поначалу, правда, лёгким, но, по мере выслушивания дальнейших «разъяснений» господина начальника, всё возрастающим. Да, так, конечно, беседовать трудно, когда с тобой разговаривают, как с полным идиотом или грудным младенцем.

«Мы независимая структура»!.. А кто вас, простите, контролирует? Генпрокуратура. Вот старший прокурор её передо мной сидит собственной персоной. А кто дело моё ведет? Следственный комитет МВД. А их кто контролирует, с кем они «сотрудничают», у кого все санкции в отношении меня получают? Тоже в Генпрокуратуре. А если, скажем, Генпрокуратура поддерживала ходатайство следствия о продлении в отношении меня сроков содержания под стражей, то разве она не оказывается автоматически заинтересованной стороной? Ведь, если меня, к примеру, потом на суде оправдают, то и у следствия, и у прокуратуры могут возникнуть серьезные неприятности. Как это вы невиновного человека столько времени в тюрьме продержали? Куда, спрашивается, вы смотрели? Это что, не очевидно всё? И вы ещё чего-то там про «независимость» лопочете?!

− Зачем же тогда вообще специальные кабинеты для встреч с адвокатами делать? Давайте будем беседовать непосредственно в присутствии ваших сотрудников! Раз они такие независимые! В целях поддержания порядка в здании изолятора. Но почему-то закон отдельные кабинеты предусматривает! И даже прослушивать их запрещает.

− Мы ничего не прослушиваем…

(Блядь, прямо какая-то сказка про белого бычка получается!)

…А записи мы не читаем, а только просматриваем.

− (Ёбаный в рот!!) Да вот именно, что читаете! Причём самым наивнимательнейшим образом!

− Нет, ничего мы не читаем. Только просматриваем.

Так! Спокойно, − мысленно приказал себе Паутов. − Эдак я ничего не добьюсь. Беседа явно зашла в тупик. Я говорю: «читаете», они: «нет, не читаем». Надо срочно менять тактику. Да не с местным, тюремным начальством разговаривать, а с прокурором. А чего с местным начальством-то препираться? Я же на них и жалуюсь! Ясно, что с ними спорить бесполезно. Да еще в присутствии прокурора. Они просто упрутся рогом и будут совершенно тупо своё долдонить. «Нет, и всё!» Или я жду, что они сейчас публично в собственных грехах покаются? «Ах, мол, простите! Читаем!» Ага, как же!

− Хорошо! Сдаюсь, – Паутов обратился опять непосредственно к г-ну прокурору и даже руки шутливо приподнял, чтобы показать, что он действительно сдаётся. – Я чувствую, что не в состоянии постичь непостижимое, уловить неуловимое и понять тончайшую разницу между «читаем» и «просматриваем». Это для меня слишком сложно. Вероятно, поглупел в тюрьме. Так что оставим это. Но вот я, к примеру, пишу сейчас жалобу Уполномоченному по правам человека в РФ. Их, эти жалобы, по закону запрещено именно просматривать. И, тем не менее, у меня её всё равно постоянно пытаются просмотреть. Требуют, чтобы я вскрыл конверт с жалобой и дал с ней ознакомиться. А иначе даже не разрешают брать с собой на встречу с адвокатом. С этим-то как быть?

− А зачем Вы берёте её на встречу с адвокатами? – немедленно вскинулся кто-то из замов.

− Как это зачем? – совершенно искренно удивился Паутов. – Я же должен, прежде чем отправлять, предварительно показать её адвокатам? Согласовать с ними некоторые детали текста, уточнить отдельные юридические моменты. Я же не юрист. Да и вообще, чтобы они были в курсе!

− Вся корреспонденция должна отправляться только через спец.часть. Отправлять что-либо через адвокатов запрещено! − это уже другой зам.

− (Прямо, блядь, перекрёстный допрос какой-то! Скоп.) Да не собираюсь я ничего через них отправлять! – терпеливо пояснил Паутов. – Я её только показать им хочу.

− А запечатываете Вы её зачем?

− Чтобы вы не читали.

− А может, Вы там деньги несёте или, скажем, маляву?

(Фи! Как грубо! «Маляву»!.. Ну, что-о Вы, право!.. Ну, ка-ак Вы выражаетесь! В конце концов мы же образованные, культурные люди… Да и откуда у меня могут быть в карцере деньги, мудило!? И на хуй они, спрашивается, мне здесь нужны!? В карцере?) Может. Может быть, даже пистолет или атомную бомбу! Но по закону жалобу мою всё равно просматривать нельзя. Такой уж у нас закон. Вот напишите в Думу, что закон, мол, плохой, несовершенный, и его надо срочно изменять. А то зэки под видом жалоб атомные бомбы таскают! Вполне возможно, что вас послушают и закон изменят. Но пока этого не произошло, пока закон не изменили, его надо выполнять. Независимо от того, плохой он или хороший. Мне тоже, может, многое не нравится в ваших порядках. Скажем, что под одеялом днём лежать нельзя, – Паутов не смог удержаться я от колкости. – Однако я их выполняю. Вот и вы выполняйте.

− Как это Вы их выполняете? − чуть не задохнулся от возмущения зам по режиму. − Да Вы!..

− Сергей Кондратьевич! – опять вступил в беседу начальник СИЗО. – Мы знаем, что у Вас сейчас этот конверт с собой…

(Sic! Так!)

…Все мы здесь старшие офицеры, и Вы нам, конечно же, доверяете…

(?!)

…Вот давайте сейчас в присутствии старшего прокурора Генпрокуратуры по надзору вместе вскроем этот конверт и посмотрим, что там такое! Мы и так уже пошли Вам навстречу и всё это время его не вскрывали.

− Так значит, всё это было изначально спланированной провокацией? Вы специально подстроили всё так, чтобы я взял с собой этот конверт? Поэтому-то разводящий у меня даже и бумаги не смотрел? – холодно уточнил Паутов, неимоверным усилием воли подавляя поднимающееся во душе слепое бешенство. На него уже опять накатывало что-то вроде приступа. – И с чего это Вы взяли, что я вам хоть сколько-нибудь доверяю? Особенно после этой подставы? Ничего я вам не доверяю и вскрывать ничего не буду! И что значит: мы и так его всё это время не вскрывали? Вы просто по закону не имели права это сделать!

− Имели! – это еще один зам, до этого молчавший…

Господин старший прокурор, кстати, тоже что-то пока помалкивает и только слушает, − машинально отметил про себя Паутов.

… − Посмотрите, как называется раздел IX, на который Вы ссылаетесь. «Отправление жалоб». То есть мы не имеем права просматривать лишь уже отправленные жалобы. А отправленной жалоба считается только после того, как Вы передали её дежурному на утренней проверке. А пока жалоба не отправлена, мы имеем право её просматривать.

− То есть Вы хотите сказать, – с изумлением переспросил Паутов, – что вы можете забрать у меня её непосредственно перед передачей дежурному, скажем, по пути от шконки до двери камеры, вскрыть, прочитать, а потом вернуть со словами: «Всё в порядке! Можете запечатывать и отправлять, уважаемый Сергей Кондратьевич!» Так?

− Да! И вообще, пока Вы её не передали, это ещё не жалоба, а черновик! А про черновики в законе ничего не сказано!

− И вообще – это правила внутреннего распорядка, – с готовностью подхватил Паутов. – Внутреннего! А вот мы Вас сейчас выведем во двор, вовне, вскроем там Ваш конверт, а потом назад заведем. Это внутри СИЗО вскрывать нельзя, а во дворе можно! Так, что ли?

− Не надо искажать мои слова!

− Да зачем их искажать! В этом нет абсолютно никакой необходимости! Вы же предельно ясно выражаетесь! В законе чётко, чёрным по белому написано: «просматривать нельзя», а Вы говорите: «можно»! Чего тут «искажать»? Написано: «чёрные пакеты вскрывать нельзя!». А Вы заявляете: «Да какой же он чёрный? Видите белое пятнышко?.. Это чёрный конверт с белым пятнышком! А про такие в законе ничего не сказано. Да и вообще. Присмотритесь повнимательней. Поверните-ка его вот так… Да-да!.. Видите, как он синим отдает? Как играет? (Мексиканский тушкан, блядь! “Видите, как мех играет на солнце!”) Или даже зелёным! Так что никакой он не чёрный! Он чёрно-сине-зелёный!»

− Не занимайтесь казуистикой!…

− (Ого! Какие мы слова, оказывается, умные знаем!) Это Вы занимаетесь казуистикой! (Тьфу, дьявол! Чего я дал втянуть себя в эту склоку?) Короче, я резюмирую. В законе написано: «просматривать жалобы, адресованные Уполномоченному по правам человека в РФ, нельзя», а Вы утверждаете, что всё-таки можно! Так?

− Не жалобы, а черновики жалоб.

− Тогда можете Вы мне объяснить, в чём смысл этого закона? Совершенно очевидно, что именно имел в виду законодатель, когда его писал: жалобы просматривать нельзя! (Потому что, может, на вас я её, идиотов, и пишу!!!) В Вашей же трактовке волшебным образом получается, что можно. Зачем тогда вообще писали этот закон, потом принимали его, придавали статус конституционного и прочее! Какой в нём тогда смысл? О чём там тогда речь-то идёт? И что же надо было написать, как ещё яснее выразиться, чтобы вы эти жалобы всё-таки не просматривали?! А? – Паутов сделал долгую паузу, оглядывая всех присутствующих начальников по очереди. – Если это так, то разговаривать нам больше не о чем. Дайте мне лист бумаги, и я буду писать жалобу в Конституционный суд. Где просто изложу дословно наш разговор и вашу трактовку моих конституционных прав. Я вам даже прочитать её потом дам. Чтобы вы убедились в том, что я ничего там не исказил, не преувеличил и от себя не добавил. Да в этом и нет, повторяю, никакой необходимости! Достаточно просто максимально точно передать всё то, что я сегодня от вас тут услышал. Депутатам, кстати, тоже, я думаю, очень любопытно будет узнать. Как именно трактуются принимаемые ими законы. И что от них на практике остаётся.

− Я ещё раз повторяю: запечатанные конверты хранить и уж тем более выносить из камеры запрещено.

− Я всё вот именно так и напишу. Слово в слово! Не беспокойтесь. А уж там пусть Конституционный суд решает, кто из нас прав. Возможно, действительно существуют уважительные причины, позволяющие игнорировать и закон, и Конституцию. Вполне возможно. Но хотя бы тогда я их буду знать. Уже неплохо!

В кабинете воцарилось тяжёлое молчание. Все разглядывали Паутова с каким-то чисто профессиональным любопытством. Как некий совершенно экзотический экземплярчик, который им в тенёта до сих пор ещё никогда не попадался.

− Это же придумать надо было! − наконец не выдержал кто-то. − Я сколько лет работаю в этой системе и впервые вижу, что кому-то пришло в голову выносить из камеры запечатанные конверты! И до Вас здесь сидели умные люди! Грамотные. Бывший министр юстиции Королёв, например…

(Дался им этот Королёв! Местная достопримечательность.)

…Но никто ещё так не делал! Это же придумать надо было! И жалобы прокурору нам в запечатанных конвертах отдают, но в камерах-то их в запечатанных конвертах не хранят!

− Жалобы прокурору не подлежат цензуре, – равнодушно пожал плечами Паутов.– Пункт 87 «Правил внутреннего распорядка». Их только исправлять и редактировать нельзя. А просматривать, в принципе, можно. Жалобы же, адресованные Уполномоченному по правам человека в РФ, не подлежат именно просмотру. Это разные вещи. Что же касается господина Королёва, то ему умным быть было не обязательно. (Хотя вышел же! Как я начальнику оперчасти правильно заметил.) Министру вовсе не требуется быть умным. Министр – это уже чисто политическая фигура. Он назначается не за ум и не за свои профессиональные качества, а по совсем другим соображениям. За лояльность, прежде всего, и прочее.

В кабинете снова повисло молчание. Господа начальники лишь удивлённо переглядывались.

Наконец господин старший прокурор по надзору решил, по-видимому, что настала пора всё-таки и ему вмешаться. И сказать, блядь, своё веское прокурорское слово!

− А что вы, в самом деле, к нему пристали? – добродушно обратился он к начальнику СИЗО. – Пусть пишет свои жалобы. Хоть целый гроссбух. Все равно же они потом к вам попадут. Только Вы уж, Сергей Кондратьевич, их всё-таки не запечатывайте! – всё так же добродушно обратился он теперь уже к Паутову. – Покажите просто разводящему, что там ничего нет, кроме бумаг, а читать и просматривать он их не будет. Что тут у нас за какой-то непонятный спор, не стоящий выеденного яйца!

− Хорошо! – почти не раздумывая, тут же согласился Паутов. – Только пусть предупредят охранников. А то у меня на первом же шмоне всё изымут и прочтут. Скажут просто: «Ничего не знаю! У меня инструкция!» Вот и все дела! Или когда к адвокатам поведут.

− Да, уж ты, пожалуйста, лично проследи, – снисходительно кивнул господин прокурор начальнику изолятора.– Чтобы действительно всех предупредили. Хотя, впрочем, я думаю, что после всех этих скандалов от Ваших жалоб и так все шарахаться будут! – благожелательно пошутил он, глядя на Паутова.

Начальник с готовностью улыбнулся. Паутов тоже кое-как выдавил из себя подобие кривой улыбки. Он медленно успокаивался. Блядь! Все довольны. Стороны пришли к соглашению.

− Видите, Сергей Кондратьевич, не такие уж мы и плохие. А Вы нас всё ругаете. Ладно, всего хорошего. Успехов Вам!

Так-так-так-так-так-так-так! − Паутов быстро ходил (бегал почти!) по маленькому, тесному карцеру-сборке из угла в угол. − Спокойствие, главное, спокойствие!.. Но какой я всё-таки умный! − покачав головой, иронически поздравил он сам себя. − Вот жопой прямо чуял! В самый последний момент, блядь, успел!! Проскочить! Как обычно. Между ёбаными и неёбаными. Вчера ведь только листы подписные закончил! Вчера!! «Кушайте суп, Сергей Кондратьевич!» Какой тут, на хуй, суп!! − Паутов представил себе на мгновение, что было бы, если бы он, по дружному совету адвокатов и депутатов, действительно мирно «кушал суп», и его передёрнуло. − Блядь! Блядь, блядь, блядь! О-охуеть!!

Он ещё раз восстановил в памяти всю цепочку. Вот он, расслабленный и довольный (ну, ещё бы! как он тут лихо со всеми разобрался! со всеми начальниками… и самый главный ему ещё и успехов напоследок пожелал!), вальяжно, чуть не посвистывая (дебил!!), возвращается с высокой встречи, спускаясь шаркающей походочкой по лестнице к себе в свой родной карцер… помахивая небрежно пакетиком с конвертом внутри… как вдруг!!!.. (…откуда ни возьмись!!..) натыкается (чисто случайно, естественно!) на врача. Врачиху, точнее. Тюремную. Никогда он здесь ещё ни врачей, ни врачих тем более в глаза не видел, даже во время голодовки, а тут!.. вот такое премиленькое совпаденьице. Н-да!.. «Ах! − театрально вскрикивает эта самая врачиха, хватая Паутова за руку, впиваясь пронзительным взглядом в его лицо и замирая в ужасе. − Да у Вас же все глаза жёлтые! Желтуха!!! Я объявляю в Вашей камере карантин!» И пока потрясённый этим внезапным нападением Паутов хлопал в полном ошеломлении своими жёлтыми глазами, врачиха успела быстренько сдёрнуть куда-то наверх, оставив Паутова один на один с равнодушным разводящим, который на все попытки что-то выяснить тупо талдычил одно и то же:

− Я ничего не знаю!.. Я ничего не знаю!..

− А кто знает?! − заорал наконец взбешённый и выведенный из себя Паутов, осознавший отчётливо, что происходит какой-то грандиозный пиздец. Вот прямо сейчас происходит! В эти самые мгновения!! − Какая ещё, в пизду, желтуха?! Что такое карантин???!!!

Что такое карантин, ему доходчиво объяснил через пару минут вызванный им ДПНСИ (дежурный помощник начальника следственного изолятора, Паутов уже слегка попривык за эти дни ко всей здешней тюремной терминологии: «старшой», «баландёрша», ДПНСИ…):

− Камера опечатывается. Общение только через кормушку.

− А адвокаты?

− На время карантина ни следователи, ни адвокаты не допускаются. На прогулки тоже не выводят.

− Да пёс с ними, с этими прогулками!! Как это адвокаты не допускаются?! Что значит «не допускаются»??!! Что вообще за бред?! И сколько этот ваш карантин продлится?

− Месяц.

− Какой ещё месяц?! Да вы чего? У меня же выборы на носу!

− Это не ко мне все вопросы, Сергей Кондратьевич, − корректно кашлянул ДПНСИ и отвёл глаза. − Мы люди служивые, просто исполняем, что нам приказывают.

Да, вот такое вот кино. Цирк, точнее. Шапито! − Паутов невесело усмехнулся. На душе же у него становилось всё тревожнее и тревожнее. По мере того, как он осознавал безвыходность полную ситуации. − Карантин! Заразный я! Инфекция ходячая. Против этого даже и депутаты, похоже, бессильны. Против медицины. Против лома нет приёма, − он опять горестно хмыкнул. − Против инфекции… И заднюю администрация теперь хуй включит. Обратно им дороги нет. Они будут теперь насмерть стоять, до упора. Не могут же они признаться, что врали? Тем более, что депутаты тут замешаны… Э-хе-хе!.. Мать моя женщина!.. Да и чего им бояться? Отмазка у них железная: «есть заключение врача». Всё! Пиздец! Приехали. За что боролись!.. Вот-те и выборы! Вышел я, блядь, на свободу! Ага, как же!..

А с другой стороны, − принялся утешать он себя, − листы подписные я заверил сегодня, сдать их и без меня могут. Значит, кандидатом-то я уж точно зарегистрируюсь. Даже если чего-то и отбракуют. (Подписей собрали, слава богу, с запасом. Раз в пять больше, чем требовалось. На всякий пожарный.) А дальше уж!.. Короче, поживём, увидим! Не всё ещё потеряно!

Однако мысль, что целый месяц он проведёт здесь, в этом блядском карцере, взаперти, даже на прогулку не выходя, на тюремной баланде, в полном неведении! − о-о!.. мысль эта была ужасна. Паутов даже поёжился, когда всё это себе воочию представил.

Бр-р-р!.. Ёбаный в рот! Это чё-то уж совсем перебор! В натуре. «Эй, вы, там, наверху!» Да не может такого быть!! Не-мо-жет! Не может вот, и всё!!!

− На выезд!

− На какой ещё выезд? − Паутов подошёл к двери. − Эй, старшой! − он постучал в дверь костяшками пальцев. − Что за дела? Какой ещё выезд? Куда? У меня же карантин?

− Собирайтесь для выезда. Верхнюю одежду надевайте. Обувь.

− Нет у меня никакой верхней одежды! И обуви, − злобно буркнул Паутов. − У меня всё изъяли. Когда в карцер сажали.

− Сейчас узнаю.

Коридорный исчез. Паутов подождал, прислушиваясь, как его торопливые шаги быстро затихают где-то вдали, и возбуждённо заметался по камере.

Интересно! Что сиё означает? Куда они меня собираются везти? Демоны!.. Что-то, значит, изменилось! Депутаты, может, продавили, может, ещё что. Но что-то явно сдвинулось. Бл-лядь!.. Не по плану что-то у них пошло, не срослось. У с-с-сук!.. Ладно, сейчас узнаем. Куда этот мудак убежал?

− Эй, старшой! − Паутов несколько раз сильно ударил ногой в дверь. − Готов я! Так поеду. Без всякой одежды. Не замёрзну.

− Это неописуемо! Это пиздец просто какой-то! Это же охуеть, рассказать кому, не поверят! − стуча зубами, бессвязно бормотал себе под нос Паутов, сидя один в пустом автозеке, обхватив туловище руками и тщетно пытаясь согреться, чувствуя, что замерзает уже всерьёз. Не просто замерзает, а блядь!.. именно замерзает!! Насквозь! Колючий октябрьский морозец пробирал аж до самых костей. Температура на улице была явно минусовая. Причём порядочно минусовая. Не градус и не два. Пять минимум. Да больше даже! Лёгкий же спортивный костюмчик почти не грел. Пиздец! А эти мудаки-охранники куда-то сгинули. С концами. Их не было уже минут пятнадцать. Иль-ли д-д-вад-цать!.. Паутов слышал, как они поражённо переговаривались, стоя у автозека: «Гляди, во всех окнах стоят! На подоконниках прямо!.. И ОМОНа-то сколько понагнали, ваще пиздец! Целый полк!» После чего сначала начали кому-то куда-то срочно звонить, а потом и совсем исчезли (слышно их, по крайней мере, больше не было), бросив бедного Паутова на произвол судьбы. Охраняемого целым полком ОМОНа, разглядываемого изо всех окон стоящими на подоконниках и бросившими всю свою работу любопытными сотрудниками учреждения, к которому его привезли (как вскоре выяснилось, к Верховному Суду РФ), и, тем не менее, замерзающего, как собака. На глазах у всех. У всех этих беспонтовых ОМОНов и сотрудников. В этом долбаном железном ящике. Где холодно, просто как!.. как!.. как в холодильнике!!! Как на Северном полюсе! Или даже на Южном!! Да ёб твою мать!!! Нет, ну, просто ёб! твою! мать! Это неописуемо!!

Паутов встал и попытался попрыгать. А хули тут прыгать? Прыгай, не прыгай…

− Эй, где вы там?! − принялся долбиться он в стенку автозека. Грохот поднялся неистовый. − Долго я ещё буду здесь сидеть???!!! Не май-месяц, блядь!! Выводи давай на хуй!

− Сергей Кондратьевич! − судья Верховного Суда, немолодой уже, интеллигентного вида мужчина, был предельно корректен и доброжелателен. Пожалуй, даже что и чересчур. − Хочу предупредить Вас сразу, что беседа у нас сегодня неофициальная. Я просто пригласил Вас, чтобы посоветоваться…

Что за хуйня? − недоумённо подумал Паутов, оглядывая большой пустой зал, где они сейчас вдвоём с судьёй сидели. (Если не считать, конечно, охранников, которые маячили у входа.) Он так ещё до конца и не согрелся и вздрагивал время от времени всем телом. Промёрз он всё-таки в автозеке порядочно. И сильно хотелось в туалет. Отлить. От холода, наверное. − «Пригласил» он меня!.. От приглашений, между прочим, и отказаться можно, а меня чего-то никто не спрашивал. «По сезону!» и − в автозек! Где я чуть дуба не дал!! С-суки!

… Понимаете, Сергей Кондратьевич, − продолжал между тем проникновенно вещать его собеседник, речь которого текла плавно и неторопливо, причём добрые отеческие нотки слышались в ней уже всё явственней и явственней, − мы оказались сейчас в очень трудном положении. С одной стороны, Вам, как официально зарегистрированному кандидату в депутаты…

(Ага!)

…должны быть по закону предоставлены равные со всеми прочими кандидатами возможности на проведение своей избирательной кампании. А находясь в следственном изоляторе, Вы, разумеется, этих возможностей практически лишены. Вы не можете встречаться со своими избирателями, участвовать в предвыборных дебатах…

− Простите! − перебил своего медоточивого собеседника Паутов. − Скажите, чтобы меня в туалет вывели. Пожалуйста.

− Что?.. А, да-да, конечно! − судья на мгновенье сбился со своего снисходительно-покровительственного, барственного тона и как-то нелепо засуетился. − Разумеется! Выведите Сергея Кондратьевича в туалет! − тонким фальцетом закричал он охранникам.

То-то же! − внутренне усмехнулся Паутов. − Папочка!

По мере того, как он согревался, настроение его быстро улучшалось. Да и известие, что кандидатом он всё же зарегистрирован, подействовало, как бальзам на душу. Раздражение улетучилось. Происходящее начинало его просто забавлять. Даже судья со своим приторно-паточным, вкрадчивым голоском неожиданно симпатичным почти стал казаться. Да чего там! Поручили ему. Пощупать меня, что и как… Вот он и!.. А куда ему деваться? При исполненьи, бля!.. Ладно, чего там у нас с туалетом-то?

Среди охранником между тем царила лёгкая паника. Как выяснилось, мужского туалета на этаже то ли нет вообще, то ли он где-то уж совсем далеко, а отвести Паутова на другой этаж по неким таинственным и высшим ихним конспиративным соображениям решительно не представлялось возможным. В итоге доблестные ОМОНовцы, грозно стуча и зычно рыкая, повыгоняли из ближайшего заведения с буквой «Ж» на двери всех, имевших несчастие там в этот момент оказаться перепуганных посетительниц, тщательно его затем проверили и лишь после этого разрешили наконец и Паутову им воспользоваться. Слава богу, хоть сам процесс лично контролировать не стали, и на том спасибо. (Хотя и после некоторых, весьма мучительных колебаний, прямо-таки написанных на их озабоченных физиономиях; сомнения определённые на этот счёт у них явно имелись!).

− Так вот, Сергей Кондратьевич!.. − снова уверенно начал явно пришедший в себя за время отсутствия Паутова судья.

− А где мои адвокаты? − небрежно обронил Паутов, потирая влажные пальцы.

− Но я же сразу Вас предупредил, что встреча у нас сегодня неофициальная, − после лёгкой заминки вымученно улыбнулся ему его собеседник.

− А почему? − ласково улыбнулся в ответ Паутов. − Что это вообще такое: неофициальная встреча? На которую из спец.изолятора привозят?

− Ну, что Вы так, право, Сергей Кондратьевич! Проехались, развеялись, всё разнообразие какое-никакое. После тюремной камеры-то. Разве плохо?

− В общем, давайте на будущее, − Паутов снова вежливо улыбнулся. − Все разговоры только в присутствии адвокатов. Хорошо? Официальные или неофициальные. И кстати? А за что меня вообще арестовали? Законов ведь я не нарушал, и Вы это прекрасно знаете. А налоги это вообще бред. Курам на смех. Сами же вопили везде, что пирамида. Так с чего налоги-то? С пирамиды, что ль?

− Ну, а как Вас было не арестовывать, Сергей Кондратьевич? − собеседник Паутова уже понял, что «беседы» у них не получится, и заговорил легко и свободно. Нормальным человеческим языком. − Если ещё месяц-другой, и не было бы у нас в стране ни правительства, ни президента, а был бы один только Сергей Кондратьевич Паутов? А налоги… ну, а за что Вас ещё было арестовывать? Вот и арестовали за налоги. Вы же умный человек, всё понимаете. Надо было Вам уж тогда действительно, что ли, референдум собирать, если Вы и впрямь воевать с государством собирались. А не просто грозиться. А хотя, − судья цинично ухмыльнулся и подмигнул, − какая, по большому разница-то, а, Сергей Кондратьевич? Так Кремль, а так спецблок. Всё равно казённый дом, как ни крути. Помните, Шекспир ведь ещё писал: «весь мир − тюрьма».

− Да, но камеры у всех разные, − вздохнул Паутов. («Шекспир», блядь! И ты туда же? Ещё один любитель!?) − А советоваться со мной не о чем, − с лёгкой издёвкой закончил он после паузы. − Если по Закону о выборах я, в качестве зарегистрированного ЦИКом кандидата в депутаты, имею какие-то права, то они должны быть мне обеспечены. Как того требует наша родимая российская Конституция. Гарантирует даже! Независимо ни от каких моих личных пожеланий и вообще ни от чего. Вот и всё. Всё же предельно просто. Зачем усложнять? Просто действуйте строго по закону.

− Правильно Вы, Сергей Кондратьевич, поступили, что не стали с ним без нас разговаривать! Нет, ну, каково? «Для разговора неофициального я Вас пригласил!» Судья Верховного Суда! − адвокаты взволнованно загалдели, выслушал подробный рассказ Паутова. Депутаты поддакивали.

− А что это вообще за хуйня с карантином? − поинтересовался Паутов, глядя с вожделением на распаковываемый обед. Блядь, хоть поесть по-человечески! − Не, ясно, что подстава, чтобы выборы мне сорвать, − пробормотал он уже с набитым ртом, − но почему отменили-то? Накладка, что ль, у них произошла? Пришёл запрос из Верховного Суда, они и задёргались? Бардачина обычная?

− Выясним, Сергей Кондратьевич, всё выясним! − бодро пообещал старший адвокат, наблюдая с умилением, как Паутов уплетает за обе щёки первое. Борщ, кажется. − Проголодались на тюремной баланде?

− Да уж! − пробурчал Паутов, быстро работая ложкой. − Да нет, в принципе-то она ничего, съедобная, если бы не эта соя блядская, − он вытер рот бумажной салфеткой. − И на хрена её только кладут? Выловить, причём, вообще невозможно! Особенно в каше.

− Соя? − заинтересованно переспросил один из депутатов.

− Ну да, в виде таких кусочков маленьких, сереньких, белковая добавка, − вздохнул Паутов, с сожалением отодвигая пустую тарелку и бросая в неё скомканную салфетку. − Вискас, по-тюремному! − принимаясь за второе, ухмыльнулся он. − Это мне ДПНСИ сказал. Здесь всё с этим вискасом.

− Кстати, Сергей Кондратьевич! − старший адвокат сделал озабоченное лицо. − Не забыли, что завтра у нас продление?

− Какое ещё продление? − перестав на секунду жевать, удивлённо уставился на него Паутов.

− Срока содержания под стражей, − вежливо подсказал второй адвокат.

− И что? − Паутов снова уткнулся в свою тарелку.

− Значит, завтра мы сюда не придём, имейте в виду, всё равно в суде встретимся.

− Так меня что, тоже в суд потащут? − Паутов поднял глаза и замер с вилкой в руке.

− Естественно, − пожал плечами старший адвокат.

− Я не поеду, − Паутов вновь принялся за второе. − Могу я отказаться?

− Наверное, − адвокаты переглянулись. − Напишите заявление. На имя начальника изолятора.

− А в какой форме?

− Да в произвольной. «Прошу не везти меня завтра в суд на рассмотрение вопроса о продлении срока моего содержания под стражей. Согласен на рассмотрение дела в моё отсутствие». Так примерно.

− А почему Вы не хотите ехать, Сергей Кондратьевич? Могут же освободить! − неуверенно хохотнул второй депутат. Не тот, который про сою спрашивал. Другой. Новый какой-то. Кажется.

− Шутите? − угрюмо покосился на него Паутов, наливая себе сока. − Кто это меня освободит? Освободят, как же! Ждите! − с горечью хмыкнул он, отхлёбывая из пластикового стаканчика. − Для чего ж тогда они меня арестовывали? Чтоб освобождать? А ездить, думаете, удовольствие такое? − он вспомнил свою поездку в Верховный Суд и передёрнулся. − В автозеке на морозе по два часа сидеть. На хуй-на хуй, короче! Такие поездочки. Последнее здоровье всё угробишь.

− Тогда мы завтра к Вам придём вдвоём, как обычно, − решил старший адвокат. − С обедом. А остальных я в суд пошлю.

− Только к начальнику сейчас зайдите, − посоветовал Паутов. − Чтоб он в курсе был. А то постучит завтра утром дежурный: «На выезд!» − вот и всё заявление. «А я ничего не знаю!» И пиздец! Проконтролируйте, в общем, − Паутов поколебался, не выпить ли ему ещё соку, но так в итоге ничего и не решил. Ладно, может, попозже.

− Обязательно, Сергей Кондратьевич!

− Вот и прекрасно! − Паутов всё же налил себе ещё сока. Витамины, блядь. Надо беречь себя. Для грядущих подвигов. За здоровьем следить.

− Поздравляем, Сергей Кондратьевич! − сияющие адвокаты буквально ворвались в кабинет и бросились к мирно обедавшему Паутову. − Вас освободили!

− Что?! − Паутов от изумления поперхнулся супом и уронил ложку и хлеб. − Что? − повторил он, откашлявшись. − Как освободили?!

− Собирайтесь! − стук был какой-то робкий и неуверенный. Еле слышный.

− Да я готов! Пошли! − Паутов подошёл с пакетом двери. Внутри всё ликовало. Господи! Неужели?!

А-ахуеть! − Паутов встал, постоял пару минут и опять сел. Ноги затекли. Хотелось поразмяться, походить, но ходить в том малюсеньком пенальчике, в который его засадили, было негде. Можно было только сидеть либо стоять. − Сколько я уже здесь торчу? Да часа два, не меньше. А то и все три! Бумаги, наверное, оформляют! − попытался успокоить он себя. На тысячный по счёту раз получалось это, однако, весьма слабо. Все эти отмазки с «бумагами» уже не катили. Зачем же заказывали тогда? Если бумаги не готовы?.. Да и сколько можно оформлять? Ну, полчаса, час,.. но не три же???!!! − Ёб твою мать! − Паутов в волнении вскочил, словно намереваясь куда-то сию же минуту бежать, и снова медленно опустился на жёсткую деревянную скамейку пенала. − Вот до чего лень-матушка доводит. Понты все эти корявые. «Не пое-еду!» − со злостью передразнил он сам себя. − Я ж такой крутой весь из себя. В лом мне лишний раз на автозеке-то прошвырнуться. Щас бы вышел уже, блядь!! Прямо в зале суда. Дома водку пил, − от этой мысли ему захотелось завыть. Он уже чувствовал, что всё идёт не так. И неспроста его тут три часа почти маринуют. Чего-то опять застопорилось. Шестерёнки какие-то друг за друга зацепились. − А чего, ясно чего! − Паутов от полного бессилия помотал ногами. − Решают, чего делать. Для них самих, небось, это полная неожиданность, что меня освободили вдруг. Вот и думают. Новое обвинение щас въебут и уже по этому новому закроют. Как это у нас обычно и делают. Даже из этого спецСИЗО не выводя. Не отходя от кассы, так сказать. Ну, я и мудак! − он в тоске обвёл глазами пенал. На двери прямо перед глазами красовалась надпись синей пастой: «МУСОРА КОЗЛЫ!!!» − Редкостный просто. Мудачина конкретная. Поделом мне!

Прошёл ещё час… Потом ещё… И ещё… Тоска и уныние Паутова постепенно сменялись яростью.

Да что же это делается-то?! Даже в туалет ни разу не выводили, твари!! Я им что?!..

Ключ в двери заскрежетал совершенно неожиданно. Как всё всегда происходило в этой блядской спецтюрьме. Никакого движения снаружи он, по крайней мере, не слышал. Шагов, там, голосов, шорохов и прочее. Подкрадываются они, что ли? Демоны. Порхают, по ходу. На нетопыриных крыльях. Как летучие мыши.

− Здравствуйте, Сергей Кондратьевич! − знакомый молодой опер (тот самый, которому Паутов заявление о голодовке писал) стоял с несколькими охранниками у распахнутой двери сборки.

− Здравствуйте! − раздувая ноздри, сквозь зубы процедил Паутов. − Ну, и как всё это понимать? Почему меня до сих пор не выпускают?

− Да я, Сергей Кондратьевич, как раз по этому поводу хотел с Вами поговорить! − радостно улыбаясь, сообщил опер.

Чего ты лыбишься, как параша, урод?! − злобно подумал Паутов.

− Понимаете, с документами задержка вышла, только сейчас оформили. А уже поздно, на улице темно, опасно, ну, куда Вы теперь уже пойдёте? Давайте завтра лучше с утра, а?

− Вы что, издеваетесь надо мной? − медленно приподнимаясь со своей скамейки, тихо прошипел Паутов через полминуты примерно, когда к нему вернулся дар речи. − Да меня там толпа, небось, сейчас у ворот ждёт! Вкладчиков. Плюс корреспонденты, охранники, адвокаты! Депутаты!! Кому опасно? Что опасно?! Немедленно выпускайте меня отсюда!!! Сию же секунду!! Я сам официально зарегистрированный кандидат в депутаты! Госдумы!!

Опер посмотрел некоторое время на взбешённого, тяжело дышащего официально зарегистрированного кандидата в депутаты Госдумы и… захлопнул дверь. Металлический лязг ключа, и всё затихло. «МУСОРА КОЗЛЫ!!!» механически прочитал Паутов оказавшуюся в нескольких сантиметрах от лица знакомую уже надпись на двери. Он постоял ещё немного и плюхнулся назад на скамейку. Внутри его всё клокотало.

А-ахуеть!.. Нет, это охуеть просто!!.. Ну, мрази!!! Козлы!! Суки драные!!! Ну, погодите!.. Куда этот гондон штопаный убежал? За начальником, наверное? Начальник, наверное, щас уговаривать придёт? Ну, я ему, блядь!!!!!..

Прошло ещё несколько часов. Наконец, когда Паутов уже вообще перестал чего-либо ждать, понимать и впал в какое-то отупение (а хуй ли! здесь и буду теперь жить, в этом пенале; Бог меня за глупость так наказывает, карцер для меня слишком жирно), дверь опять с лязгом открылась. На пороге стоял какой-то незнакомый толстый капитан со связкой ключей.

− Ну, что? − спросил он, зевая. − Тут будешь ночевать или в камеру пойдёшь?

На «ты» здесь к Паутову обращались впервые. Обычно охранники себе такого не позволяли. Вообще вид у капитана был совершенно похуистический. Было очевидно, что в случае отказа клиента проследовать в камеру он просто-напросто захлопнет сейчас дверь и уйдёт. Чай пить или спать. И что ему всё равно. Коньяк или мадера. Тамара или Вера. Что ебать подтаскивать, что ёбанных оттаскивать.

− Пошли в камеру, − помолчав, кивнул Паутов. − А сколько щас время?

− Время? − капитан равнодушно посмотрел на часы. − Первый час уже. Ладно, бери тогда сумку и пошли.

Утром Паутова всё же выпустили. Сразу после проверки, без всяких сборок-пеналов. «Начальник следственного изолятора» едва успел он прочесть табличку на двери кабинета, куда его завели. Кабинет был полон. Депутаты (похоже, тут присутствовала если и не вся фракция ЛППР, то уж половина-то точно), какой-то весёлый мужчина в штатском, вальяжно раскинувшийся в кресле начальника и перешучивающийся с депутатами, и сам начальник спецСИЗО. Мрачный, как туча, и словно чем-то недовольный. В форме. Стоящий навытяжку возле своего собственного стола. Как только Паутов вошёл, все замолчали. Депутаты дружески заулыбались. Мужчина разглядывал Паутова с явным интересом. Кажется, впрочем, тоже вполне доброжелательно.

− Фамилия? − отрывисто пролаял между тем начальник, глядя в какие-то бумаги, которые он держал теперь в руках.

− Паутов, − пожал плечами Паутов. Цирк какой-то. Как и всё здесь. А если Петров сказать? Не выпустят?

− Имя-отчество?

− Сергей Кондратьевич.

− Год рождения?.. Статья?..

− А что это там за хмырь в кабинете у начальника сидел, как у себя дома? В его кресле? − уже позже, по дороге домой, глядя неотрывно через затонированное почти до черноты боковое стекло джипа на быстро уносящиеся назад улицы, дома, пешеходов (Господи! неужели?!.. может, я сплю? и сейчас проснусь? опять на шконке в карцере?!), вскользь поинтересовался он у сидящего рядом депутата.

− Начальник ГУИНа. Сам лично приехал!

− Злыднев, что ль? Ясно.

− Надо бы с ним подружиться, Сергей Кондратьевич, − заискивающе хихикнул депутат. − Полезный человек.

− На хуй мне с ним дружиться? − хмуро покосился на собеседника Паутов. − Со Злыдневым с этим. Я больше туда не собираюсь. А чего меня вчера-то не выпустили? − после паузы, всё так же глядя в окно, спросил он. − Целый день на сборке продержали, суки! В стакане. Метр на метр. Пизда − полная!

− Совещались всю ночь, − депутат таинственно понизил голос. − Думали, что с Вами делать. Они сами не ожидали, что Вас выпустят. Хотели опять сразу закрыть, но не решились в итоге. Чтобы не провоцировать толпу. Видели, сколько Вас народа у тюрьмы встречало?

− Видел, − пробормотал Паутов.

Странно что-то это всё. «Не провоцировать толпу»… Как будто наши власти это когда-то останавливало. Да и не так уж много людей меня и встречало-то. Какие-то несколько сотен… Ладно, разберёмся.

II.1

Паутов погладил и дружески потрепал по головам обеих своих кошек, молодую чёрную беспородную, почти ещё котёнка, игривую и весёлую, и старую сиамскую (кличек у них не было, просто «кис-кис-кис» или «кошка»); поздоровался на кухне с Малышом, огромным бело-розовым какаду с ярко-оранжевым хохолком (тот в ответ оживлённо задвигался на своей жердочке, распушил перья и радостно завопил); обошёл все аквариумы. Home, sweet home! Господи!!

− Сколько у нас денег?

− Три комнаты, Сергей Кондратьевич, из городов подвезли.

− Негусто… − Паутов задумчиво пожевал губами. − Весьма негусто…

− Должны и ещё в ближайшее время подвезти. Остатки, − Евлахов, новый управляющий Паутова, назначенный им вместо Гутова, отвечал бодро и уверенно. Да и вообще он в целом хорошее впечатление производил. Пока, по крайней мере. Потом, конечно, проворуется и зарвётся, как и все они, но это когда-то ещё будет. Пока же − нормально. Да… Инициативный, энергичный, молодой. Везде старается что-то улучшить, что-то своё внести. Молодец, в общем. Видно, что проявить себя хочет человек. Оправдать. Доказать, что не зря его назначили. Ну, и пусть. Доказывает. Флаг ему в руки. Сейчас и так дел по горло, с выборами с этими, так хоть об офисе чтоб голова не болела. За тылы быть спокойным.

− Ладно, всё ясно, − Паутов чуть хлопнул ладонью по столу, давая понять, что аудиенция закончена.

Евлахов тут же с готовностью вскочил.

− А когда мы открываемся, Сергей Кондратьевич? − чуть помедлив, нерешительно поинтересовался он. − А то все спекулянты у нас на площади на одной ноге три раза подпрыгнули и перекрестились, узнав, что Вас выпустили!

− Ничего, ещё десять раз подпрыгнут, если потребуется, − усмехнулся Паутов. − Насчёт «когда открываемся» я сообщу. Давай, а то меня там рекламщик ждёт. Звони, если что. Я на связи.

− Как это «указание»? А деньги? У нас же всё вперёд проплачено? Они что, деньги нам вернут? Пятьдесят лимонов баксов? Или сколько там? Сто?

− Деньги они нам возвращать тоже не собираются, − рекламщик горестно покивал. − Тут такая история. Они обратились с письмом к премьеру: что, мол, нам делать? Рекламу его вы давать нам запрещаете, а в то же время всё у него проплачено вперёд. И нет никаких сомнений, что, подав в суд, он выиграет. И мы ещё и штрафные санкции чудовищные должны будем заплатить. А денег у нас нет.

− А где же они? − иронически хмыкнул Паутов.

Рекламщик лишь молча пожал плечами.

− Ну и?

− Ну и просим, мол, разрешить не возвращать.

− Как это «разрешить не возвращать»? «Просим»? − Паутов изумлённо шевельнулся в своём кресле. − Просим разрешить спиздить, что ль? По-русски говоря? И что премьер? Разрешил? Пиздите на здоровье!

− Именно так, − рекламщик развёл руками. − Разрешил не возвращать. Более того, они на наши же деньги теперь нашу антирекламу дают. Вы ещё телевизор не смотрели. Беспрерывно почти. По всем каналам. «Разъяснение про пирамиды» это называется. «Минфин разъясняет!»

− Так-так-так! − Паутов покусал нижнюю губу. − Интересное кино… Нам по телевизору показывают. О-очень интересное!.. Разъясняет, значит… Хм… И что, все каналы обратились? И первый, и второй, и НТВ? Мы же с ними дружим, вроде? − он характерным жестом потёр большой и указательный пальцы и выразительно посмотрел на собеседника.

− Да, все. И московский, и прочие. Все боятся же, Сергей Кондратьевич, − извиняющимся тоном пояснил тот.

− Брать, блядь, никто не боялся! − проворчал Паутов и, сцепив руки на затылке, покачался немного в кресле. − А отрабатывать!.. Ладно, всё ясно. А что с газетами? И с радио? Тоже боятся?

− С газетами и с радио попроще, но тоже на измене все. Если сверху прикажут, все разбегутся. Но пока ещё можно кое-где.

− Кое-где… − Паутов снова в раздумьях покусал губы. − Кое-где нас не устраивает. Этак мы и выборы проебём, чего доброго. При таком раскладе. Если они антирекламу будут хуячить по всем каналам, а мы кое-где.

− Может, вкладчиков как-то привлечь? − нерешительно подсказал рекламщик. − Или на кабельном можно попробовать, но там аудитория маленькая.

− Вкладчиков я привлеку, но этого недостаточно. А кабельное это всё не то. Нужна какая-то свежая идея… Что-то нестандартное… Решение всегда есть, нужно только его найти… Тем более, при наших-то ресурсах… Вот что! − Паутов загоревшимися глазами посмотрел на своего визави. − А если сделать день бесплатного проезда? В общественном транспорте? В метро, скажем? Точно! И плакатами нашими его завесить всё? А?.. − он уже испытывал знакомое возбуждение, которое охватывало его всегда, когда он чувствовал, что стоит на верном пути. − А чего, идея! Правда, у меня Мытищи, но они наверняка все в Москве пасутся постоянно. Да и слухи пойдут. А если не дадут, тем лучше − объявим везде: хотели москвичам помочь, а нам не дали. Пидорасы! То есть ситуация беспроигрышная. А по затратам копейки, по сути. Ну, сколько там в день в метро людей ездит? Пять миллионов? Десять? Да гроши, в общем! Странно, что до этого никто ещё не додумался.

− Ну, Вы всегда же, Сергей Кондратьевич, самый первый у нас всё придумываете! − рекламщик подобострастно хихикнул. − А потом уже все копируют.

− В общем, выясни всё как можно быстрее. Что и как. У нас сейчас каждый день на счету. Можешь им откат любой обещать по нашей схеме: если сбросят, половина дельты наликом без документов.

− Ясно.

− Вот и хорошо, что ясно. Ещё есть что?

− Много предложений от разных передач поступает. Выступить там. Самых рейтинговых причём. Смотрибельных. Чего им всем говорить?

− Да нет, − Паутов поморщился. − Ты же знаешь, не люблю я это всё… А хотя! − он в раздумьях поскрёб щёку. − Давай! − решительно махнул он рукой. − Выступлю! Хуй бы с ними! Дело есть дело. Тем более, что рекламу запретили. Выбери там одну, самую-распресамую, рассмотрибельную и рейтинговую, и договаривайся. Но только одну! И ближе к выборам лучше. Ебать всё в рот! Будем пиариться. Не на спецблок же мне опять ехать. С охранниками из-за одеяла ругаться.

− Какого одеяла? − рекламщик от любопытства даже вытянул шею.

− Неважно! − отмахнулся Паутов. − Всё у тебя?

− Да вроде… − рекламщик порылся в своих бумагах. − А плакаты какие? − поднял он голову и вопросительно посмотрел на Паутова. − Ну, для метро?

− Плакаты?.. − Паутов задумался на секунду. − Про плакаты я тебе попозже скажу, − решил он. − Подумаю спокойно и скажу. Не горит пока. Ещё неизвестно, договоримся ли.

− Вить, слушай, давай на полчасика сдвинемся… Ага… Да, в полпятого подъезжай, а то мне тут обращение ещё написать надо. Заодно и дискетку отвезёшь… Да… Ладно, если что, я тебе ещё звякну. Давай, − Паутов положил трубку, придвинул к себе клавиатуру, занёс над ней руки и задумался на секунду, шевеля пальцами. Потом начал быстро печатать.

Уважаемые вкладчики!

Поскольку всех интересует сейчас только один вопрос: когда откроются пункты? то буду краток.

ПУНКТЫ ОТКРОЮТСЯ ТОЛЬКО ПОСЛЕ МОЕЙ ПОБЕДЫ НА ВЫБОРАХ.

НА СЛЕДУЮЩИЙ ЖЕ ДЕНЬ ПОСЛЕ ОФИЦИАЛЬНОГО ОБЪЯВЛЕНИЯ РЕЗУЛЬТАТОВ.

В СЛУЧАЕ ПОРАЖЕНИЯ ОНИ НЕ ОТКРОЮТСЯ ВООБЩЕ!

Т.к. я уже предвижу реакцию: «шантаж!..» и пр., то отвечаю сразу. Называйте это как угодно, но будет именно так. Ситуация жёсткая, и сейчас не до сантиментов и не до «справедливостей». Справедливость подождёт. Выборы надо выигрывать. Во что бы то ни стало и любой ценой. Всё! Таковы реалии. Остальное − лирика. Я действую в соответствие со своими представлениями о целесообразности и намерен так же точно действовать и впредь. Хотите, чтобы пункты открылись? Работайте! Помогайте мне их выиграть. Будьте не халявщиками, а действительно партнёрами. Вместе мы победим!

Успехов! Сергей Паутов.

Быстро перечитал написанное. Нормально! Сойдёт. Распечатал, отправил по мылу Евлахову, после чего сбросил ещё и на дискетку (на всякий пожарный! пусть уж и дискетку заодно отвезут).

Так, ну что?.. Надо позвонить ему…

− Алло!.. Слышь, Коль, я тебе там письмо отправил, посмотри, получил ты?.. Хорошо, распечатайте его и вывешивайте… Да нет, чего перезванивать. Распечатывайте, говорю, и вывешивайте… Ну да… Ну, и раздайте, конечно, пусть читают. Как обычно, в общем. Большая толпа?.. Ясно. Ладно, на связи!

Та-ак, ну, всё?.. Вроде?.. Можно Зверева ждать?

Зверев, новый начальник охраны Паутова, назначенный им вместо Зотика, должен был приехать ещё только через 15 минут. Время было.

− Бл-лядь! − Паутов выругался вслух и неуверенно посмотрел на телефон. Звонить не хотелось ужасно. Он уже знал примерно, что сейчас последует. Но деваться было некуда.

− Алло!.. Здравствуйте, Зинаида Петровна, − преувеличенно-вежливо поздоровался он со своей бывшей тёщей. − Простите, а Сашу Вы не могли бы позвать?.. С-с-сука!!! − в бешенстве швырнул он трубку, услышав короткие губки отбоя.

− С-с-сука!.. − повторил он, медленно успокаиваясь. − А хотя, чего «сука»? − горестно усмехнулся он минутой позже. − Её понять можно. К тому же… − Паутов покачался в своём кресле. − Выхода-то всё равно нет. К себе я ребёнка взять не могу, какой тут ребёнок, я сам на волоске вишу! Неизвестно ещё, чего со мной самим-то будет! Может, опять на спецблок загремлю. С концами уже… Ладно! − он длинно и тяжело вздохнул. − Разберёмся. Со временем. По ходу пьесы.

Он снова снял трубку:

− Коль, это опять я… Ты телефон Зинаиды Петровны знаешь, Жениной мамы?.. А адрес?.. Так вот, пусть ей отвезут сегодня же десять тысяч баксов… Да, десять тысяч. Ты ей перезвони прямо сейчас, предупреди, что подъедут люди. В такое-то время. Чтобы она не волновалась, дверь им открыла. И скажи, что каждый месяц буду давать. По десять штук. Плюс дай ей все свои телефоны и скажи, чтоб звонила тебе напрямую, если что. В любое время дня и ночи! Деньги если ещё неожиданно потребуются, проблемы какие-то возникнут, ну, мало ли!.. Короче, понятно всё?.. Хорошо, давай, некогда мне, Зверев, вон, уже подъехал, названивает! Пока.

В дверь действительно звонили. Паутов кинул взгляд на часы. Молодец. Пунктуальный. Минута в минуту! Правильно. Так и надо.

− Как там народ-то? В связи с уходом Зотика? Не дёргается? − Паутов внимательно разглядывал своего нового начальника охраны. А хотя, чего разглядывать? Разглядывай, не разглядывай… Так, вроде, ничего, а там хуй его знает! Будем смотреть. В процессе.

− Да нет, − Зверев пожал плечами. − А чего ему дёргаться? Деньги платят…

− Э-эт точно! − Паутов ухмыльнулся. − Деньги решают всё. Перефразируя Иосифа Виссарионовича. Ладно, ближе к телу, − он сцепил руки и задумчиво покрутил одним большим пальцем вокруг другого. − Так вот, Вить, ситуёвина у нас такая, − он посмотрел на телефон и выдернул из розетки шнур. − И мобильный выключи, − Зверев послушно выключил свой NOKIA. − Так вот, ситуация у нас такая, − повторил Паутов. − Будем надеяться на лучшее, конечно, но готовиться надо ко всему. Ничего нельзя гарантировать. Вдруг я выборы проиграю? Короче! Надо готовить мне уже сейчас убежище. Квартиры снимать, оборудовать и прочее. Пока время есть. Спокойно и не торопясь. Чтоб было куда слинять сразу же.

− Ясно, Сергей Кондратьевич, − Зверев деловито кивнул. − Будем думать.

− Не думать, а делать надо, − с лёгкой досадой сказал Паутов. − Чего там думать? Трясти надо! Квартиры искать.

− Понял, Сергей Кондратьевич, − снова кивнул начальник охраны. − Сегодня же займёмся.

− Вот займитесь. Теперь дальше, − Паутов чуть помедлил. − Охранника бы к ребёнку поставить? − он вопросительно посмотрел на своего собеседника.

− Поставим, Сергей Кондратьевич, какие проблемы! − бодро заверил тот.

− Проблемы там как раз очень даже какие… − поморщился Паутов. (Вот хрен змеища эта согласится! Ещё неизвестно, деньги-то возьмёт ли. А то щас начнётся!..) − Ладно, пока не надо. Я подумаю. У тебя-то есть новости?

− Есть кое-какая информация, Сергей Кондратьевич.

− Что за информация? («Кое-какая»!.. Говори ты толком! Ну, есть, и говори!)

− Возможно, что наезд на Вас был заказным.

− Да? И кто заказчик?

− По нашей информации, это группа… − Зверев назвал банковскую группу, за которой стоял известный всей стране олигарх. Едва ли не самый богатый и самый скандальный из всех. Лично друживший с президентом и вообще чувствующий себя в Кремле, как у себя дома.

− Да ну!.. − скривился Паутов. − Бред! А хотя!.. − он вдруг вспомнил про тайное сборище этих олигархов, про которое ему в своё время ещё Зотик докладывал. По его, Паутова, поводу сборище. Что, мол, с нашим дорогим Сергеем Кондратьевичем делать? Тогда он не придал этому значения, но теперь… А вдруг? И правда? Чем чёрт не шутит? Недооценивать тоже нельзя. Особенно, когда речь о таком бабле идёт. − Ты что-нибудь про них знаешь?

− Служба безопасности у них очень большая, человек пятьсот. А вообще беспредельщики! − начальник паутовской охраны неодобрительно нахмурился. − Крыша у них мощная, на уровне мэра и президента, не боятся ничего. На стрелки приезжают прямо с автоматами и валят всех подряд без базара.

− Беспредельщики… − задумчиво повторил Паутов и побарабанил рассеянно по столу. − Вот что, Вить. Съезди-ка ты к этим беспредельщикам и скажи им следующее: «По нашей информации за наездом на Сергея Кондратьевича стоите вы. Мы ничего пока не утверждаем, мы просто спрашиваем: это правда?» Да, добавь, что про их совещание, мне посвящённое, я в курсе. Было там у них, − усмехнулся он, поймав недоумённый взгляд Зверева. − Собирались они всем скопом, все олигархи наши беспонтовые, решали, что со мной делать. Сообщи им, что я знаю про это.

− Хорошо, Сергей Кондратьевич, как скажете, − после лёгкой заминки согласно кивнул Зверев. − А к кому идти?

− Как к кому? − удивился Паутов. − К самому! А к кому же ещё?

− Да он меня не примет! − шутливо возмутился Зверев.

− Скажешь, что от меня, примет! − ухмыльнулся Паутов. − По личному, скажи, вопросу. Очень для Вас важному, господин олигарх. Примет, куда он денется! Тоже мне, небожитель! Прямо вот завтра с утра и поезжай.

− Предварительно позвонить?

− Не надо никуда звонить. Так поезжай. Только выясни, чтоб он на месте был. Чтоб впустую не кататься. Время на него ещё тратить!

На следующий день Зверев съездил. Принявший его заместитель (самого олигарха на месте, как назло, «не оказалось») перепугался насмерть и поклялся всеми святыми, что они тут не при чём и что «Сергея Кондратьевича они вообще чрезвычайно уважают». А ещё через день практически все российские олигархи уехали из страны. Кто по внезапно вдруг открывшимся «важным делам», кто «отдыхать», кто просто без объяснения причин. Но уехали все.

Ну, что? Вот я и дома? − Паутов, оставшись наконец-то один, обвёл глазами комнату.

Странно. Как будто и не был он ни в какой тюрьме. Сон это просто какой-то ему приснился. Кошмар!

Ага, кошмар, − невесело хмыкнул он. − Вот проиграю выборы, будет мне кошмар. А всё на самом деле не так уж и весело. Если нам рекламу обрубили и «разъяснения» свои блядские целыми днями крутят. Это всё не есть хорошо. Это есть очень даже плохо…

Девку бы щас! − мечтательно потянулся он. − Или даже кучу девок. И водки. И баньку. Нажраться, блядь, с ними там до поросячьего визга! Смыть всю эту тюрьму!! Из памяти вытравить!! Горячим паром!!! Веничком берёзовым выхлестать!!!!..

Да, нажрёшься тут… − он встал с кресла и прошёлся по комнате, разминаясь. − Что за жизнь? Собачья. Какие-то вечные войны. Против всех. На хуй мне эти деньги тогда, спрашивается? Все эти комнаты? Толку от них… Все вокруг живут в своё удовольствие: на пляжах дорогих загорают, на яхтах катаются, баб ебут… один я! Как эпицентр тайфуна какой-то. Вокруг всё крутится, ревёт, бушует, а там полный штиль.

Паутов вдруг вспомнил статью, которую он читал когда-то давно в одном охотничьем журнале. Про волков. Про иерархию волчьей стаи. Что вожак, самый сильный и крупный самец, настолько занят делами стаи, что не успевает зачастую даже оставить потомства. Хотя имеет полную возможность выбрать себе любую самку. Однако не до ебли ему. Не до спариваний. Стаю кормить надо. Контролировать всё.

Вот и я так же, − Паутов чуть не расхохотался при этой неожиданной мысли. − Не до ебли мне. Не до спариваний. И не до водки. Хотя имею возможность выбрать любую самку. Стаю кормить надо! Кучу бездельников и дармоедов присосавшихся. Контролировать всё. Чтобы они на ривьерах на своих спокойно отдыхать могли… Хм!.. А, ну ещё вкладчики!.. Да, вкладчики… Вкладчики это!.. Это вкладчики.

Во щас все охуевают, небось! Все сотруднички, − снова усмехнулся он. − Первый день из тюрьмы вышел и уже работаю. Даже стопарь не махнул. С устатку. Пиздец! Клиника!

Ладно, шутки в сторону, − он подошёл к окну и посмотрел во двор. Ничего не изменилось! Так же, вон, мамаши коляски свои катают, дети играют в песочнице, собачники псин своих выгуливают. Охуеть!! Как будто и не сидел он ни на каком спецблоке. Не дрался с сокамерниками, не объявлял сухих голодовок. Как будто и не вышел каким-то просто чудом немыслимым! Оттуда, откуда вообще не выходят!! Мир ничего этого даже и не заметил! Всех этих его подвигов героических. Охуеть!!!

Ну так, что? − Паутов следил машинально взглядом за какой-то резвой лохматой собачонкой, азартно кого-то облаивающей. − Может, на завтра? Заебался я уже чего-то. С непривычки-то… − он поморщился. − Или сегодня уж всё закончить? Все эти встречи… Как говорится, сделал дело… Ладно, − со вздохом окончательно решился он и отвернулся. − Испьём уж свою чашу до дна. С кого начнём? Испивать?.. С выборщика с этого или как он там правильно называется? Политтехнолог?.. Во-во!.. С политтехнолога. С него, голубчика, мы и начнём, пожалуй. А пока он едет, я уж и Закон о выборах тогда заодно почитаю. Знаю я всех этих политтехнологов! Самому же всё контролировать надо. Лично! Стаю кормить.

− К сожалению, ситуация очень неоднозначная, и, я бы даже сказал, внушающая вполне определённые опасения…

Сидевший напротив молодой парень с длинными волосами, собранными сзади хвостиком («политтехнолог»!), Паутову сразу же не понравился. Своей излишней обстоятельностью и склонностью к специальной терминологии. Паутов этого не любил. Он вообще считал, что любую мысль, даже самую сложную, можно выразить нормальным человеческим языком. А терминология начинается, когда человеку сказать нечего. Вот он и пытается эту свою пустоту за всякими там «умными» словечками скрыть. Туману поднапустить. Ты по сути говори! По сути! Не юли. Кто ясно мыслит, тот ясно излагает.

− …Тем не менее, необходимые спосшествования…

− Вот что, Юлий! − вздохнул Паутов. (Юлий он ещё к тому же! Охуеть!.. «Гадкие лебеди». Диалог Банева с бургомистром. Один в один!) − Должен признаться, мне чрезвычайно сложно следить за Вашими обширными периодами. Давайте поговорим на нормальном человеческом языке. Вы что, и с девушкой своей так разговариваете? И с друзьями? Когда пиво пьёте? Объясните мне чётко и внятно, что происходит? Некогда мне в эти игры играть.

Парень вздрогнул, моргнул несколько раз и… Буквально через пару минут Паутову всё стало ясно.

Акционеров в округе оказалось, к несчастью, относительно мало. Есть, конечно, как им не быть, но − мало. (Невезуха!) Плюс антиреклама в СМИ. Плюс очень сильный противник, Коршаков, бывший руководитель охраны президента, ныне его благополучно кинувший и вовсю о всех тайнах и грехах своего прежнего шефа теперь откровенничающий. Везде, вплоть до жёлтой прессы! И потому крайне сейчас в народе популярный. («Рейтинг зашкаливает!»)

Мало того! Коршакова этого активно поддерживает сам Сокол, председатель Совбеза. Тоже человек, чрезвычайно сейчас в стране весомый и авторитетный. Обещал даже в округ специально приехать, митинг в поддержку Коршакова провести. Т.е. получается связка Сокол-Коршаков, совершенно убойная. Плюс ещё там есть известные личности, имеющие своих твёрдых сторонников. («Свой электорат!» − не преминул всё же с гордостью блеснуть лишний раз своей эрудицией болван-Юлий.) Коммунисты те же,.. Союз офицеров,.. РПЕ, фашисты, блядь, наши новоявленные, мать их в дышло!! Плюс… Впрочем, хватит и этого.

Короче, расклад таков.

Коршаков лидирует, причём с огромным отрывом. Паутов где-то в середине, ближе к хвосту, а времени до выборов осталось уже очень мало и как сокращать разрыв, совершенно непонятно. Более того, опросы показывают, что он только увеличивается, этот разрыв. С каждым днём буквально. Увы, антиреклама делает своё чёрное дело. Вообще невкладчики настроены сейчас по отношению к Паутову крайне враждебно. Были даже случаи избиений его агитаторов, ходивших по квартирам. «Что?! Вы предлагаете мне за этого мошенника голосовать?! Да я!!..»

Политтехнолог этот пустое место. Толку от него ноль. Чего делать, он не знает. («Митинги с Вашим участием!.. Вкладчиков по квартирам послать!..») А депутаты просто голову морочили. («Сергей Кондратьевич!.. Да мы!.. Да Вы!.. Да победа гарантирована!..») На баблосы его разводили. (Хотя, вышел, что ни говори, с их помощью. И на том спасибо.) Реально же в победу его никто не верит. Ибо шансы никакие. Вот такие вот дела. Кошка мышку родила. Н-да…

Вот тебе и выборы. Понятно теперь, почему меня выпустили всё же в оконцовке. Просовещавшись всю ночь, − угрюмо усмехнулся про себя Паутов. − Толпы они испугались, ага, как же! В демократию просто поиграть решили, твари. Просчитали всё.

Пусть, пусть поучаствует и провалится с треском! Чтобы видели все, чего он реально стоит. Пуп земли нашей русской. Мессия новоявленный. Народ якобы за него!.. Вот рейтинг, вот место, им занятое, − пожалуйста, смотрите. За кого народ. Всё честно, без подтасовок. Кто победил? Коршаков. А уж заподозрить нас в симпатиях к Коршакову!.. Так что, повторяем, всё честно… Сбежит? Да пусть бежит! Деньги мы все вывезли, так что пусть теперь бежит. Объявим в розыск, найдём. Через год, через два, какая разница? Пусть побегает. Окончательно в глазах всех в уголовника обычного превратится. От правосудия скрывающегося. Пусть бежит! Бегите, Сергей Кондратьевич, бегите!

Вот хуй вам! По всей морде, − Паутову вдруг живо припомнилась тюрьма, спецблок. Все эти «нельзя-днём-лежать-под-одеялом!», шконки-дубки-пеналы. Драка вспомнилась, голодовка… Тяжёлая, свинцовая злоба переполняла душу. − Просчитали вы!.. Отсосёте у меня хором. В очередной раз. М-мрази!! Не надо было меня выпускать, о-ох, не надо!.. Это было недальновидно. Просчётик-с. Да-с. Игра ещё только начинается, господа. Второй сет ещё будет. С-с-суки!.. Я вам устрою сейчас выборы! Мало не покажется. Ладно, поехали!

− Значит, так! − холодно посмотрел он на этого, блядь, с понтом политтехнолога. И откуда его только выкопали такого? Кто его порекомендовал, депутатики, небось? Вид совершенно пидарастический, хвостик ещё этот!.. Он хоть чего-нибудь умеет? − Ты хоть одну избирательную кампанию до этого проводил? Только говори, как есть, я всё равно выясню.

− Да, мы!..

− Кто «мы»?

− Нас группа же, Сергей Кондратьевич, несколько человек.

− И чего вы проводили? У кого конкретно?

− У такого-то, такого-то…

Парень назвал несколько фамилий, ничего Паутову не говорящих. Однако, похоже, действительно что-то они там проводили. Группа эта, блядь, ихняя. Бригада. Три пидора, два гада. Паутов заколебался. Политтехнолог ему решительно не нравился. Но… Где сейчас нового искать? Некогда! Время дорого. Да и такой же ведь наверняка будет. Мудак. Только без хвостика. Шило на мыло. Этот хоть в курсе уже примерно. А нового ещё вводить надо. Можно, конечно, и вообще своими силами обойтись попытаться, но стрёмно. Нюансы какие-то могут быть. Как и в любом деле. Лохонёшься ещё. По-глупому. Будешь потом на спецблоке локти себе кусать… Ладно, ч-чёрт с ним!! Попробуем!

− Хорошо. Допустим. Теперь, Юлий, слушай меня внимательно. Действовать мы будем так. Я тут полистал Закон о выборах, пока тебя ждал, − Паутов сунул руку в ящик стола и достал оттуда тоненькую брошюрку в мягкой обложке и с российским гербом на обложке. − И выяснил одну интересную вещь. Которая нам пригодится. По Закону подкуп избирателей запрещён. Но! − Паутов сделал выразительную паузу и поднял вверх указательный палец. − Разрешено зато оплачивать труд агитаторов. Которые листовки расклеивают, по квартирам ходят и прочее. Из фонда кандидата. Ну, это ты и сам прекрасно знаешь наверняка. Так вот! − Паутов остановился и посмотрел на политтехнолога. Тот внимательно слушал. − Так вот, − повторил Паутов. − Число агитаторов Законом не ограничено. А посему мы сделаем своими агитаторами сейчас весь округ!

− Как это? − раскрыв рот, спросил ошеломлённый Юлий. − А ограничения по фонду?

− А так это! − ухмыльнулся Паутов. − А ограничения по фонду нам по хую. Мы сейчас заплатим всем по минимуму, чтобы из фонда не вылезти, и паутовок всем раздадим. Уже на гораздо более серьёзную сумму. Они не ценные бумаги, власти сами это вопили везде, так что подкупа никакого здесь нет. Просто агитационные материалы, типа листовок. Пункты пока закрыты, сдать их нельзя, так что комар носа не подточит. С точки зрения Закона всё чисто. Обязанности агитаторов в Законе конкретно не прописаны, тут тоже не прикопаешься. Жене на кухне человек посоветовал за меня голосовать, ну, и дальше что? Да, по Закону он агитатор.

А я всем скажу: «Голосовать за себя я никого не заставляю. Голосуйте за кого хотите. Хоть за Васю Пупкина. У нас свобода выбора. Но если выиграю − пункты открою. Нет? Пеняйте на себя. Значит, плохо работали. Всё понятно? А голосуйте за кого угодно!».

Во-от так!.. Не любите меня? Да мне по хую!! Мне не любовь ваша нужна, а голоса. Победа!! И я её получу. Нравится вам это или нет. Надо чётко понимать всегда, чего ты хочешь. Любви или победы? Я хочу победы. А любовь мне до пизды. Пусть ненавидят, лишь бы голосовали. Ах, нет? Так хуй вам, а не деньги!! Можете паутовками сортиры тогда себе обклеивать! Зато будете собой гордиться и высокоидейными и неподкупными себя чувствовать. На горшке сидючи. Да на здоровье! Вот в таком вот аспекте. Всё понятно? Приступайте!

Через неделю отставание от Коршакова сократилось вдвоё. Ещё через неделю рейтинги сравнялись. А потом Паутов стал стремительно уходить в отрыв. В офисы его ломились толпы. Как до этого в пункты покупки-продажи паутовок. Отделение Сбербанка, где был открыт его кандидатский счёт, стало его агитаторами в полном составе. Отделения милиции, охраняющие офисы, − тоже. Во всех городах округа. Число агитаторов росло лавинообразно. Прогноз Паутова сбывался буквально. Буквально ВСЕ становились его агитаторами. Весь округ! Поголовно! И маховик с каждым днём только разгонялся.

Центральная избирательная комиссия (ЦИК) лихорадочно проводила заседание за заседанием, решая, что в этой ситуации делать и пытаясь найти в действиях Паутова хоть какое-то нарушение. И найти ничего не могла. Более того! Выяснилось, что и на будущее запретить эту схему не представлялось возможным! Единственный реальный путь был ограничение числа агитаторов. А это нарушало какой-то там пункт Конституции. Ну, хочет человек агитировать! За СВОЕГО кандидата. Как можно ему это запретить? Тогда вообще надо всю предвыборную агитацию запрещать. Кому бы то ни было. А то что же получается: одним можно, другим нельзя? А как же: все избиратели имеют равные права?

ЦИК был в шоке. Создавалось впечатление, что Паутов изобрёл некое абсолютное оружие! С помощью которого можно было побеждать кого угодно и когда угодно. Не взирая ни на какие рейтинги, политические программы и тому подобную мутотень. Все обычные методы ведения предвыборной кампании: агитация и прочее теряли вообще в этой ситуации всякий смысл! Против паутовской схемы они были совершенно бессильны. Это была просто какая-то новая реальность. Политические партии даже специальные заседания по этому поводу проводили. Рольфович орал, брызжа слюной, на своих помощников: «Вот, учитесь!!! Вот они, политтехнологии третьего тысячелетия!! А мы всё по старинке, какими-то дедушкиными методами пробавляемся. Листовочки всякие да плакатики. Кому они сейчас нужны? Телега! А тут космический корабль!!». (Это Паутову, смеясь, сами ЛППР-овцы рассказывали.)

А время шло. Выборы были всё ближе. И запущенный Паутовым маховик всё раскручивался. Момент истины близился.

− Да, привет… Что, сегодня уже?!.. Да я тут с этими выборами!.. Понятно. И во сколько?.. А где, в Останкино?.. Паспорт? Ладно, захвачу… Ну, буду, буду, раз обещал, куда деваться! Ты сам-то подъедешь?.. А, ну, и замечательно! Тогда до встречи.

Паутов бросил трубку и скривился, как от зубной боли. Ехать не хотелось категорически. Он представил себе, как его станут с самым серьёзным и суровым видом допрашивать, а он будет вертеться и изворачиваться, словно вьюн на сковородке, и что-то там уклончиво и обтекаемо бормотать… «Зачем Вы идёте в Думу?» − «Чтобы принести пользу Родине!» (А что говорить? «Чтобы в тюрьму не попасть!»?) Тьфу!! Ехать расхотелось окончательно.

Да к тому же он и ночью ещё сегодня не выспался. Как назло просто! Кошки словно сбесились и всю ночь орали и царапались под дверью. Пришлось вставать и, проклиная всё на свете, полночи ловить их по всему коридору, отодвигать диван и пр. и пр. Чтобы запереть на кухне. И долго слушать ещё потом из спальни их громкие возмущённые мяуканья.

Может, не ехать? И так выиграю… − мелькнула малодушная мыслишка. − Да нет, надо все шансы уж использовать. До конца! Да и договорились же уже… − строго напомнил он себе. − О-хо-хо!.. «Тяжела ты, шапка Мономаха»… В чём ехать-то?.. Да-а, плевать, в свитере, вон, поеду. Переживут. Мне можно.

Паутов вдруг почувствовал, что его словно что-то кольнуло. Какое-то знакомое чувство. Смутного беспокойства. То же самое примерно он испытывал в тюрьме, выполняя безропотно команды охранников. Неправильность происходящего! Нельзя плыть по течению, вести себя в таких ситуациях, как все! Иначе и будешь, как все. «И доедешь туда, куда все». Надо сопротивляться!! Противиться увлекающему тебя могучему ласковому потоку. Рваться из его объятий! Таких призывно-манящих, убаюкивающих, мягких и обманчиво-нежных. Надо!!

− Ладно! − мрачно ухмыльнулся он, снимая трубку и набирая номер Евлахова − Шоу, значит, хотите? Panem et circenses? <«Хлеба и зрелищ?» — лат.> Будет вам!.. И то, блядь, и другое. И panem, и circenses. Чернь римская!

− Знаете, Сергей Кондратьевич! − ведущий, импозантный жизнерадостный мужчина средних лет, в каком-то немыслимом бархатном костюме, заговорчески подмигнул стоявшему у барьера Паутову. − Мне ведь никто не поверит, что я с Вас денег не получил ни копейки. Даже сын родной, которому 14 лет всего, и тот не верит! Представляете? Тоже спросил сегодня утром, узнав, что Вы мой гость: «И сколько он тебе заплатил?»

Паутов лишь мельком улыбнулся в ответ. Он, щурясь слегка под направленными на него со всех сторон софитами, неторопливо и спокойно оглядывал пока студию.

Зрители на трибунах, сидящие с двух сторон (прямо как на стадионе!); весельчак-ведущий (массовик наш, блядь, затейник!); тёлка какая-то рядом с ним,.. высокая, под два метра… классная, кстати, тёлка! миска, что ль, какая-то?.. и кто она тут, гостья тоже?.. соведущая?.. непонятно… ладно, хрен бы с ней… так, что ещё?.. экран огромный под потолком, как положено… а, ну и он сам, стоящий у барьерчика у этого полукруглого… барьер очень кстати тут! очень удобно будет, да…

− Сергей Кондратьевич! − продолжал между тем ведущий. − Вы такой загадочный и таинственный человек. Интервью не даёте, на публике почти не показываетесь, про Вас никто почти ничего не знает. Кто Вы, что Вы? Самый знаменитый человек страны, и никакой информации. Вас до сегодняшней передачи и не видел-то никто почти! Поэтому давайте сначала немного поговорим о Вас. У Вас есть какие-нибудь увлечения?

− Увлечения? − Паутов честно подумал. − Рыбалка! − после паузы твёрдо выговорил он. − Единственное, пожалуй, что я люблю в этой жизни по-настоящему. Всё остальное в той или иной степени безразлично.

− И на что же Вы ловите? На удочку? − ведущий шутливо покачал рукой, показывая, как ловят на удочку. − На червячка?

− Да нет, я на спиннинг в основном. Хотя и на удочку люблю. Я вообще любую рыбалку люблю.

− На спиннинг, это на блесну?

− Ну, не обязательно на блесну. Можно и на воблер, на твистер, там разные приманки есть. Почему обязательно на блесну?

− Ясно. А охота?

− Нет, охота нет. Лучше рыбалка.

− Понятно, − ведущий, казалось, был сама заинтересованность. − А вот сейчас всё метро вашими плакатами завешено с тремя бабочками. «Из тени в свет перелетая». Кстати, что это за девиз? И кому пришла в голову эта гениальная совершенно идея день бесплатного проезда в метро устроить? Вам кто-то посоветовал?

− Кто мне может посоветовать? − вздохнул Паутов. − Самому всё приходится. (Контролировать. Стаю кормить, − с вялым сарказмом закончил он про себя.)

− Да, идея замечательная! − ведущий с невольным уважением посмотрел на собеседника. − И во сколько Вам это обошлось, если не секрет?

− Секрет, − Паутов ухмыльнулся. − Коммерческая тайна. Но не слишком дорого. Реклама на телевидении дороже обходится. (Одним начальничкам твоим отстёжки такие, что о-го-ого! Тебе, лошку, и не снилось.)

− Ну, вот видите, − с готовностью подхватил ведущий. − А мы сегодня Вас бесплатно рекламируем. По первому каналу. На всю страну. Хоть деньги какие-то сэкономите. Да?

− Да. (Правильно твой сынок не верил. Что папаша у него такой мудак.)

− Так что это за лозунг всё-таки? Все поняли так, что мафия! выходит теперь на свет!

− Да нет, − снова ухмыльнулся Паутов. − Это всего лишь строчка из стихотворения Тарковского. Как видите, всё безобидно.

− Вы любите поэзию?

− Люблю. Но меньше, чем рыбалку.

− А бабочки? Почему именно бабочки?

− Представляете? − Паутов в третий раз ухмыльнулся и даже головой недоумённо покачал, словно и сам удивлялся сказанному. − Чисто случайно фотографию увидел. Понравилось. Я даже собирать их теперь начал.

− Живых? − испуганно спросила мисс чего-то там.

Паутов покосился на глядящую на него широко раскрытыми глазами девицу, но так в итоге и не понял: она что, шутит? юмор у неё такой?

− Живых, это само собой, − медленно ответил он, глядя ей прямо в глаза.

− Так у Вас теперь и второе увлечение появилось? Помимо рыбалки? − обрадовался почему-то ведущий. − Бабочки?

− Можно и так сказать.

− И большая у Вас уже коллекция?

− Пока не очень, но быстро растёт. Очень быстро. У меня вообще всё быстро происходит, − Паутов кинул ещё один выразительный взгляд на мисс и незаметно ей подмигнул. Та в ответ слегка улыбнулась, самыми кончиками губ. Блядь, надо будет не забыть сказать после передачи!..

− Ладно, давайте поговорим теперь о выборах, − ведущий вдруг стал очень серьёзным, сдвинул брови и даже слегка насупился. При его бархатном костюме эстрадного шоумена это выглядело несколько комично. − Сергей Кондратьевич! Зачем Вы идёте в Думу? − строго вопросил он. Разве что перст указательный обличающе не наставил.

− (Ёб твою мать!!) В Думу? − Паутов чуть помедлил, и с нескрываемой иронией обвёл глазами зрителей. − Ясно зачем. Чтобы неприкосновенность получить.

Публика зашумела.

− И Вы так открыто об этом говорите? На всю страну? − ведущий казался несколько обескураженным и сбитым с толку. Такого ответа он явно не ожидал. Он даже засуетился как-то нелепо. (Прямо, как судья этот Верховный! Один в один, блядь! Клоуны.) Словно что-то пошло не так. Не по сценарию.

− А что я, врать должен? − Паутов насмешливо пожал плечами. − Я вообще не люблю врать. И не вру никогда. Без крайней необходимости, − после паузы уже откровенно-издевательски добавил он.

Ему уже было ясно, что вот-вот последует какая-то провокация. Возможно даже, сейчас вот прямо. Поведение ведущего, обстановка вся эта, зал, явно недружелюбно настроенный, всё об этом говорило! Не хвалить же они его, в самом деле, сюда пригласили? На самую популярную передачу, на Первый канал, в прайм-тайм. Не рекламировать бесплатно? Про увлеченьица, блядь, расспрашивать! «Рыбку, значит, Сергей Кондратьевич, ловить любите? Ах, как трогательно! Ну, надо же!..»

Опускать!! По полной программе. Рейтинг сбить! Хоть что-то сделать!! Вот зачем его сюда пригласили! Чтобы он выборы проиграл. Ну, давайте, давайте! Что там у вас? Припасено-заготовлено? Умники телевизионные?

− Насчёт неприкосновенности, − ведущий пришёл в себя и вновь заговорил уверенно и веско. − Дорогие телезрители! − внезапно начал он вещать в камеру. − Сегодня к нам в студию пришли представители налоговой полиции, чтобы вручить Сергею Паутову повестку. Прямо здесь, перед камерами. Пожалуйста, проходите! − приглашающе махнул он кому-то на трибунах. Двое мужчин в первом ряду, по-видимому, налоговые полицейские, тотчас поднялись со своих мест с явным намерением двинуться в сторону ведущего или Паутова. Или как там у них прописано по сценарию? К кому первому сначала надо подойти?

− Минутку! − поднял руку Паутов. Ведущий замер, вопросительно на него глядя. Мужчины тоже приостановились. − Меня совершенно по другому поводу вообще-то сюда пригласили. Не повестки вручать. Повестку можно и после передачи преспокойно вручить, я ни от кого не скрываюсь. Если Вы здесь цирк собираетесь устраивать, то без меня, пожалуйста. А я покидаю студию. Прямо сейчас! И передача на этом и заканчивается. С моим участием, по крайней мере.

На сей раз ведущий, надо отдать ему должное, сообразил всё уже гораздо скорее. На лице его, по крайней мере, ничего почти не отразилось. Первый урок явно пошёл ему на пользу.

− Ну, зачем же так, Сергей Кондратьевич, − после секундной заминки примирительно заметил он. − Я просто хотел… ну, не важно! Нет, так нет. (Налоговые полицейские потоптались в нерешительности на месте, неуверенно переглядываясь, и неохотно снова опустились на скамейки.) Давайте поговорим тогда о предстоящих выборах. Итак, как Вы только что всем нам сообщили, Вы участвуете в них исключительно с целью получить неприкосновенность? Да?

− Да, − коротко кивнул Паутов.

− И уйти таким образом от закона? Избежать уголовной ответственности? Вас же ведь в неуплате налогов, кажется, обвиняют? Если Вы невиновны, то чего Вы опасаетесь?

− Слушайте! − Паутов почувствовал знакомое раздражение. Которое он испытывал на спецблоке, когда с местным начальством по поводу жалобы Уполномоченному по правам человека в присутствии г-на прокурора по надзору дискутировал. «Вы же нам тут всем доверяете?.. А черновики − можно!..» − Такое впечатление, что эта передача транслируется на Луну. Или нет, даже на Тау-Кита, Луна слишком близко. И Вы впариваете простодушным тау-китянам, что у нас тут, на Земле, в России, в середине девяностых, «если Вы невиновны, то чего Вы опасаетесь?». А те слушают, раскрыв все свои пять ртов, и умиляются.

Ладно, впрочем, − усилием воли заставил он себя успокоиться. − Неприкосновенность депутатов у нас гарантируется Законом о выборах. Почему? это вопрос другой. Но − как бы то ни было. Гарантируется. И я лично считаю, что это правильно. Депутаты же, как жёны Цезаря. Должны быть выше даже подозрений. Так что вовсе я от закона не пытаюсь уйти. Я наоборот − стремлюсь! Под его сень. Вот так.

На трибунах захихикали. Послышались даже чьи-то одиночные аплодисменты, быстро, впрочем, смолкнувшие. Публика, судя по всему, была специально подобранная, как Паутов с самого начала правильно и заметил. Вкладчиков, к примеру, там уж точно не было.

− И Вы считаете, что для этого все средства хороши?

Паутов вопросительно взглянул на ведущего.

− Давайте посмотрим пока видеосюжет, − предложил тот.

Экран под потолком загорелся.

Толпы, толпы… Паутов даже подумал сначала, что это старые съёмки. Про панику. Про паутовки. Но нет!

Голос диктора за кадром:

− Сергей Паутов, обвиняемый в неуплате налогов и вышедший недавно из тюрьмы, продолжает заниматься своим любимым делом − строить пирамиды. На сей раз он строит пирамиду избирателей. Скандально известный бизнесмен, зарегистрированный в настоящее время кандидатом в депутаты по 109-ому Мытищинскому избирательному округу, раздаёт всем желающим бесплатно свои пресловутые паутовки <камера показывает выходящих из офиса улыбающихся людей, демонстрирующих пачки паутовок и говорящих со смехом и с интонациями героя рекламных роликов Паутова: «Куплю жене сапоги!»>, но обещает при этом их обменять на деньги только в случае своей победы. И люди клюют на эту нехитрую наживку!

Корреспондент подходит к стоящим в очереди людям.

Корреспондент:

− Вы верите Паутову? Что он действительно в случае победы выкупит у вас эти свои бумажки?

Две молодые девушки, весело:

− Мы верим!

Мужчина средних лет, отрывисто, отворачиваясь от камеры:

− А куда ему деваться? Иначе опять в тюрягу загремит, если и тут всех обманет.

Бабка, явно ничего не понимающая, причитает:

− Ой, милок! Я не знаю ничего. Все стоят, и я стою. А что это за павтовки такие, я их и не видывала никогда. Пенсия-то, сам знаешь какая, а жить надо. Вот оно как.

Корреспондент, в камеру:

− То, что вы видите, это, по сути, самый настоящий подкуп избирателей. Запрещённый Законом о выборах и осуществляемый, тем не менее, господином Паутовым нагло, открыто и на глазах у всех. Куда смотрит в этой ситуации Центризбирком, совершенно непонятно. Может, хоть после этой нашей передачи он обратит наконец своё высокое внимание на происходящее.

Преступность рвётся во власть! И если мы не поставим ей надёжный заслон сегодня, то завтра может быть уже поздно. Завтра все мы тогда будем жить в России не по законам, а по понятиям. Чтобы этого не произошло, мы обращаемся к российским властям с настоятельным требованием дать наконец правовую оценку беспределу, творящемуся сейчас в Мытищинском избирательном округе! И сделать это надо как можно скорее. Немедленно!

Экран погас.

− Ну, что скажете, Сергей Кондратьевич? − ведущий очаровательно улыбнулся.

− С понятиями человек борется, а сам в эфире по фене ботает, − пренебрежительно хмыкнул в ответ Паутов. − «Беспределу»!.. Что это хоть такое? А то я не в теме? В тюрьме, знаете, мало пробыл, наблатыкаться не успел. Не все слова ещё знаю.

− Сергей Кондратьевич! − ведущий сверлил Паутова пронзительным взглядом…

(Прямо как следак на допросе! В натуре!)

… − Но Вы признаёте, что это же действительно подкуп? Самый настоящий подкуп?

− Признаю! − усмешка Паутова стала откровенно-издевательской. − Всё признаю! Вам − как на духу. В надежде на скачуху.

Ну, подкуп, ну, и что? − он снова хмыкнул. − Если люди готовы продаться, почему бы их и не купить?

Публика возмущённо загудела.

− Да что вы этого афериста слушаете???!!! − громко закричала из второго ряда справа какая-то немолодая, бедно одетая женщина.

Все автоматически повернули головы в её сторону. Паутов тоже посмотрел. Вместе со всеми.

Ага! − удовлетворённо отметил он про себя. − Очень кстати. На ловца, как говорится!..

− Он же издевается над нами! Стоит тут, ломается. Его, сволочь, расстрелять надо, сколько людей из-за него пострадало, а его ещё на передачи приглашают!! Жулика этого! Проходимца! У меня муж у подруги повесился, квартиру продал, все деньги потерял!! Ей самой с детьми жить негде! А он стоит, лыбится! Сволочь!!

− Так Вы действительно полагаете, что всех можно купить?! − лицо ведущего просто-таки дышало праведным гневом. Паутов даже залюбовался. (Профи! Перед зеркалом отрабатывает, небось.) Потом перевёл взгляд на соведущую, почти уже им позабытую за всеми этими склоками беспонтовыми. Та так и смотрела зачарованно на него, не отрываясь. Как кролик на удава.

Ну, тебя-то точно можно, − снова незаметно подмигнул он ей. − Причём задёшево. Раз ты по этим передачкам тусуешься… Да, зайка?.. Так, собраться!! − одёрнул он себя. − Внимание!

− Вы же видели репортаж, − он кивнул на экран. − Вот и ответ.

Ведущий не нашёлся, что ответить.

− Впрочем, можно проверить, − продолжил после паузы спокойно Паутов. Он обернулся и небрежно махнул своим стоящим у выхода охранникам. Один из них тут же приблизился и поставил перед ним на барьер коробку из-под ксерокса. − Здесь миллион долларов, − Паутов открыл коробку, достал оттуда аккуратную пачку новёхоньких, только что отпечатанных стодолларовых купюр в банковской упаковке и показал её зрителям.

По студии пронёсся неясный то ли шум, то ли вздох.

− Как Вы это пронесли в Останкино? − растерянно пробормотал ведущий.

− Легко! (Лох ты, всё-таки, лох! Чилийский. А начальству твоему как носят? Ещё и не такие суммы!) Но не будем отвлекаться. Итак! Женщина!.. Да-да, Вы, которая меня только что расстрелять собиралась. Так вот, скажите сейчас громко, на всю студию, прямо в камеру: «Голосуйте за Паутова! Сергея Паутова − в депутаты Госдумы!» − и миллион Ваш.

В студии повисла мёртвая тишина. Даже операторы, казалось, затаили дыхание.

Бедная женщина краснела, бледнела, но − молчала. Причём, кажется, больше от растерянности, просто не понимая ещё толком, что ей только что предложили. Паутову даже жаль её стало.

− Ну, и чего Вы ждёте? − ворчливо поинтересовался он через мгновение, видя, что она всё ещё медлит. − Миллион долларов! Да это шанс всей Вашей жизни! Вы же и десяти тысяч-то, небось, в руках никогда не держали. У Вас дети ведь, наверное, есть, внуки… Считайте, что Вы ради них это делаете. Подруге своей поможете, опять же. Её детям. Вот если все они сейчас смотрят эту передачу, что, Вы думаете, они Вам сейчас советуют? Кричат изо всех сил, только Вы их не слышите? Так услышьте же их наконец! Всего две фразы! «Голосуйте за Паутова! Сергея Паутова − в депутаты Госдумы!» И миллион − Ваш. Ну?!

− Так! − закричал вышедший наконец-то из ступора, опомнившийся ведущий. − Немедленно прекратите этот балаган! Немедленно уберите эти свои доллары из студии, и!!..

− Нет!!! − в отчаянии вскочила с места понявшая, что сейчас произойдёт, несчастная женщина. − Нет! Я согласна!! Голосуйте за Паутова!!! Сергея Паутова − в депутаты Госдумы!! Голосуйте за Паутова!!!!!

− Зря Вы, Сергей Кондратьевич, устроили всё это, − покряхтев, не выдержал всё же в машине уже насупившийся рекламщик. − Ну, зачем было гусей дразнить? Теперь нам вообще всё обрубят.

Паутов молча смотрел в окно. Он понимал умом правоту собеседника, но это ничего ровным счётом не меняло. Он почувствовал вдруг, что демоны его никуда не делись. Они просто попритихли на время. Затаились. А теперь вот зашевелились опять. Правильно он поступил на передаче или неправильно, не имело значения. Никакого! Поскольку поступить иначе он там просто не мог. Его будто рок какой-то влёк. И противиться было выше его сил.

Ducunt volentem fata, nolentem trahunt <«Желающего идти судьба ведёт, не желающего − тащит» — лат.>, − с какой-то непонятной тоскою подумалось ему. − Так вот и меня. «Тащит». Куда вот только? «Прямо в ад»? Как я в стихотворении своём пророчески написал?

− «Поклонись мне, и всё будет твоё», − еле слышно пробормотал он и вздохнул. − Э-хе-хе!.. Грехи наши… Так я всё же и забыл про неё, − вздохнул он уже громче, вспомнив про соведущую. − Как обычно. Это мне в наказание.

− Про кого Вы забыли? − недоумевающе взглянул на него рекламщик.

− Про неё, − кивнул Паутов. − Неважно, впрочем. Не суть. Не обращай внимания. А скажи-ка мне лучше, − усмехнулся он, грустно подмигивая. − Баба вот эта?.. из миллиона-то?.. Подруге своей даст хоть что-нибудь?.. и её детям?.. А? Как ты думаешь?.. Вот ты бы дал? − рекламщик отвёл глаза. − Падшая. Преступившая черту… − с презрением и какой-то непонятной для самого себя горечью словно выплюнул Паутов. − А хотя! − он вдруг снова мрачно усмехнулся. Демоны его просыпались. Прямо на глазах. − Непонятно ещё, кто тут чего преступил. «Кто соблазнит малых сих…» Блядь, чего-то меня сегодня на Библию потянуло!

С этой ночи Паутову начали сниться кошмары. Нет, не так даже. Не кошмары. А один всего лишь кошмар. Один-единственный. Дикий совершенно какой-то и немыслимый. И состоящий будто к тому же из нескончаемого числа серий разных или частей. И вот эти-то разные серии-части этого дикого и немыслимого кошмара и начали вдруг Паутову теперь каждую ночь сниться. И продолжалось всё это вплоть до самых выборов.

…Мрачный полутёмный зал. Огромный, ярко пылающий камин; рядом необъятных размеров стол с наброшенной на него сверху тёмной тканью, под которой угадываются какие-то странные, непонятные предметы; факелы на стенах; мечущееся, неровное их пламя, пляшущие его отблески на низком, чёрном от копоти потолке. Свисающая сверху устрашающего вида массивная, тускло отсвечивающая металлическим цепь довершает картину. Предназначение цепи решительно неясно. Как, впрочем, и всего остального. Вообще всё какое-то неопределённое, колеблющееся, зыбкое.

Что это за средневековье такое? – успевает только подумать совершенно потрясённый и ошарашенным всем этим невероятным зрелищем Паутов.

В этот самый момент с лязгом распахивается маленькая, приземистая, окованная металлом дверь в дальнем углу комнаты… (Паутов мог поклясться, что ещё миг назад её там вообще не было, этой двери!) …и несколько мужчин в чёрном втаскивают в комнату растерянно… (Так Паутову отчего-то в тот момент показалось.) …упирающуюся женщину. Ту самую, из передачи!

(Позже, днём, когда Паутов тщательно и скрупулёзно восстанавливал в памяти всю картину привидевшегося ему ночью… действа – вплоть до самых мельчайших его деталей и подробностей! – он вновь поймал себя на мысли, что женщина в тот, самый первый момент её появления в зале показалась ему именно растерянной. Не столько даже испуганной, сколько именно растерянной. Как будто бы и она оказалась там, в этом зале, абсолютно внезапно для себя и неожиданно. Так же в точности, как и он сам. Да так оно, собственно, в действительности и оказалось. Именно внезапно абсолютно и неожиданно. Это, правда, он лишь потом понял.)

Больше всего Паутова поразило почему-то, что и одета женщина была именно так, как на передаче! Как будто её прямо оттуда и притащили сюда, в этот мрачный, закопчённый зал с камином. И эта одежда её, там, на передаче, выглядевшая скромной и неприметной, да обычной совершенно, в сущности! здесь, на фоне всех этих факелов и цепей просто-таки резала глаз, сверкала и переливалась всеми цветами радуги и вообще смотрелась вызывающе дико и неуместно. Маскарадом просто каким-то весёленьким смотрелась. Тем более, что держащие-то женщину мужчины, напротив, облачены были полностью в духе всего остального здешнего зловещего интерьерчика – в чёрные монашеские рясы с капюшонами.

Мужчины быстро подтащили свою жертву к свисавшей с потолка цепи и с ловкостью и сноровкой, свидетельствующей об огромном опыте, мгновенно пристегнули к этой цепи её вздёрнутые вверх руки. Бедняжка, судя по всему, не успела даже ничего ещё толком понять и сообразить. Только глаза её распахивались всё шире и шире, а на лице проступала маска, печать какого-то непередаваемого совершенно, чудовищного ужаса. Она раскрыла было рот, желая, по всей видимости, что-то спросить или, может, наоборот, закричать, позвать на помощь! но подскочивший тут же проворно чёрный монах что-то негромко и властно прошипел… (Кажется, «Молчать!», но Паутов точно не расслышал.) …коротко размахнулся и влепил ей хлёсткую и звонкую пощёчину. Голова женщины дёрнулась. Глаза выкатились от животного абсолютно страха. (Как у собаки, – пришло в этот момент в голову Паутову. – Когда её бьют.) Женщина замолкла, словно кляп ей в рот с маху вогнали.

Дверь в углу комнаты в этот момент противно скрипнула и опять начала медленно открываться. Всё шире, шире… Все замерли. (Паутов почувствовал вдруг, что у него отчего-то захватило дыхание.) Дверь отворилась. В комнату неспешно вошёл человек. Один. Всего только один. Полуголый мускулистый мужчина в красном капюшоне.

Палач! – отчаянно мелькнуло в голове Паутова. – Это палач!! Я!!! − он знал это совершенно точно, хотя и не понимал, откуда. Не понимал даже, как такое вообще может быть? Вот же он? Здесь?! Наблюдает со стороны за всем этим? Но знал однако точно, что под капюшоном − тоже он. Знал!!

Мужчина между тем всё так же не торопясь приблизился к столу и, помедлив мгновенье, одним резким движением сдёрнул тёмное покрывало. Женщина пронзительно и тонко завизжала.

Дальнейшее слилось затем в памяти Паутова в какую-то сплошную то ли оргию, то ли дикую кровавую вакханалию.

Пытки, деловито и хладнокровно орудующий своим аккуратно разложенным на столе жутким инструментарием палач… (О назначении некоторых из этих ужасающих аксессуаров Паутов поначалу даже и приблизительно догадаться не смог!) Сцены самого изощрённого, самого извращённого насилия, опять пытки… Опять насилие… Пытки и насилие одновременно… Женщина визжала не переставая. На одной ноте. Как мучаемое животное. У Паутова даже уши к концу заложило. Он вообще словно оглох и ослеп от всего увиденного и услышанного. Перед глазами плавала какая-то кровавая мутная пелена, в ушах звенели беспрестанно вопли истязаемой жертвы.

Когда всё кончилось, женщина была абсолютно сломлена. Паутов никогда до этого не видел людей в таком состоянии. Да даже и не подозревал, что такое возможно! До чего можно довести человека всего за несколько часов. До совершенно животного состояния. Полной покорности и забитости. «Встать! Лечь! Ползти!» и т.д. и т.п. Монахи командовали, а женщина послушно и торопливо исполняла. Видно было, что ей даже в голову не приходит не подчиниться. Единственной её мыслью, чувством! был страх, опасенье сделать что-то не так! Выполнить команду недостаточно быстро. Монахи отдавали свои приказы с таким холодным равнодушием, как если бы проверяли исправность нового, только что изготовленного прибора или механизма. Телевизора какого-нибудь. Или электроутюга. Режимы работы. Так… Это работает… Это тоже… Палач же на свою жертву вообще даже и не смотрел больше. Как будто её теперь просто не существовало. Он тщательно и любовно укладывал свои инструменты. Все эти жуткие клещи и щипцы. Прибирал рабочее место. Как слесарь станок. Или, там, верстак.

«Вечность – это тёмный чулан, населённый пауками», – вспомнилось вдруг Паутову, и ему неожиданно сделалось до такой степени жутко, что он закричал.

И – проснулся.

После этого подобные… сцены стали сниться Паутову каждую ночь. Та же самая или другая какая комната, он-палач, ассистенты. Иногда монахи, иногда они выглядели как-то иначе. Это, как очень скоро понял Паутов, решающего значения не имело. Как именно выглядели его подручные, и где конкретно всё происходило. Просто декорации, и ничего более. И что делал он со своими жертвами, это тоже было по большому счёту несущественно. И сколько времени это у него занимало. Важно, однако, что палачом был всегда именно он, Сергей Паутов. И важно также, чем это всё всегда кончалось. Для его жертв. А кончалось это всё для них всегда одинаково.

Сломленные абсолютно, безвольные, покорные люди. Мужчины или женщины – не суть. Разницы не было никакой. Результат был для всех один. Конец. Моральное уничтожение. Аннигиляция духа. Домашнее животное. Электрический утюг, послушно включающийся и выключающийся при лёгком касании кнопки.

Как правило, всё происходило очень быстро, но иногда затягивалось и длилось и довольно долго. Хоть изредка, но случалось и такое. Сутками, даже неделями. Время в этих снах словно останавливалось или замедлялось. Текло как-то иначе, по-другому. Порой Паутов проводил там целые месяца, видел десятки и сотни людей; но когда просыпался, то всегда оказывалось, что здесь, в этом, реальном, земном мире прошла всего только одна ночь. Хотя, что значит «реальном»? Там, во снах, всё тоже было реальным. Более чем. Сверхреальным! Это был точно такой же мир. Такой же реальный. И такой же точно жёсткий и безжалостный. Да… Иногда люди держались неделями. Но всё равно конец был для всех один. Ничто. ОНО.

Это был своего рода пароль, кодовое слово, залетевшее неизвестно откуда в мозг Паутову и накрепко там засевшее. Словно кто-то его ему шепнул, подсказал. «ОНО». Когда человек окончательно ломался, Паутов всегда невольно произносил его теперь про себя. Всё! ОНО. Это был уже не человек, не личность, не мужчина и не женщина. Это было какое-то безвольное, раздавленное, бесполое существо. Слизь. ОНО.

В ОНО превращались рано или поздно все. Мясорубку не выдерживал никто. Ни один. Никто! ОНО. Это было неизбежно, как смерть. Да это и была, по сути, смерть. Духовная. Духовная смерть. Потеря самого себя. Потеря в себе всего человеческого. Всего того, что, собственно, и отличает человека от животного. Чести, воли, достоинства… Превращение в обычное домашнее животное. В пресмыкающееся. В ОНО!

Так прошла неделя. Паутову, впрочем, казалось, что прошло по крайней мере лет сто, не меньше. Ведь ночи длились у него теперь месяцами. Плюс все эти новые «впечатления». Реки крови, потоки боли, мучений, нечеловеческих страданий, казалось, хлынули ему в душу и затопили её буквально до краёв. Порой ему представлялось, что ещё немного! что если это ещё ну, хоть немного продлится! то он и сам захлебнётся, утонет, растворится в этом безмерном, бездонном и безграничном море мук людских. Безбрежном, волнующемся океане красной, горячей, дымящейся человеческой крови, каждая капля которой – это муки, муки, муки и муки. Чьи-то сломанные жизни, сломанные судьбы… Сломленные воли. Сломленные души! ОНО!! Одно лишь огромное безграничное безликое ОНО.

И вот в том самый момент, когда ему начало явственно уже мерещиться, что всё! что он с ума вот-вот сойдёт, не может человек этого всего выдержать! не может!! не может!!! не может!!!! – в этот самый момент всё и закончилось. Последний кошмар свой он увидел аккурат в ночь перед выборами. После чего − как обрезало.

− Понятно. Ладно, на связи, − Паутов царственно-небрежно бросил трубку и, закинув руки за голову, покачался в кресле. Пытаясь отогнать зарождающиеся в глубине души злые сомнения.

Ну, что? Дело сделано?.. − этаким весёленьким бодрячком вопросил в очередной раз он сам себя. − Везде же!.. − он ещё покачался. − Или всё-таки?.. Да ну! Не может быть! Не решится он на ТАКОЕ. Есть же пределы и беспределу!

Паутов кинул взгляд на часы. Три часа ночи. Почти по всем городам и весям его родного 109-ого Мытищинского округа, где проводились сегодня днём внеочередные выборы в Государственную Думу Российской Федерации, предварительные итоги были уже подведены. И везде он лидировал со значительным перевесом. Не таким, правда, огромным, как хотелось бы и который, казалось, уверенно сулили ему все опросы…

(А действительно ведь! Сулили!.. Так почему же?.. Хуйня какая-то!!.. опросы все эти!.. Может, впрочем, и подтасовки…от отчаяния…)

…но, по крайней мере, очень уверенно лидировал. С трёхкратным почти отрывом. От ближайшего своего преследователя. От Коршакова, естественно, от кого же ещё. Сокол, кстати, так и не прилетел! Позориться. Кинул своего дружка. В бидэ. Когда понял, что кирдык. Дешёвка! Да все они такие! Суки рублёвые.

Н-да… В общем, впору было пить шампанское. Все уже наперебой поздравляли Паутова с победой. Да он и сам в неё поначалу почти что поверил. Да чего там «поначалу»! Ещё час назад верил. Полчаса!

Расслабился, ббблядь!!! Под влиянием убаюкивающих славословий всех этих мудозвонов. Юлия этого, пидора!! Гондона этого! Долбоёба!! Вот как чуяло моё сердце, что нельзя с ним было связываться! Нельзя!! Нельзя связываться с дебилами!!! Глупость заразна! − Паутов в неописуемом волнении крутанулся в своём кресле. Вся его натужная бодрость куда-то вдруг бесследно испарилась. Перспектива спецблока замаячила совершенно отчётливо. Он уже всё понял. И ему хотелось что-то делать! немедленно!! хоть что-то!!! Звонить куда-то, ругаться, орать, нажимать на какие-то невидимые кнопки и рычаги! А не просто сидеть сложа руки. А чего тут сделаешь? На что нажмёшь? Ори, не ори, толку-то. Раньше надо было думать. А теперь всё. Поздняк метаться. Сиди и жди. Приговора. Когда объявят.

И всё ведь было в руках! Так лохануться! Как пацана просто провели. Как мальчишку сопливого! Кинули через хуй легко и изящно… Пока я тут с Коршаковым бодался… Ладно, хватит ныть. Нажмём на рычаги. Самое время!

Он решительно схватил трубку:

− Алло!.. Ну что, так и нет?.. Ясно. Короче, вот что. Депутаты там?.. Хорошо. В общем, пусть вызывают срочно Рольфовича, и все едут туда… Куда-куда, в этот город ёбаный, куда же ещё!!!.. Да мне по хую, что он спит, пусть будят!! Немедленно, срочно, а то поздно будет! Тут уже на минуты счёт пошёл. Если они успеют результаты объявить − пиздец! Заднюю они уже не включат… Кто-кто, ты там, вообще, что ль, ничего не догоняешь???!!! Короче, пусть вызывают! А о цене, скажи, договоримся. Иначе хуй они от меня вообще чего получат, так и передай. И все наши договорённости теряют силу… Да. Всё, давай!.. Или нет, подожди! Пусть депутаты прямо сейчас позвонят в этот город и предупредят, что к ним Вадим Рольфович через час приедет. Может, это их хоть остановит… Да, прямо сейчас пусть звонят!! Всё, давай, а то время. Держи меня в курсе!

Он швырнул трубку и тихо застонал. Сознавать, каким он оказался тупым и самонадеянным идиотом, было невыносимо.

Ладно, − Паутов попытался всё же успокоиться. − Не будем дёргаться. Раньше времени. Ещё не всё потеряно. А вдруг успеют?.. Ну, вдруг???!!!

А как хорошо всё начиналось. Победные реляции отовсюду: выиграли там!.. опередили здесь!.. Виктория! Триумф! Везде мы побеждаем, во всех городах!.. М-да… Во всех… Почти во всех! Кроме одного. Единственного. В котором сломался очень некстати компьютер, и из которого поэтому нет пока никаких данных.

Ну, нет, и нет. Тем более, что «по всем опросам!.. не волнуйтесь, Сергей Кондратьевич!..»

Однако примерно полчаса назад Паутов всё-таки заволновался. (Наконец-то! Идиот!!!) Время шло, а данных всё не было. «Уж полночь близится, а Германа всё нет». Да-с. Компьютер всё чинили.

Тогда он взял нежненько за кадык этого имбецила Юлия, и что же выяснилось?

Во-первых. Один из его противников, кандидатов в депутаты, мэр как раз этого самого города.

Во-вторых. Всех паутовских представителей, занимающихся вербовкой агитаторов по разработанной им схеме, из города из этого просто-напросто выгнали взашей ещё неделю назад. Внаглую! Без всяких объяснений. Менты, по личному распоряжению мэра.

И наконец, в-третьих, вчера в городе были изменены внезапно адреса всех без исключения избирательных участков. Т.е. обычный, рядовой избиратель даже и не знал теперь, в сущности, куда ему идти голосовать. По крайней мере, приди он по привычному и хорошо известному ему адресу, участка он бы там никакого не обнаружил.

На вопрос же задыхающегося от ярости Паутова, почему ему не доложили обо всём этом раньше, политтехнолог начал мямлить что-то невразумительное.

Это был пиздец! Даже не пиздец. Дурдом!! Кащенко! Палата №6!!!

− Но Вы не волнуйтесь, Сергей Кондратьевич! Мы же во всех остальных городах!.. Да и в этом мы наверняка победим, мэр там у них абсолютно непопулярен. Он к тому же проворовался, и ему уголовное дело сейчас грозит. Его там в городе никто не любит. Все наши опросы!..

− А сколько там жителей? − тихо спросил Паутов, чувствуя, что он медленно проваливается в какую-то зияющую бездну. «Уголовное дело ему грозит»!.. Ёб твою мать!.. Да что же это? Судьба мне спецом, что ль, этого Юлия подсунула?!

− Где?

− Ну, в этом городе?

− Жителей? − искренне удивился вопросу Юлий. Он вообще, похоже, ничего не понимал. − Сейчас посмотрю… Сто тысяч.

− А за меня пока сколько проголосовало? По всему округу?

− За Вас?.. Так… Восемьдесят пять тысяч с чем-то там… Восемьдесят пять тысяч триста сорок два человека.

Паутов повесил трубку. Разговаривать дальше с этим кретином было свыше его сил. Всё было ясно. «Если прижмут к реке, то − крышка». Если мэр пойдёт по беспределу и нарисует за себя весь город, все сто тысяч… (ну, без копеек!.. девяносто девять с хвостиком)… то…

А чего ему терять? Если ему статья грозит? Ему неприкосновенность тоже сейчас позарез нужна. Как воздух! Товарищи, блядь, по несчастью. Во угораздило! Так-то бы он, конечно, на такое не писанулся. А тут!.. Ёб. Твою. Мать. Ну, просто ёб! твою! мать! Кино и немцы.

Рольфович успел всё же. В полпятого утра он прикатил с помпой во главе целой кавалькады роскошных лимузинов в этот заштатный городишко и уединился на полчасика с мэром. В мэрии прямо, в его кабинете. О чём уж они там между собой говорили, бог весть, но компьютер по окончании их беседы тут же починили и результаты по городу наконец объявили. Мэр, конечно же, победил. (Паутов, кстати, занял предпоследнее место.) С большим преимуществом. О-о-очень большим!.. С огромным! Но для победы в округе всё же недостаточным. Ибо по всем остальным городам он не набрал, увы, и полпроцента.

Депутатом Госдумы РФ 1-го созыва по 109-ому Мытищинскому избирательному округу стал Сергей Паутов. Об этом через пять минут уже трубили все каналы. Радио- и теле. ВСЕ! Это было главное событие дня.

Позже (приехав, собственно, за обещанными деньгами, дополнительными), правая рука Рольфовича (Александр! Паутов запомнил-таки наконец его имя!) рассказал, как всё происходило:

− Приезжаем в город. С мигалками, все дела. Подъезжаем к мэрии. На входе менты стоят, не пускают. Выходит этот мэр, беспредельная совершенно рожа, и заявляет: «Значит, так. Пройдёт только Вадим Рольфович». Мы, там: «Да мы депутаты!..» По хую!

Ну, а потом, когда они уже договорились обо всём, всё-таки пропустили и нас и нажрались ещё вместе с нами. Всей мэрией. Ну, и мне помощник этого мэра, кореец какой-то, там, Пак, и говорит, уже пьяный в сосиску: «Всё бы мы выиграли! Нарисовали бы, сколько надо. Хоть сто тыщ!.. Просто два сумасшедших! Шеф ваш плюс Паутов этот со своими вкладчиками. Завтра эти вкладчики тут весь город заполонят! На хуй надо! Не стали уж связываться».

II.2

Первое, что сделал Паутов после утверждения Думой…

(Совершенно непонятная и чисто формальная процедура, на которую пришлось, однако же, явиться. Как того требовал регламент. При утверждении необходимо было личное присутствие депутата.

Паутов не раз потом с усмешкой вспоминал это своё «утверждение». Цирк этот. Клоунадку. Как депутаты буквально дрались за место рядом с ним. Так всем хотелось попасть в кадр. Поскольку все камеры всех абсолютно телеканалов были нацелены только на одного человека. Единственного и неповторимого. На Сергея Паутова. Больше никого для СМИ в Государственной Думе Российской Федерации в тот день не существовало.)

…это написал заявление на имя ген.прокурора, на депутатском бланке, что «категорически возражает против проведения в отношении себя любых следственных действий». (Адвокаты посоветовали.)

Второе, назначил всех без исключения сотрудников своими помощниками. (Как выяснилось, закон ограничения числа помощников депутата не предусматривал.)

Третье, все пункты покупки-продажи подписей по всей стране объявил депутатскими офисами. Обладающими, соответственно, депутатским иммунитетом. Ни проверок, ничего!

После чего открыл, наконец, преспокойно эти пункты-офисы и возобновил работу.

− Сергей Кондратьевич, вот, посмотрите, пожалуйста! − Алексей, официальный помощник депутата Паутова (настоящий, в смысле; который действительно в Думе, в кабинете его сидел и все вопросы там решал), молодой, но очень толковый парнишка лет двадцати с небольшим, порылся в своей папке, достал оттуда какие-то листы и протянул Паутову.

− Что это? − с недоумением пробормотал тот, быстро пробегая их глазами.

− Список.

− «Товарищ Сухов», − автоматически закончил фразу Паутов. Классика, блин!

Алексей вежливо улыбнулся.

− Чего это такое? Какой ещё список?

− Список депутатов, которые просят обменять им подписи.

− Так они чего, тоже играли? Им же, вроде, не по чину? − хмыкнул Паутов.

− Да вся Дума играла! В полном составе. Плюс все их жёны, братья и прочее. Посмотрите список.

− Ого! − присвистнул Паутов, увидев знакомые всей стране фамилии. − Какие люди!

− Да все! − повторил помощник. − Главы фракций, все! Вплоть до коммунистов.

− И чего им надо?

− Обменять по максимальному курсу, − пожал плечами Алексей. − Как обычно.

− А зачем коммунистам деньги? − поинтересовался Паутов. − И почему по максимальному? Они что, все по максимальному покупали?

− Естественно, − помощник снова пожал плечами и дипломатично усмехнулся. − Все в последний день. Вы же понимаете.

− Да чего уж тут не понять! − вздохнул Паутов, возвращая листы.

− У меня копия есть, − заметил помощник.

− Да мне не надо, возьми! − Паутов всучил всё же листы. Взад! Макулатуру тут ещё плодить… − Значится, так. Скажи-ка им вот что. Всем этим думцам. Обменяем! Но не сразу. Ситуация сложная. Поэтому половину сейчас, а половину после голосования.

− Какого голосования? − Алексей удивлённо поднял брови.

− Такого, − Паутов невесело подмигнул. − По лишению меня неприкосновенности. Блядь, звучит-то как! − покачал он головой, невольно ухмыляясь. − Как будто девственности. Лишение. Невинности! Никогда раньше не обращал внимания… − он опять ухмыльнулся. − Ладно. Так, думаешь, Ген.прокуратура утрётся? Не выйдет с представлением? Ещё как выйдет! Вот не снимут с меня неприкосновенность, невинности не лишат, − тогда и вторую половину верну. А то знаю я их!.. Те ещё деятели! Им бы только − лишить. Невинного-то человека.

− Ясно, − помощник убрал списки в папку. − Теперь такой вопрос. Тоже по выплатам. Женщина там одна есть, в канцелярии Думы работает, она тоже с подписями попала. Вот ей бы надо вернуть, Сергей Кондратьевич. Полезная женщина. Обращаться к ней часто приходится.

− Надо − вернём, − зевнул Паутов. − Выясни, что там у неё.

− Я уже всё выяснил, − с готовностью кивнул помощник.

− Ну, и?

− У неё было сто подписей. Покупала она их по тысяче рублей, в самом начале ещё.

− Ну?

− Потом, когда они до ста тысяч добежали, восемьдесят она продала.

− Подожди, − помотал головой Паутов. − Чего-то я не догоняю. Сто подписей по тысяче − сто тысяч, это она потратила. Потом продала восемьдесят по сто тысяч.

− Да.

− Восемьдесят по сто тысяч, это сколько будет?.. Восемь миллионов? Так чем же она ещё недовольна?!

− «Да, − она говорит, − но обещали-то у меня выкупить ВСЕ подписи! Все сто! На двадцать-то меня обманули! Верните мне мои деньги!!!»

«…Но всех интересовал один-единственный вопрос. Как же Сергей Паутов, став депутатом Госдумы, будет руководить теперь своей фирмой? Неужели он уйдёт с поста президента? Ведь коммерческой деятельностью депутатам запрещено заниматься по закону.

Однако Сергей Паутов опять легко и свободно обошёл закон в присущей ему наглой и циничной манере. Он просто-напросто объявил, что отказывается от зарплаты и будет работать теперь в своей фирме бесплатно, так сказать, на общественных началах. До каких же пор все мы будем терпеть…»

Паутов услышал звонок в дверь и кинул газету на стол, в общую пачку.

Ладно, потом дочитаю. А хотя, чего там дочитывать-то? Одно и то же всё. «До каких же пор»!.. До таких же, до каких потребуется. «Ныне, присно и во веки веков»! Дебилы!

− Слушай, Вить, чего я тебя вызвал, − Паутов скользнул взглядом по лицу внимательно слушавшего его Зверева и отвёл глаза. Всё-таки манера эта их ментовская в гляделки играть! Терпеть не могу! − Наружка сейчас есть?

− Как обычно, Сергей Кондратьевич. Три ментовские машины, две…

− Неважно! − нетерпеливо перебил Паутов. − Значит, возьмите камеры и прямо открыто, не скрываясь, их снимайте, чтобы они видели. Номера машин, лица сидящих и прочее. В привязке к дому и к подъеду. А я запрос потом официальный в Ген.прокуратуру направлю. Что это, мол, ещё за слежка за депутатом Государственной Думы? В натуре? Во-от так! Не въехали ещё, что ситуация поменялась, мудаки? Так я вам объясню! Ладно, всё. Вперёд!.. Да, с квартирами как?

− Работаем. Одну уже подобрали, сейчас другие ищем.

− А чего так долго-то? − недовольно поморщился Паутов.

− Так это не так всё просто, Сергей Кондратьевич. Важно, чтобы арки в доме были, подъезд желательно проходной…

− Где ты подъезд проходной найдёшь? − удивился Паутов.

− Есть в некоторых домах. Даже тут, рядом с вами есть. Рядом даже лучше, кстати. И искать никто особо не будет, и в отделении завязки уже имеются. Да и район хорошо знаем.

− Ладно, вам виднее, − Паутов махнул рукой. − Ищите. Только не затягивайте. Всё у тебя?

− Тут ещё проблемка у нас одна…

− Что за проблемка? − Паутов с невольным беспокойством взглянул на своего начальника службы безопасности. Что ещё, блядь, за «проблемка»?

− Да дед тут один появился! − с видимой досадой произнёс Зверев. − На костылях, без ног. Говорит, что попал с подписями. Он из другого города приехал, продал там однокомнатную квартиру, вложил все деньги, хотел двухкомнатную купить, а тут как раз обвал. «Говорит, некуда мне теперь ехать! У вас в подъезде буду жить!»

− М-мать твою! − скрипнул зубами Паутов. − Что за день! То вся Дума, то дед теперь какой-то безногий!.. И безголовый!! День выплат прямо. Праздничек, блядь! Короче, выплатите ему всё там. И билет ещё купите до его города. Пусть катится отсюда, чтоб ноги его здесь больше не было!.. А, он же и так безногий… Ну, в смысле… Понятно, в общем! Или подожди! − вспомнил он вдруг «женщину из канцелярии Думы» и с подозрением взглянул на Зверева. − Может, он тоже сто миллионов заработал, а ему двести надо?

− Какие сто миллионов? − Зверев удивлённо раскрыл глаза. − Нет, он говорит, что все деньги потерял. Назад даже не на что ехать.

− Да? Ну, тогда выкупайте. И про билет не забудьте!

− Сделаем. А по какой цене выкупать?

− По какой… По максимальной уж выкупите, хуй бы с ним! Пусть в двухкомнатную квартиру свою с понтом переезжает. На зависть всем соседям.

− Удрали все сразу?.. Это хорошо. Пусть боятся. Вы вообще посмотрите, может, они попрятались просто… Ну да. Короче, отслеживайте тщательно, как будут появляться, глушите опять. Снимайте и прочее. Чтоб знали, что им здесь не шутки шутят. Не забалуешь! Не у Пронькиных… Ладно, работайте. Ну, всё, на связи!

Очень хорошо!.. − Паутов отключился и с наслаждением потянулся, покачиваясь в кресле. − Просто замечательно!.. Хорошо быть депутатом!..

Ну так, как? − он качнулся ещё несколько раз, затем встал и подошёл к окну. − Что мы имеем?

Паутов задумчиво посмотрел во двор.

Та же самая идиллическая картинка. Что и месяц назад, когда он только из тюрьмы вышел и так же вот точно двор свой разглядывал. Мамаши с колясками, дети в песочнице, собачники… Даже, кажется, та же самая собачонка опять лает. По крайней мере, такая же шустрая и лохматая. Вон, вон, гляди, как заливается! И по фигу ей, что он за это время и выборы уже выиграл, и депутатом стал, и пункты открыл… Да много чего произошло! Она даже и не заметила ничего. Как гуляла со своим хозяином, так и теперь гуляет… Если бы он проиграл, и его посадили, они бы точно так же сейчас гуляли… Н-да… «Такова вся спортивная жизнь».

Кстати, насчёт пунктов, − Паутов отошёл от окна и прислонился к краю стола, скрестив на груди руки. − Пока, вроде, всё идёт нормально, − рассеянно пожевал он губами. − Но это пока… Да, пока…

Он подошёл к огромному, стоящему посередине комнаты аквариуму, присел перед ним на корточки и легонько постучал по стеклу. Несколько рыбок тут же подплыли и вопросительно на него уставились. Остальные не отреагировали.

− И вам по хую, что со мной, да? − Паутов полюбовался на величественных великолепных скалярий, на суетливо копошащихся на дне сомиков, на стайку сверкающих в электрическом свете красных неонов, затем медленно выпрямился и подошёл к столу. Постоял немного и присел осторожно на его край.

Во-первых, темпы всё же снизились, − начал после паузы нехотя перечислять он. − Причём, нехило снизились. Да чего там «нехило»!.. Какая-то тягомотина вялотекущая по сравнению с тем, что было. Подобие жалкое. Рекламы-то нет. (После скандальной выходки Паутова в той телепередаче, перед выборами, всё им везде окончательно обрубили. Как рекламщик и предсказывал.) Да и вообще все в шоке от всех этих пиздецов, которые со мной постоянно творятся. Качели какие-то! То вниз, то вверх! То спецблок, то Госдума. Казённый дом! − он усмехнулся невольно, вспомнив мудрое, как выяснилось, пророческое прямо замечание Верховного судьи. − Как ни крути, а всё равно в итоге казённый дом выходит. Хм… Судьба!

Ладно. Да, так вот. Темпы снизились существенно. В сущности, это уже всё так… Бирюльки. Не завоевание мира, а просто большие деньги. Пусть и очень большие пока ещё, но… Не то, не то, не то! Барахтанье. Бег на месте. «Общеукрепляющий». «Суета всех сует всё равно суета». Цели больше нет, цели! Инициатива потеряна! Атака захлебнулась. Мой королевский гамбит провалился. И я остался и без рокировки, и без пешки. И теперь просто доигрываю партию. Да и вообще!! − Паутов раздражённо оттолкнулся от стола и вновь подошёл к окну. Там ничего не изменилось. Собака разве что лаять перестала. Даже совсем куда-то канула. Нагулялись, наверное. Со своим хозяином вместе. Домой ушли. Борщ есть. − Я президентом стать не захотел! диктатором! хотя и мог, запросто − собрал бы сразу референдум, после первого же наезда, и − в дамки! а стал в итоге каким-то вшивым депутатишкой! И ещё радуюсь. Горжусь ведь, блядь! Ну, как же, у самого Коршакова выиграл!.. А-ахуеть!.. Сколько их там, депутатов-то этих? Всего? В Думе?.. Пятьсот? Или поболе даже?.. Не говоря уж о Совете Федерации, где их тоже, как грязи. Да я их и не различал ведь раньше, в упор не видел! Та-ак, стадо голосовательное, болтуны, клоуны какие-то, а теперь что? Знаком аж с целой кучей. Лично! В комиссии какой-то там состою!..

(Действительно, Паутова уже успели записать в какую-то комиссию. Оказывается, каждый депутат обязательно должен был где-то состоять. В какой-то комиссии. Вот Александр и поспособствовал. Правая рука Рольфовича. В свою записал. Где он сам председателем и был. По блату, можно сказать, пристроил. По знакомству. А то в любой другой проблемы с посещением ведь ещё возникли бы. Непременно. Посещать же надо! Заседания.)

…А-ахуеть!.. Sic transit gloria mundi. <«Так проходит слава мира» — лат.>

Ладно, это всё лирика, − он опять отошёл от окна, походил зачем-то бездумно по комнате и тяжело шлёпнулся в кресло. − А хотя, какая, в пизду, лирика! Это-то и есть главное! − он с горечью усмехнулся. − Что я теперь уже не тот, не с океана! Укатали сивку крутые горки! А лирика как раз всё остальное. Все эти объяснения и оправдания, никому на хуй не нужные. «Так держать, колесо в колесе!..» Чего-то я зациклился на этой песне. Да… «Я живу, но теперь окружают меня / Звери, волчьих не знавшие кличей! / Это пс-сы!!..» Тьфу! Блядь!! − Паутов стукнул кулаком по столу и беспомощно посмотрел по сторонам. − Распелся!.. Блядь, блядь, блядь! Надо выруливать из этого тупика. К тому же срочно! Потому что ситуация изменилась принципиально. Время теперь работает против меня. И его, кстати, у меня не так уж много и осталось. С гулькин хрен. Впереди одни только пиздецы. Причём, грандиознейшие. Разгром впереди. Сдача партии. Агония.

Во-первых, с представлением о лишении меня неприкосновенности эти уроды наверняка выйдут. Это и к гадалке не ходи. А значит, паника будет. А сейчас, без рекламы, хуй его вообще знает, как с ней разбираться. Если по всем каналам трубить и нагнетать начнут. Что, мол, снимут сейчас! Осталось три дня!.. осталось два дня!.. Забирайте денежки! А я в ответ и слова сказать не смогу. Успокоить хоть как-то. От микрофона, суки, отключили. Да и чего говорить-то? Не бойтесь, граждане, я всю Думу уже купил с потрохами? Не скажешь… Да и не поверят! А что ещё?.. Значит − «снимут»! Значит − «забирайте денежки»! Пиздец!

Далее. Ну, хорошо. Предположим, с этим я как-нибудь ещё разберусь, хотя «темна вода во облацех», но − допустим. Но ведь, блядь, когда подписи опять до прежней цены долетят, это же вообще охуеть, что будет!! Все прибегут сдаваться! Поголовно! Все эти миллионы! Они же просто затаились пока и ждут!!.. А долетят цены при нынешних темпах через три месяца. Всего-то. И чего? ТАКОГО сброса сейчас уже не выдержать, это без вариантов, − Паутов зашипел и сморщился. Боль была сильной. Спину словно прострелило. И жжение резко усилилось. Кожа вся горела.

Тюрьма и та поездочка в ледяном автозэке в Верховный суд (по приглашению!) всё же не прошли для него даром. Всё тело с правой стороны выше пояса, бок, грудь и спина покрылись в один прекрасный день внезапно и совершенно неожиданно какой-то гнусной красной пятнистой сыпью, какими-то пузырьками с прозрачной жидкостью внутри. Пузырьки были разного размера, от совсем маленьких до довольно крупных, чуть ли не с горошину, и их было бесчисленное множество.

− Герпес зостер, − едва глянув, уверенно сказал привезённый срочно встревоженными охранниками врач.

− Что это такое? − Паутов покосился на своё отражение в зеркале. Выглядел он просто кошмарно. Как в фильмах ужасов монстры всякие. Нет, даже хуже, пожалуй. Бр-р-р!.. Хорошо ещё, что под одеждой ничего не видно.

− Опоясывающий герпес. Ветряной оспой в детстве болели? Ну вот, вирус в организме и остался. А сейчас проснулся.

− Какой ещё оспой?! − Паутов нервно схватил рубашку. − О чём Вы?

− Ну, ветрянкой обычной. Все дети же почти болеют. Или, может, Вам прививку делали?

− Да хрен его знает, чего мне там делали! − Паутов судорожно застёгивал пуговицы. − И что теперь?

− Да ничего, − успокаивающе заметил врач. − Пройдёт. Месяц максимум. А то и раньше.

− А почему он вдруг проснулся-то у меня? Этот вирус опоясывающий?

− Ну-у-у!.. − врач неопределённо пожал плечами. − Реактивация вируса и развитие клинических проявлений происходят обычно при ослаблении иммунитета и могут быть спровоцированы самыми различными факторами: стрессовыми состояниями, переохлаждениями, физическими травмами…

− Ясно! − перебил доктора Паутов. − Можете дальше не продолжать. Всё ясно.

Самое подлое, что появился этот чёртов герпес зостер именно тогда, когда Паутов решил наконец-то расслабиться. Хоть раз в кои-то веки! Выпить водовки, тёлу выписать… Какая теперь, на хуй, тёла? С этим зостером злоебучим? Тьфу!! Судьба будто нарочно устраивала всё так, чтобы он не отвлекался. На всякие там глупости. Работай! Дел по горло! Корми стаю!

− С-с-с-с-с! − Паутов уже протянул было руку, чтобы почесаться или как-то потереть саднящее место, хотя бы сквозь рубашку, но в последний момент остановился. Трогать нельзя. Хуже только будет. Надо терпеть. Да чтоб всё сдохло!!!

Короче! − он опять поморщился. − Надо срочно менять направление удара. Здесь всё проиграно. Вчистую! Чисто технический эндшпиль. Конечно, я всякими там хитрыми манёврами его сумею наверняка максимально затянуть, но и не более того…

А более, впрочем, и не надо, − он жёстко усмехнулся, глядя пустыми глазами куда-то в пространство прямо перед собой. − Одного темпа вполне достаточно. А у меня он есть. Ну, и славненько! Сыграем!! Начнём всё сначала. Загадаем фигурки. Выбор цвета. Ах, я опять играю белыми? Ну, надо же!..

Зазвонил телефон.

Паутов, всё ещё усмехаясь, снял трубку:

− Да!.. А, привет… Подъехать? А чего там?.. Ладно, подъезжай. Когда ты будешь?.. Через полчаса? Хорошо, давай… Всё, жду.

Звонил Сучков, управляющий паутовского ЧИФа. Чекового инвестиционного фонда. Самого крупного в России, между прочим. Тоже почти 15 млн. вкладчиков. Только там они, кажется, «акционерами» назывались. Н-да… Ну да, что в лоб, что по лбу, как говорится.

Паутов не любил общаться с Сучковым. Чрезвычайно занудливый и неприятный в общении тип. И вот всё чего-то ноет, ноет… зудит, зудит… Как комар. И по любому поводу: «можно подъехать?» А чего подъезжать-то? Да по телефону можно почти всё всегда решить! «Нет, Сергей Кондратьевич, разрешите, я всё-таки подъеду». Тьфу!.. И ведь не отвяжешься. «Интересы акционеров!.. Вы должны принять решение!..»… Хотя дело своё, кажется, знает… Для дела въедливость его и педантичность даже полезны… Да… Важное там у него чего-то! Ладно, послухаем, что там у него за «важное».

В своё время, когда Паутов решил создать свой фонд, ему срочно понадобился кто-то на место управляющего. Поскольку по требованиям ГКИ (Госкомимущества) управляющим ЧИФа, как оказалось, мог быть лишь человек, имеющий лицензию для работы на фондовом рынке. Сам Паутов такой лицензии не имел, да и не утвердило бы его ГКИ, у него уже тогда тёрки с властями начинались. Поэтому он просто поинтересовался у Гутова, своего прежнего управляющего: «Есть у нас такой? С лицензией?» − «Да, есть! Сучков, вон. Кандидат наук!» Ну, Сучков, так Сучков. Какая разница, кто? Так появился Сучков. Управляющий крупнейшего в стране чекового инвестиционного фонда. Фигура! До этого о его существовании Паутов вообще не подозревал.

− Так-так! − Паутов, незаметно морщась, поёрзал в кресле. Бок горел нестерпимо. Да что за блядство!! − И когда, ты говоришь, письмо это пришло?

− Сегодня, Сергей Кондратьевич. Я сразу Вам позвонил. И в остальные фонды тоже пришло, я выяснил.

− Поня-ятно!..

Паутов ещё раз пробежал глазами письмо. Официальное, на бланке ГКИ и за подписью её председателя.

«Управляющему ЧИФ…

Напоминаем, что по окончании сроков чековой приватизации все оставшиеся нереализованными приватизационные чеки (ваучеры) прекратят своё хождение на территории РФ и станут недействительными. В этой связи просим сообщить, сколько ваучеров к настоящему моменту у вас осталось нереализованными и предлагаем срочно ускорить темпы их реализации…

Председатель ГКИ… Подпись, число».

Ну, и стиль! Топорный. Кто ему писал-то?.. А хотя, хуй ли им? Это мне надо «глаголом жечь сердца вкладчиков», над каждым словом корпеть, а им-то чего? До пизды всё. За стилем ещё следить! Как ни напиши, и так сойдёт. Главное, чтоб поняли. Что «предлагаем ускорить темпы». Иначе сгорят все ваши ваучеры синим пламенем. Интере-есно!.. О-очень интересно!.. Значит, вот как они решили?.. Поня-ятно!.. Ну, тва-ари!.. Шакалы!.. Только хуй у вас пролезет!! Мрази!

План чиновников из ГКИ (ну, или тех, кто за ними стоял, все же тут в доле, сверху донизу!.. ещё бы, такой дербан!.. раз в тыщу лет бывает! страну целую делят, рвут! гиены!!) был Паутову абсолютно ясен.

Когда приватизация только начиналась, власти сами толком ещё не понимали, какие конкретные формы она примет и во что именно выльется. Поэтому-то ими сгоряча и были созданы ЧИФы, которым было разрешено принимать ваучеры у населения. Когда же чиновники осознали, что к чему, было уже поздно. (Сам руководитель ГКИ и крёстный отец приватизации, суливший поначалу за каждый ваучер по две «Волги», проговорится позже, бросив с досадой: «Создание ЧИФов было нашей главной ошибкой!») Законы в стране были либеральные, зарегистрировать ЧИФ было проще простого, и ЧИФы эти росли, как грибы. Во главе их оказывались в подавляющем большинстве случаев совершенно случайные, пустые люди, денег особых у них тоже не было, т.е. пользы от них было, как от козла молока. А ваучеров, однако, они оттянули на себя массу.

А между тем ваучерами (гос.собственностью фактически! ведь её же можно было тогда только на ваучеры приобретать) заинтересовались очень скоро и крупные банки… Быстро смекнувшие, что к чему, и начавшие массово скупать их у населения за наличные деньги (собственно, даром почти что в большинстве случаев, за бесценок!).

А банки это… О-о, банки это!.. Банки это уже не шутки. Это не шантрапа из ЧИФов. Банки это… БАБКИ!!! ЭТО − БАБЛО!!!!! Это конкретные, серьёзные люди, с которыми можно работать и договариваться. И с которыми есть, о чём договариваться!

В итоге ЧИФы теперь только всем мешали. Они оказались в роли того самого пресловутого пятого колеса в колеснице. Толку от которого не было никакого вовсе и которое лишь за всё цеплялось. Их нужно было срочно как-то выводить из игры. Отцепить это чёртово колесо и выкинуть его к бисовой матери! И покатилась бы тогда колесница прихватизации по Руси легко и свободно. Ко всеобщему благу, пользе и удовольствию. И наступили бы сразу везде благодать, лепота и благорастворение воздусей. И вернулись бы те достославные золотые времена, когда на Руси ещё водились караси и плодились пороси. И реки по ней текли всё из млека и мёда. С берегами сплошь кисельными. Н-да… О-хо-хо, грехи наши!..

Сделать же это, отцепить это проклятое лишнее колесо, удалить ЧИФы с игрового поля, казалось поначалу делом, вовсе даже и не сложным.

Ибо все эти их безымянные и безликие «управляющие» были в массе своей личностями абсолютно никчёмными, всего боящимися и полностью контролируемыми. Любое распоряжение ГКИ (а именно оно по закону над ЧИФами и стояло) они выполняли немедленно, слепо и беспрекословно. Воспринимали просто, как приказ начальства, а следовательно, как прямое руководство к действию. Им даже и в голову не приходило, что можно вести себя как-то иначе! «Есть!.. Так точно!..» − вот и все их ответы. «Ваучеры до указанного срока реализовать? Будет сделано!» Причём ещё как можно быстрее, в первых рядах, чтобы первыми отчитаться и в ГКИ на хорошем счету быть! В общем, проблем никаких с ними не предвиделось, и всё должно было пройти, как по маслу.

Должно было бы! Если бы не одно «но». Этим «но» был всего один-единственный фонд. Во всей России. Но зато (увы!) − и самый крупный. Этого сатаны, исчадия ада этого!! Сергея Кондратьевича Паутова. Собственной персоной. (Да чтоб его черти взяли!!! Назад, к себе, в преисподнюю!!) У которого были какие-то свои, непонятные никому интересы, который, естественно, ничего и никого не боялся и вообще в рот все эти ГКИ ебал! Со всеми ихними «распоряжениями». У него и так война против всех и вся шла непрерывно. Ну, будет ещё и ГКИ. Одним врагом больше, одним меньше… Делов-то! Да по хую! Тоже хотите повоевать? Повоюем!!

− Сколько ваучеров у нас ещё осталось? − Паутов поднял глаза на Сучкова.

− Да все практически. Все пятнадцать миллионов. Мы же по Вашему распоряжению никуда не вкладывали. В нарушение всех норм ГКИ! Я же Вас предупреждал, Сергей Кондратьевич, что у нас будут из-за этого проблемы. Вот как мы теперь их реализуем до указанного срока, я вообще себе не представляю! А ведь я советовал!..

− Мы не будем ничего никуда вкладывать, − холодно перебил Паутов. − «До указанного срока».

− Как не будем?! − вытаращил глаза Сучков. − Они же у нас пропадут все тогда!

− Пусть пропадают, − ухмыльнулся Паутов. − Мало им моих вкладчиков, они хотят ещё пятнадцать миллионов пострадавших получить, у которых ваучеры пропали? Они их получат!

Чушь это всё! − успокаивающе заметил он, видя близкое к шоковому состояние бедного управляющего. − Ничего не пропадёт. Они просто заставят сейчас ЧИФы сбросить все свои ваучеры, потратить их на всякую хуету, никому не нужную, а потом продлят сроки приватизации. «По просьбе трудящихся». И выкинут тогда уже на рынок самые лакомые кусочки. Ими для своих пока приберегаемые. Где Газпром, где вся нефтянка? Почему их не выставляют? Они же обещали? Да должны просто это сделать по закону! Обязаны! Где они? Нету? Вот хуй мы тогда ваучеры куда вложим! Сами в это барахло убыточное вкладывайте, а мы об интересах своих акционеров заботимся. Во-от так!.. Сосите!

Короче, твоё дело тут сторона, я сам им ответ напишу. На депутатском бланке.

− Сергей Кондратьевич! − Сучков сглотнул несколько раз и нервно задвигался на стуле. − По закону всей текущей деятельностью фонда руководит управляющий. Я за всё отвечаю. Меня могут лишить лицензии за невыполнение инструкций ГКИ. И вообще я считаю неправильным Ваше решение! − визгливо, срывающимся голосом закончил он.

(Ну, сука! Только всё это я уже проходил. И не раз.)

− Паш! − после бесконечной паузы медленно сказал Паутов, пристально глядя на своего «руководящего по закону всей текущей деятельностью управляющего». − Давай называть вещи своими именами. Я же тебя поднял из грязи, вытащил из небытия и поставил во главе фонда. Кто ты, там, до этого был? Клерк обычный? Со всеми своими лицензиями и дипломами?.. Я ведь мог кого угодно поставить, ты мне просто под руку тогда подвернулся.

− Я Вам очень благодарен, Сергей Кондратьевич, но!..

− Так вот! − повысил голос Паутов. − Я же тебя при необходимости и опять в грязь и небытие отправлю. Туда, где ты благополучно до этого и копошился. Если ты думаешь, что это очень сложно, так ведь нет. Вопрос цены. Заряжу то же ГКИ, и тебя завтра же выгонят в три шеи, с треском! Лишив предварительно всех лицензий. Если ты этого до сих пор не понимал и в облаках каких-то розовых витал, возомнив, что ты теперь пуп земли, сам великим стал и море тебе уже по колено, то спустись на землю. И чем скорее, тем лучше.

В общем, так! − в голосе Паутова зазвучал металл. − На месте управляющего моего фонда мне нужен человек, который выполняет именно мои указания, а не чьи бы то ни было. Пусть даже и ГКИ. Если тебе это по каким-то причинам не нравится, пиши заявление об уходе и разойдёмся по-хорошему. Прямо сейчас вот и пиши. В желающих на твоё место, я полагаю, недостатка не будет. И кандидатов, и докторов. Всех на свете наук. И с любыми лицензиями и дипломами. Всё понятно? Будешь заявление писать?.. Нет?.. Тогда свободен! Ответ я сам им пошлю. Чао!

Менять надо! − с досадой подумал Паутов и даже кулаком от раздражения по столу легонько пристукнул, когда дверь за Сучковым закрылась. − Ещё одна проблема. И так времени нет!.. Блядь!!

− Сергей Кондратьевич! − ЛППР-овец Александр смотрел на Паутова даже с каким-то испугом. − Сегодня было расширенное заседание правительства по Вашему поводу. По поводу Вашего письма ГКИ, − Александр зачем-то оглянулся, понизил голос и горячо зашептал:

− Зачем Вам это надо?! Зачем Вы туда лезете? Там же уже всё поделено! Всё распределено! Вася будет миллионером, Петя миллиардером!.. Сейчас же ещё и денежная приватизация на носу. Вы всем мешаете!! Вас или уберут, или опять посадят! Уже навсегда! Сгноят просто!! Вы что, этого не понимаете?!

− «Сказали мне, что эта дорога меня приведёт к океану смерти,

И я с полпути повернул вспять.

С тех пор всё тянутся предо мною кривые, глухие окольные тропы…» − медленно процитировал Паутов. − Акико Ёсано. «Трусость».

− Послушайте!!..

− Саш! − Паутов с любопытством взглянул на собеседника. − А ты-то чего так переживаешь? А?.. Тебе-то что? Деньги я тебе все отдал, какие был должен, подписей моих у тебя, вроде, тоже нет… Тебе-то какая разница, что со мной будет?

− Ха! − ЛППР-овец посмотрел Паутову в глаза и цинично усмехнулся. − Я ведь в число миллионеров и миллиардеров будущих по распределению, увы, не попал. Рылом не вышел. На Вас только, Сергей Кондратьевич, отец родной, вся и надежда!

ПИРАМИДА — 3. (часть III)

III.1

Ну, что? − Паутов в десятый уже, наверное, раз перечитал написанное и откинулся на спинку кресла. − А сработает?

Он поразглядывал с полминуты потолок, потом лениво перевёл взгляд на экран и перечитал в одиннадцатый.

ВНИМАНИЕ!!!

ВИРТУАЛЬНАЯ ФОНДОВАЯ БИРЖА!

Азартная игра нового поколения!

Суть игры проста.

Продаются и покупаются виртуальные акции 13-и виртуальных компаний.

Цены покупки/продажи на акции меняются ежедневно в 00.00 GMT.

Компании с 1 по 10 – обычные. Цены на их акции меняются хаотически, как на обычной фондовой бирже, т.е. то падают, то растут.

Компании с 11 по 13 – привилегированные.

Цены на их акции – ТОЛЬКО РАСТУТ!

Темпы роста: компания 11 – до 10% в месяц!

компания 12 – до 50% в месяц!!

компания 13 – до 100% в месяц!!!

По правилам игры цены на акции привилегированных компаний тоже могут упасть (компании 11 – за один раз не более чем на 10%; компании 12 – до 50% за один раз, т.е. наполовину; компании 13 – до 100%, иными словами, акции могут в одночасье полностью обесцениться), но мы полагаем, что этого в ближайшем обозримом будущем не произойдёт. Впрочем, играйте, и вы увидите всё сами.

УСПЕХОВ!!!

Ну, что ж, − Паутов закинул руки за голову и вновь уставился в потолок. − Игра!.. Хм… Ладно, пусть будет игра. Поехали!

− Значит, так! − Паутов помедлил мгновенье, глядя на внимательно слушавшего Евлахова. − У нас язык кто-нибудь знает? Английский?.. Ну, чтоб разговаривал человек свободно, я имею в виду.

− Не знаю, − удивился тот. Вопрос явно застал его врасплох. − Надо выяснить.

− Выясни, − вздохнул Паутов, − выясни.

Хотя дело это наверняка липовое, − кисло докончил он про себя. − Откуда у нас знатоки английского? Чисто случайно разве что. А со стороны брать не хочется… А хотя, какая разница? Всё равно все знать будут завтра же. Шила в мешке не утаишь… Со стороны, может, даже и лучше.

Зазвонил телефон.

− Секундочку, извини! − кивнул он, снимая трубку. − Да!

− Здравствуйте, Сергей Кондратьевич, − звонил рекламщик.

− А, привет!

− Сергей Кондратьевич, − голос у рекламщика был какой-то странный. Чуточку смущённый, что ли. − Тут такой вопрос. Со мной девушка связывалась. Помните, на передаче, она рядом с ведущим стояла? Высокая такая?

− И чего? − Паутов ощутил нечто, вроде слабого оживления.

− Спрашивала, нельзя ли ей на работу к нам устроиться? Она английский в совершенстве знает.

− (Ну, и ну! − Паутов мысленно покрутил головой.) Хорошо. Скажи ей, пусть ко мне подъезжает, завтра к часу… Да, домой. Всё у тебя?.. Ладно, давай, а то я тут занят. Значит, завтра к часу я её жду. Если она не сможет завтра, перезвони мне, предупреди, а так перезванивать не надо, если всё нормально. Всё, давай.

− Отбой, − ухмыльнулся он Евлахову, кладя трубку. − Не надо ничего выяснять. Нашлась тут уже, вроде, одна. Кандидатша.

Телефон зазвонил снова.

− Тьфу ты! Извини, ещё секундочку!.. Алло!

− Сергей Кондратьевич? − это был Алексей, помощник по Думе.

− Да, привет. Ну, как там у тебя жизнь? Выплатили той бабе-то, из канцелярии? Деньги тебе привезли?

− Да, спасибо, всё нормально. Мне сейчас из МИЭМа звонили, говорят, Вы там учились.

− Хм! Из МИЭМа? − Паутов удивлённо поднял брови. − Ну, учился, и чего?

− Просят Вас выступить перед студентами.

− Выступить? Перед студентами? − ещё больше удивился Паутов. − А когда? − после паузы поинтересовался он.

− Говорят, когда Вам удобно.

− А что за выступление? О чём хоть?

− Говорят, хотелось бы, чтоб о себе Сергей Кондратьевич немного рассказал. О своей учёбе в МИЭМе. Ну, и на вопросы, если можно, потом ответил.

− А кто звонил? Из ректората?

− Да нет. Какой-то там студенческий клуб, − судя по несколько пренебрежительному тону помощника, он не сомневался ни секунды, что шеф откажется.

− Хм… Интере-есно!..

Паутов заколебался. Первым желанием его было действительно отказаться − какое ещё, на хуй, выступление! но, как ни странно, он вдруг поймал себя на мысли, что съездить ему было бы, пожалуй, даже и любопытно. Да чего там «пожалуй», точно было бы любопытно! Тут всего было намешано понемножку. В этом его любопытстве. Даже и банальное тщеславие имело место быть. Появиться в родном институте в новом качестве, во всей красе, в окружении толпы охраны! Сам великий Сергей Кондратьевич!.. О-о!.. Студенты рыдают от восторга!..

Паутов чуть не расхохотался. Ну, какой же я всё-таки мудак!

− Поеду, − весело сказал он в трубку. − Завтра в час… нет, в час я не могу,.. в три! Завтра в три, скажи, подъеду. Пусть ждут. Только предупреди, чтоб прессы не было. И вкладчиков.

− Хорошо, передам, − в голосе Алексея сквозило явное удивление. − А Вы во сколько выезжать из дому будете? − после паузы поинтересовался он.

− Ну, в полтретьего где-то, а что? Подъехать хочешь?

− Да, я бы подъехал. Тут ещё кое-что есть, просто не по телефону. Пока едем, я бы всё и рассказал.

− Ну, хорошо, подъезжай. Значит, до завтра.

− Да, завтра в полтретьего я у Вас.

− Хорошо. Всё, пока.

Паутов положил трубку и с сомнением посмотрел на телефон. Может, отключить? А то сегодня все, как с цепи просто сорвались. Не поговоришь даже.

− Так! − потёр он ладонью лоб. − На чём мы остановились? А то я!.. А, насчёт английского. Что не надо. Ещё есть у тебя что?

− Да нет, вроде, − пожал плечами Евлахов.

− Обстановка-то нормальная?

− Нормальная.

− Ну, хорошо, − Паутов в раздумье похлопал слегка ладонями. Всё, кажется? Ах, да, вспомнил он! − Да, всё спросить забываю, чего там с Зинаидой Петровной-то? Деньги-то ей возят?

− Конечно, по десять тысяч долларов в месяц, как Вы и сказали. Вчера как раз очередные десять тысяч отвезли.

− Ну, и как? Ничего не говорит?

− Нет, ничего. Берёт молча, и всё.

− Понятно. Про меня не спрашивает?

− Нет.

− Ну, и слава богу. А с ребёнком нормально всё?

− Нормально. Ничего не говорит. Значит, нормально. Были бы проблемы, обратилась бы. Я и телефоны ей свои все оставил, как Вы сказали. Так что всё у неё есть.

− Ясно, − Паутов дал интонацией понять, что разговор окончен. − Давай тогда. Езжай. Звони, если что.

− Вы действительно в совершенстве знаете английский? Разговорный меня прежде всего интересует?

− Да, разговариваю по-английски я свободно, − Полина, та самая девушка с передачи, выглядела слегка растерянной. Кажется, она ожидала чего-то, совсем, совсем другого. Отнюдь не вопросов об английском. Да и скромная холостяцкая квартира Паутова, где кроме бесчисленных книжных полок, аквариумов, письменного стола и кресла (ну, и кровати ещё, в соседней комнате) ничего не было, произвела на неё явно сильное впечатление. Как и на всех, впрочем, всегда производила. От девиц до депутатов Госдумы. Собственно, на всех почти она вообще производила поначалу впечатление какого-то нежилого помещения.

Паутов знал это прекрасно, но, во-первых, ему было всё равно, а во-вторых, где-то даже и забавляла эта реакция людей. Людишек… Шаблонность и предсказуемость их мышления. Большие деньги − значит, дворец, золото и мрамор непременно. А почему, собственно? Вот, прямо, счастье, во дворце на золоте и мраморе сидеть! Впрочем, в данном-то случае всё понятно. Женщина! Ей простительно. Для неё это и впрямь счастье. Потолок. Предел мечтаний. Ладно!

− Полина! − Паутов откровенно разглядывал девушку. Всё-таки она действительно была очень эффектна. Да и одета соответствующе. Во всё короткое-обтягивающее. Ну, естественно! Английский же пришла сдавать!

Паутов вдруг ощутил, что во рту у него пересохло и что вообще у него давно уже не было женщины. С делами со всеми этими ёбаными, выборами да тюрьмами!!.. Б-блядь!.. Может, всё-таки?.. В пизду, может, этот английский?!.. А?.. Ну, скажите, ну, причём здесь английский??!!

Резкая боль в боку обожгла и вернула его к действительности. Словно крапивой хлестнули! Он чуть не застонал, забывшись. М-мать твою!! Да что же это?! «Стаю кормить надо», − насмешливо подсказал ему в голове кто-то невидимый. Да чтоб ты!!..

− Полина! − металлическим голосом повторил Паутов. Он уже полностью овладел собой. − Я Вам хочу кое-что объяснить. Сейчас я начинаю новое дело. По моим оценкам даже ещё более масштабное, чем здесь. Новую пирамиду собираюсь строить, на Западе, − глядя девушке прямо в глаза, ухмыльнулся он. Он уже не опасался её чар. − Так вот. Мне сейчас нужен мой постоянный представитель там, который будет всем этим заниматься. В принципе, Вы меня, наверное, устроите. Если Вы действительно язык знаете. Но есть нюансы. Вопрос первый. Вы готовы жить постоянно?.. − он назвал страну. Глаза девушки расширились. − Если нет, скажите сразу, − понимающе кивнул Паутов.

Тогда я тебя, пожалуй, и выебу! − плотоядно облизнулся он про себя. − Сегодня же. А хуй ли, не буду до конца раздеваться. Так прямо. В майке.

− Климат, впрочем, там хороший, − после паузы решил он всё же подсластить пилюлю. − Океан, песочек… Карибы как-никак. Жарко только. Кстати, Полин, у Вас образование какое-нибудь есть? − Паутов вдруг вспомнил про бабочек. «Живых?» Может, дура?

− Я аспирантка филфака, − скромно потупилась его собеседница.

Фьиу! − мысленно присвистнул поражённый донельзя Паутов. − Да это я по сравнению с ней дурак! Ну её на фиг, она меня сама выебет! Пусть лучше на Карибы катит. От греха подальше.

− Надо же, − чуть растерянно пробормотал он. − Я думал, Вам лет двадцать, максимум.

− А мне и есть двадцать, − ослепительно улыбнулась девушка. Зубы у неё тоже были безупречные. Как и всё остальное. − Школу и университет я закончила экстерном, − кивнула она, поймав вопросительный взгляд Паутова.

− (А-ахуеть!) Н-да… Это, конечно… Впечатляет… Надо же… − Паутов почувствовал себя теперь даже как-то не в своей тарелке, после таких новостей. − Ну так, как? Покатите?.. В смысле, поедете? Деньги пусть Вас не волнуют, − видя, что девушка молчит, отчего-то вдруг засуетился он. − С деньгами всё будет нормально. Это мы всё сейчас обговорим. Сначала надо принципиально решить.

− Поеду, Сергей Кондратьевич! − девушка тряхнула головой, тоже посмотрела Паутову прямо в глаза и как-то странно усмехнулась. Словно видела его насквозь. − Покачу!

Полина давно ушла, надо было уже переодеваться и вообще к поездке в институт готовиться, а Паутов всё покачивался легонько в кресле, задумчиво глядя перед собой, и бесцельно крутил лежащую на столе ручку. Он испытывал что-то непонятное. Сожаление, что ли, какое-то… Точно потерял что-то только что безвозвратно. Или не так сделал… Поступил как-то… неправильно… Обидел кого-то?.. Оттолкнул?..

Паутов, крутанул ручку особенно сильно, и та упала и с сухим треском покатилась по полу.

− А-а, чёрт!.. − нагнулся он за ней, шаря рукой под столом и пытаясь нащупать. − Что за чушь в голову лезет? Сентиментальщина!.. Спермотоксикоз, по ходу. Надо кого-то срочно трахнуть. И вообще завязывать с этим блядским… воздержанием.

− Это точно?

− Да, они уже звонили в Думу, в секретариат, что-то выясняли. Какие-то там формальности. Ну, наша женщина нам сразу и стуканула. Которой мы подписи обменяли.

− Я-ясно… А когда, не сказали?

− Сказали, на днях. Как бумаги все подготовят.

− Как только, так сразу, − мрачно сострил Паутов.

Новость его не обрадовала. Хотя внутренне он был к ней и готов. Но всё же не думал, что это произойдёт так скоро. У нас же скоро только сказка сказывается. Да кошки родятся. Пока Ген.прокуратура раскачается… Однако, нет. На сей раз они сработали оперативно. Надо отдать им должное. Даже сверхоперативно. Леший их задери!! С этой их оперативностью! Ведь если просочится в прессу… Время!! Ему позарез нужно было сейчас время! Хоть немного.

− У депутатов как настроение?

− Депутаты Вам приветы шлют. Как только меня увидят, − Алексей позволил себе улыбнуться. Вообще он был молодец. Да и работа в Думе, как он сам признавался, ему нравилась. В общем, человек на своём месте.

− Чего мне их приветы? − недовольно буркнул Паутов. − С голосованием как? Чего ты сам-то думаешь?

− Ну, мы же половину им ещё не выплатили, − улыбка Алексея стала чуть шире. − Значит, всё будет нормально. Я как раз Вам отчёт привёз. Кому сколько.

− На обратном пути отдашь, − остановил Паутов помощника, который уже полез было в свою папку.

Конечно, проверять он ничего не собирался в этом отчёте, хули там проверять? но… И демонстрировать так уж открыто, что всё, мол, до пизды, тоже не стоит. А то воровать ещё начнёт, чего доброго. Как и все. Что он, не человек? Деньги всё же. Не искушай! Надо ж, блядь, на ошибках-то и учиться когда-нибудь!.. начинать.

Паутов помолчал немного, глядя в окно машины, на обычную муравьиную суету столичного мегаполиса, потом произнёс с сомнением:

− Меня беспокоит, что и власти ведь наверняка в курсе. Этой ситуации. Если вся Дума знает. Вот чего у них на уме?.. Чего-то ведь они должны же делать? Какие-то шаги предпринимать?.. Наверняка ведь поганку какую-то заворачивают, гондоны? Понимают же прекрасно, что меня не сдадут? А всё же выходят зачем-то…

Алексей лишь молча пожал плечами.

− Ладно, поживём, увидим, − Паутов вздохнул. − Гадания все эти беспонтовые… На кофейной гуще… Может, конечно, и просто жопу свою прикрыть хотят. «Дума не сдала, мы-то тут причём?» У нас же всё, что хочешь, может быть. Не угадаешь, блин. О-хо-хо!.. Так, чего там у тебя ещё? Или нет, подожди! А как вообще депутаты ко мне относятся? Ну, с подписями-то сейчас понятно, «приветы шлют», а вообще, в целом? Шлюхи эти шлющие? Чисто по-человечески? У тебя вот лично какое впечатление?

− Ну, вообще, Сергей Кондратьевич, Вы всех напрягаете, − после паузы осторожно заметил Алексей. − Они болезненно очень всё это воспринимают. Как это? Мы смогли заработать только миллионы, а он − миллиарды! Десятки миллиардов! Причём один, без всякой поддержки. А это же голый факт. Против этого не попрёшь. Это всех очень нервирует.

− Поня-ятно!.. − покусал нижнюю губу Паутов. − Значит, сдадут, гниды. При первом удобном случае.

Умненький Алексей дипломатично промолчал.

− Ладно, ещё что?

− Мигалки предлагают Вам сделать на машину, − Алексей встрепенулся.

− Мигалки? А разве депутатам положено?

− Вообще-то положено только руководителям фракции, ну, и Вам, в виде исключения.

− Не надо, − поморщился Паутов. − Не люблю я все эти мигалки. Ну их на фиг! Да и куда мне ездить-то с мигалками? Тут бы, блядь, без мигалок-то хоть куда-нибудь бы съездить! Кстати, − оживился он. − я же тут ездил на днях. Хуй ли, думаю, я дома-то сижу целый день, как мудак? Прокачусь хоть, развеюсь. На белый свет погляжу. Взял у охранников машину самую маленькую, неприметную, сел и поехал.

− Как, сами, за рулём, без охраны? − не поверил Алексей.

− Да чего там, один раз! − досадливо отмахнулся Паутов. − Не пидорас! В непредсказуемый момент, к тому же. Кто там на меня покушаться будет? Это с той же вероятностью и кирпич на голову может упасть. Короче, еду. А у меня прав нет, ты же знаешь. Если гаишник тормозит, даёшь ему просто бабки, и все дела. «Права дома забыл». Ладно, еду. Блядь, тормозит! Ну, выхожу. «Документы?» Предлагаю бабки. Как обычно. Не берёт. Предлагаю больше! Не берёт. Предлагаю ещё больше!! Не берёт!!! Дальше предлагать бессмысленно, решит, что я бандюган какой-нибудь, в розыске. Или ещё чего-нибудь. Он уже и так косится. Ладно, говорю, отъебись от меня, я депутат. Он смотрит на меня круглыми глазами: «Какой ещё депутат?» А я в трениках, в майке и в тапочках на босу ногу. Видок ещё тот! Показываю ему ксиву, он читает: Паутов! У него там чуть инфаркт не случился. Кричит своему напарнику: «Беги сюда скорей, я самого Паутова остановил!» − Паутов усмехнулся. − Орёт ещё, мудак, на всю улицу, все таращатся…

− И чего? − с интересом спросил помощник.

− Да ничего, − снова усмехнулся Паутов. − Автографы им на чём-то там оставил и дальше поехал. Даже платить ничего не пришлось. Ладно, что там у тебя ещё?

− Из округа звонили. Из мэрии. Денег просят. Вы же им обещали до выборов.

− А я обещал?

− Говорят, обещали, − заулыбался помощник.

− И много им надо?

− Хотя бы десять миллионов, говорят. Долларов, естественно.

− Десять миллионов, − проворчал Паутов. − «Тут двугривенный, там двугривенный…» А на что, не сказали?.. Хотя чего спрашивать. У них проблем хуева туча. Как и везде. Мне же письма слали избиратели.

− Да нет, сказали как раз, − помощник сделал эффектную паузу и набрал в лёгкие побольше воздуха. − На постройку памятника воину-освободителю в центре города! − наконец торжественно выдохнул он.

− Пошли их на хуй, − помолчав, посоветовал Паутов. − Вместе с их воином-освободителем. Или можешь в пизду. По своему усмотрению, в общем.

Хотя нет, в пизду не надо, − он тяжело вздохнул. − Если на хуй, то это хуйня, а вот в пизду, это пиздец уже. Поссоримся ещё, чего доброго.

Ну, что за ур-роды!! − помолчав ещё немного, с тоской воскликнул он. − А потом меня обвинят, что я предвыборных обещаний своих не выполнил. Денег округу не дал. Тьфу, блядь! Прям по Щедрину. Ничего не меняется! «Просто, то есть, брюхом хочется, чтобы на нашей площади конный статуй стоял!» Расея-матушка! Всё у тебя? Или ещё чего-нибудь такое же?

− Нет, теперь хорошее. Корочки вот Вам привёз, − помощник открыл-таки свою папку, извлёк оттуда два каких-то ядовито-красных удостоверения и торжественно протянул их Паутову.

− Что это? − Паутов с недоумением на них воззрился, поколебался немного, но затем всё же с некоторой опаской взял.

«СОЮЗ ПАТРИОТОВ РОССИИ, КЛУБ ГЕНЕРАЛОВ» прочёл он на обложке первого. На втором просто: «УДОСТОВЕРЕНИЕ». И вытесненный золотом большой двуглавый орёл вверху, над надписью. То ли имперский, то ли современный?.. Впрочем, в существовании между ними разницы Паутов, честно говоря, уверен не был. Есть, наверное?.. Должна быть?.. У нас же не империя, вроде?.. А хотя… Пёс его знает. Может, и империя. Восток − дело тёмное, короче. Петруха.

Он поглазел ещё некоторое время на красавца-орла (хм!.. скипетр… держава… все дела!) и раскрыл наконец удостоверение.

«ВЕЛИКОЕ БРАТСТВО КАЗАЧЬИХ ВОЙСК… Удостоверение №7… Воинское звание: Генерал-майор… Должность: заместитель Верховного Атамана по инвестиционной и экономической политике…»

− Что это такое? − поднял он глаза на помощника.

− Ну, мы же деньги им дали, вот они Вам и присвоили, − ухмыльнулся тот. − Ещё и дворянство потомственное пожаловали, у меня тут в папке грамота. На мелованной бумаге, с вензелями императорскими, печатями, за подписью аж кого-то из самих Романовых! Показать?

− Потом покажешь! − нетерпеливо махнул рукой Паутов, снова принимаясь изучать удостоверение.

Чтобы он давал деньги казакам, он не помнил, но предпочёл об этом пока благоразумно промолчать. Позже можно будет… потом… при случае… осторожненько… повыспрашивать…

− «Владельцу разрешено хранение и ношение оружия. Огнестрельное − пистолет. Холодное − кинжал, шашка, нагайка», − вслух прочитал он. − Это что, правда? − совсем уже изумлённо взглянул он на помощника.

Тот в ответ только развёл руками.

− Хотя с казаками все сейчас носятся, может, и правда, − пробормотал Паутов, раскрывая второе удостоверение. − Говорю, у нас всё, что хочешь, может быть! Представляешь, я с кинжалом, шашкой и нагайкой! В Думе, на трибуне. «Ну, чё, в натуре? Кто против? Может, выпороть?» Пиздец, ваще! Все охуеют.

− И с пистолетом ещё, − хихикнув, услужливо подсказал помощник.

− Да, и с пистолетом,.. − не поднимая глаз, машинально кивнул Паутов. − Хотя это уже и лишнее. Одной нагайки достаточно. Более, чем… Так, что тут у нас?.. «Общественно-патриотическое объединение “Общевоинский Союз”…» Меча и орала. «Удостоверение №МА-26… Генерал-майор Паутов Сергей Кондратьевич». Должность почему-то не указана… «Председатель Оргкомитета…» Ладно, суду всё ясно, − захлопнул он удостоверение. − На, пусть у тебя пока полежат, − протянул он обе корочки Алексею. − Потом всё сразу отдашь. На обратном пути. Вместе с грамотой… Э, да мы уже подъезжаем! − кинул он взгляд в окно лимузина. − Чистые Пруды. Знакомые места! Alma mater. Шесть лет жизни всё же… Как ни крути… Коту под хвост. Всё у тебя или ещё чего есть?

− Всё, Сергей Кондратьевич, − помощник опять порылся в своей папке. − Остальное текучка. В рабочем порядке.

− Ну, и хорошо, − Паутов смотрел на такое знакомое здание института. У входа наблюдалось какое-то явное оживление. − Кажется, нас встречают. Ба! Да чуть ли даже не с цветами!.. Ну-ну! Хорошо ещё, что не с песнями.

Паутов, стоя на сцене, всматривался, слегка прищурясь (снизу в глаза прямо били какие-то фонари, прожектора, блядь!), в огромный переполненный актовый зал, где буквально яблоку негде было упасть. Люди стояли во всех проходах, сидели на подоконниках… Да везде они сидели и стояли. Где только можно было хоть как-то пристроиться и притулиться. Сесть или встать. Прессы, впрочем, кажется, действительно не было. И на том спасибо.

Странное ощущение! Сколько раз сам он сидел в этом зале где-то там, внизу, среди зрителей… Ну, или слушателей, какая разница? Лекции же слушал… Слушателей, значит?.. Да… Слушал… Слушатель, блядь! Ну, короче, где-то там, внизу, тусовался. Но вот здесь, на сцене, стоял впервые. Хм… Мог ли он подумать, будучи студентом, что через сколько-то там лет!.. С триумфом, на белом коне!.. На белом Мерине.

Точно, надо было на белом авто ещё приехать, лучше вообще в белом кабриолете, стоя и маша ручкой, − хихикнул про себя он. − Как дуче или фюрер. Впрочем, это, кажется, любили делать в своё время и брандмейстеры уездных городов, мчавшиеся на пожар, − он опять невольно хихикнул. − «А я встану в кабриолет», короче. «И помчуся в свой институт!» Бля, не сообразил. Прокольчик-с. В следующий раз учтём. Скажу, чтоб купили пока. Кабриолетик. Ладно, пора начинать. Публика заждалась.

− Здравствуйте! − произнёс в микрофон Паутов. − Что?.. Погромче?.. Хорошо, попробуем погромче. Здравствуйте! − повторил он чуть громче. − Вот знаете, о чём сейчас я думал, пока здесь стоял и на вас смотрел? Что сколько раз я в этом зале внизу сидел, в качестве студента, но вот на трибуну… на сцену, в смысле, попасть впервые сподобился. Да, чудны дела Твои, Господи, − Паутов перевёл дыхание. Зал внимательно слушал. − Знаете, давайте так построим моё сегодняшнее выступление. Я сначала немножко поговорю сам, что-то вроде вступительного слова скажу, а вы мне пока вопросы на бумажках подготовьте. Хорошо? И я на них на все потом и отвечу. Я думаю, это самое разумное будет. А то я ж с корреспондентами с одними общаюсь, а у них специфические вопросы, сами понимаете, − Паутов усмехнулся. − Они меня всё про вкладчиков да про пирамиды большей частью пытают. Как будто я в что-то пирамидах смыслю…

(В зале тихонько зашумели и заулыбались.)

…Так что у меня уже профессиональная деформация личности на этой почве начинается. Кажется, что и других вопросов-то в мире нет. Кроме как про пирамиды. А ведь есть. И гораздо более интересные, причём. Вот вы мне их сейчас и зададите. Единственное, только сразу предупреждаю: ничего личного! Не надо вот про семью, там, и прочее. Не люблю я этого. А так, спрашивайте, что хотите.

Слушайте, а этот микрофон вынимается как-то? − Паутов подёргал стоящий перед ним микрофон. − А то что, я так и буду перед ним стоять?.. Как столб… Ага, вынимается. Очень хорошо! − он прошёлся с микрофоном по сцене. − Ну-с, с чего начнём? С учёбы, наверное? Как я здесь учился? Вообще-то я был плохой студент, если честно. В институте практически не бывал. Помню, прихожу как-то в институт, не помню уж, каким меня туда ветром занесло, и вижу огромный плакат внизу, в вестибюле: «Позор прогульщикам! Петров − 5 часов, Иванов − 10 часов, Паутов − 988 часов…

(Зал опять зашумел.)

…А собственно, знаете, как у меня самая первая лекция в институте прошла? − Паутов постепенно оживлялся. Воспоминания так и вставали перед глазами. Обстановка, атмосфера вся эта студенческая, наверное, так действовали. − Вот представьте, первый курс, первая лекция. Все праздничные, нарядные! Сидят, слушают… Записывают… Я тоже сижу. Вместе со всеми. Записываю. Позаписывал-позаписывал, и такая вдруг меня тоска дикая обуяла, что я выждал момент, когда преподавательница отвернулась к доске − а я на последнем ряду сидел − встал и попытался тихонько выйти. До двери уже почти дошёл! − Паутов ухмыльнулся. − И в этот самый момент она и обернулась… Короче, она была настолько возмущена, что остановила занятия и заявила, что не будет больше читать лекции этому курсу, пока это студента не найдут. Я успел всё-таки удрать, в лицо она меня не видела, − Паутов снова ухмыльнулся. В зале удивлённо переглядывались.

− Я вообще-то в другой институт мечтал всегда поступить, − без всякого перехода сообщил вдруг Паутов. − Наверное, поэтому так вдруг на первой лекции и затосковал. В Физтех. На ФОПФ. Факультет общей и прикладной физики. Надо же, помню ещё, как называется!.. Да… Так вот, мечтал, причём, страстно! Это у меня прямо цель жизни была. Ну, дурак был, чего возьмёшь? − с сожалением кивнул он. − И как уж я в него не поступил, в Физтех в этот, это меня Господь просто спас! − Паутов покачал головой. − Оборонил. Это надо было просто чуду случиться! И оно случилось.

Я же в школе был победитель всех на свете олимпиад. По физике и математике. И, в частности, физтеховской. И вот мне, как победителю олимпиады, надо было сдать только один экзамен. Письменную физику. Если пятёрка, то всё − поступаю. Если нет, надо и другие экзамены сдавать, на общих основаниях. Прихожу я, значит, на экзамен. Ну, волнуюсь, переживаю, дрожу весь «аж по потрохи». Как положено. Как в песенке поётся. Ну, дурак, повторяю! Больной человек. Недоумок. Рехнувшийся на физике. Ладно, начинаю решать. Но так как я чрезвычайно хотел поступить, то я не просто стал решать, как все нормальные люди, а сформулировал сначала каждую задачу как проблему, решил в общем виде, формулу вывел… Ладно. Решил всё, перепроверил сто раз… Я и на олимпиадах-то никогда не проверял ничего − написал, захлопнул и сдал. На всё про всё полчаса-час от силы. А тут!..

Хорошо. Прибегаю на следующий день. Ни свет ни заря. Тройка! Как?! МНЕ?! Тройка??!! Не может быть! А там собеседование с тобой проводят и разбирают совместно с преподавателем все твои ошибки. Ладно, прихожу на собеседование. Смотрю. Все задачи решены правильно, кроме последней. Всё тоже решено, формула правильно выведена, и в конце в самом, когда я уже числа подставлял, элементарная, чисто арифметическая ошибка. Типа, дважды два пять. Чего-то там запутался в нулях. Я в бешенстве, скрежеща зубами, шиплю на препода, как какой-то лебедь-шипун: «Это ш-ш-ш-што такое? Это же чисто арифметическая ош-ш-шибка! Описка, по сути. Я ш-ш-што вообще сдаю, физику или арифметику?» − А он мне отвечает так, с понтом, покачиваясь на стульчике: «Да! Ошибка чисто арифметическая. Но Вы поступаете в Физико-технический институт, у Вас мощность электрической плитки получилась 10 млн. ватт, и Вас это даже нисколько не удивило?!» − «Да пошли вы!!.. С вашей плиткой, с вашими ваттами!..» Забрал документы и поступил сюда. Так я оказался в МИЭМе. На факультете прикладной математики, − Паутов замолчал и обвёл глазами зал. Зал слушал заворожённо.

− Но самое интересное, что история на этом не заканчивается, − после паузы продолжил Паутов. − Прошли годы. Я создал свою, всем известную фирму, попал в тюрьму, вышел, стал депутатом. И оказалось, что Физтех находится как раз в моём округе! Он же в Долгопрудном, а это как раз мытищинский округ. И вот приходит ко мне помощник и говорит… − Паутов с шутливым испугом оглядел зал. − Прессы точно нет?

− Нет, нет!.. − весело зашумели из зала.

− Ну, ладно тогда. Тогда можно. Так вот, приходит, значит, ко мне помощник и говорит: «Сергей Кондратьевич! Тут на меня ректор Физтеха вышел. Спрашивает, не хотите ли Вы у них докторскую защитить. Они сами всё напишут, от Вас только согласие требуется»… Но, увы! Сейчас мне это всё уже даром не надо. Все эти докторские, − вздохнул Паутов. − Хороша ложка к обеду. В общем, всё не вовремя! Как обычно.

Вот интересно, − задумчиво произнёс он. − В юности это был предел моих мечтаний. Стать доктором физ-мат.наук и защититься в самом Физтехе! О-о!.. И, казалось, оптимальный путь для этого − это поступить в Физтех, потом в аспирантуру!.. Ну, как все. Выяснилось, что нет. Оптимальный путь был − это начать торговать подписями, сесть в тюрьму, стать депутатом, и тогда всё само собой тебе на блюдечке с голубой каёмочкой с неба свалится. Да… Вот такие вот дела… «Есть многое на свете, друг Горацио…» Да… Ладно!

Кстати, насчёт олимпиад. Чтобы закончить уж, − Паутов снова закрепил микрофон на штативе. − В своё время я в финале московской, кажется, олимпиады по физике решал задачу: почему человек тонет в болоте? Что значит: засасывает? Какова физическая природа этого явления? Ну вот, решил я, значит, и победил. А решение такое. Болото не жидкость, а взвесь всяких там мельчайших частиц, тины, грязи и прочее, поэтому давление в болоте передаётся не равномерно во всех направлениях. Соответственно, закон Архимеда там не действует. Выталкивающая силы меньше веса жидкости, вытесненной телом. Поэтому ты и проваливаешься потихоньку вниз. Поскольку выталкивающая сила маленькая.

Но самое интересное следствие из этого решения. Любые попытки плыть только ускоряют погружение! То есть попал в болото − сиди тихо и не рыпайся. Жди, пока тебе верёвку кинут. Барахтаться будешь − только быстрее утонешь. Вот мне наша жизнь всё время эту задачку напоминает. С той олимпиады. Болото! Любые попытки плыть только ускоряют погружение. Ладно, − Паутов шумно выдохнул, − а теперь задавайте вопросы. Наверное, поднакопилось уже?

Молоденький совсем, румяный парнишка с первого ряда поднялся и передал ему свёрнутые записки. Паутов начал разворачивать и читать.

− Та-ак… «Какой у вас IQ? Спасибо», − Паутов поднял глаза. − Не знаю, не проверялся. Я вообще не люблю тесты. Я по всем тестам выхожу либо гением, либо полным идиотом. Если гением, думаешь: «а-а!.. чушь всё это», а если идиотом: «нет, чушь, конечно, но почему я всё-таки такой идиот?»…

(В зале засмеялись.)

…Осадок остаётся. Как в анекдоте. Да и вообще, бред все эти тесты! Чего они проверяют? Умение квадратики рисовать? Ну, и причём здесь интеллект? Скажем, обычная задачка из всех тестов: продолжите последовательность чисел. Я лично сразу вижу ещё несколько решений, которые авторы не предусматривали. Короче, бред это всё! Не берите в голову. Жизнь − вот лучший тест. Только она твой IQ определяет, и никто больше. Но она-то уж зато точно его определит! Точнёхонько! И не на крестиках и не на ноликах, к сожалению. А на твоих боках. Успех! Вот единственный IQ. Всё остальное − от лукавого. Суррогат. Самоутешение. Если ты такой умный, то почему же ты такой бедный, как говорится.

Тэ-э-эк-с!.. − он развернул вторую бумажку. − Что тут у нас?.. «Что Вам дали в жизни занятия математикой?» Интересные вопросы… А действительно, что? − Паутов задумался. − Интеллектуальное бесстрашие, − после паузы с твёрдостью кивнул он. − Уверенность, что я смогу понять всё, что угодно. Если захочу и приложу усилия. Поскольку математика самое сложное, что существует, то всё остальное − проще. Пожалуй, так. Вот это математика мне действительно дала. Уверенность в собственных интеллектуальных силах.

Ладно, дальше… «Почему вы прогуливали лекции? Вам было неинтересно? И как вы тогда сдавали экзамены? Где вы работали после института? Спасибо».

Да, я как-то потерял, честно говоря, всякий интерес к науке уже на первом курсе. Не знаю уж, что со мной такое произошло. Но − как обрубило. Экзамены как сдавал? Если мне удавалось раздобыть конспект лекций и хотя бы полночи их почитать, я сдавал без проблем любой экзамен. Задачи любые решал и прочее. К сожалению, не всегда удавалось, − Паутов усмехнулся. − Так что я обычно не со своей группой экзамены сдавал. Ждал, пока свои сдадут, чтобы конспект потом у кого-нибудь взять. В других группах это сложнее всегда было. Там своих лодырей хватало…

(Оживление в зале.)

…Вот поэтому-то, кстати, я и благодарил потом судьбу, что в Физтех не попал. Там бы этот номер не прокатил. Там бы у меня вольной жизни не было, на одних только способностях выехать там невозможно. Лабораторные сплошные, практики какие-то бесконечные, курсовые… грузят, короче, по полной программе. Пахать бы пришлось. Как папе Карло. Деградировал бы, скорее всего. В физика-химика превратился. Сломали бы. Встречался я потом со всеми этими физтеховцами. Видел, во что они ко второму-третьему курсу уже превращаются. Несчастные люди.

Вот за что родному институту от меня низкий поклон и уважение, − Паутов чуть наклонил голову. − Или, по-тюремному, респект и уважуха…

(В зале захихикали.)

…Если бы не его свободные нравы, не было бы сейчас никакого Сергея Паутова, нынешнего, великого и ужасного повелителя вкладчиков, депутата Госдумы и прочее и прочее. А был бы рядовой гражданин Сергей Кондратьевич Паутов, серенький и незаметненький, пол мужской, год рождения такой-то, один из очень и очень многих, скромный м.н.с. в каком-нибудь затрапезном НИИ. И не выступал бы я сейчас перед вами. Не пригласили бы просто. Никому бы я был не интересен. Вот так! − Паутов грустно покивал. − Сложно всё в этой жизни, видите. Никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь, − он рассеянно почесал мизинцем бровь. − Н-да…

После института я работал где? В обычном советском ВЦ, рядовым советским инженером. На зарплате 120 рублей. Это ещё хорошо считалось! Премии же там какие-то были! Квартальные или годовые. У других и премий не было. Да, прибыл, помню, я туда, и меня сразу же на стройку отправили на месяц. Чуть ли не в тот же день. Это тоже считалось нормально, если кто застал те времена, помнят. Прихожу я на эту стройку, какие-то мешки, там, с цементом разгружать, мрак, в общем, кромешный! Чего, я думаю, учился шесть лет, мешки разгружать? А поговорил с другими, такими же, как я, прикомандированными: «О-о!.. говорят, здесь всё так серьёзно! Всё отмечают каждый день, все опоздания, когда пришёл, когда ушёл. А потом, в конце месяца, на работу тебе бумагу шлют, сколько ты часов отработал». Кирдык, в общем! Ну, я поработал первый день до обеда, часов до двенадцати, поразгружал − и исчез. И больше не появлялся. Хватит, думаю. Хорошего − понемножку. А через месяц прихожу, подхожу к прорабу и говорю: «Я тут от такого-то ВЦ к вам направлен на месяц был». − Он смотрит в свои списки и говорит: «Да, но вы не разу не появлялись, мы уже бумагу подготовили и завтра направляем вам на работу». − «Да нет, говорю, я болел тяжело, у меня больничный есть за весь этот месяц. Вот только за те три часа, которые у вас тут отработал, нету. А у нас на работе очень строго, за каждый час спрашивают. Так что вы дайте мне, пожалуйста, справку за эти три часа. Для меня это очень важно». Ну, он мне выписал справку и из списков меня вычеркнул, соответственно, на работу ничего мне не отправили, − Паутов хмыкнул. − Как видите, авантюрные наклонности мне уже тогда были присущи. В юности. Ну, а со временем они ещё больше развились, сами понимаете. Так вот я и докатился до жизни такой. До тюрьмы и Госдумы. До казённого дома, в общем! − ему опять вспомнился Верховный Суд…

(Лёгкое оживление и перешёптывание в зале.)

… − Забавный случай, кстати, у меня на работе был, − Паутов опять хмыкнул. (Сто лет уж всё это не вспоминал. Надо же!) − В отделе, куда я попал, традиция была. В шахматы по вечерам играть. После работы. Ну, а там уж, естественно, винишко, портвешок… Как положено. А я в институте вообще не пил. Ни грамма! Даже пиво. Ну, а тут уж пришлось, чтобы не отрываться от коллектива. Потом расходимся по домам, все ни в одном глазу, мужики, привычные, а я иду, за стенки цепляюсь. И так каждый день. А все же видят всё, вечерние смены, там… Короче, через некоторое время я стал пользоваться в Центре репутацией какого-то конченого алкаша. Вижу я, дело плохо, говорю: «Слушайте, ну вас на фиг! Завязываю я с этим пьянством проклятым. Здоровья уже просто никакого не хватает! Это вам, как с гуся вода, а я-то!..» А я действительно алкоголь очень плохо переношу. Тем более все эти агдамы-кавказы. Бормотухи все эти. Ну, мне говорят: «Да пожалуйста! Не хочешь, не пей. Никто ж не заставляет».

Хорошо. Вечер. Все, как обычно, остаются в шахматы играть. В шахматишки. Я со всеми, куда деваться. Все пьют, закусывают, я один не пью, не закусываю. Сижу, скучаю. Наконец мне это надоедает, и я спрашиваю себя: «А чего я, собственно, сижу-то? Ладно, я не пью, но бутерброд-то, по крайней мере, я съесть могу с чаем?» Наливаю себе чая в гранёный стакан − там другой посуды, кроме стаканов, вообще не было − беру бутерброд с колбасой, подношу стакан к губам… И в этот момент дверь открывается, и входит… начальник ВЦ! Картина. Все сидят с умным видом, какие-то важные проблемы обсуждают. Один я сижу со стаканом в одной руке и с бутербродом в другой. И уже собираюсь этот стакан выпить. А на столе пустая бутылка из-под «Кавказа» рядом стоит. Да. А чай крепкий, между прочим, цветом аккурат как «Кавказ» этот самый. Ну, один в один!..

(Смех в зале.)

…Начальник смотрит на меня и молчит. Все тоже молчат. Пауза. Потом я ему говорю проникновенно: «Да я не пью! Хотите, я на Вас дыхну?» − Начальник быстро отвечает: «Нет, не надо!». Поворачивается и убегает…

(Смех в зале усиливается.)

…Н-да… − Паутов задумчиво потёр ладонью подбородок. − И ведь так он и остался в полной уверенности, этот начальник. Ну, а действительно, какие тут ещё нужны доказательства? Застукан на месте преступления. Взят с поличным. Хм… Вот цена всем этим «доказательствам». Даже самым очевидным, казалось бы. Запомните это! Правда подчас − самая неправдоподобная вещь на свете. Так-то вот! Ладно. Чего-то на морализаторство меня сегодня потянуло. К чему бы это? А? Не знаете?.. Я тоже… Но продолжим однако… Удовлетворять любопытство…

Та-ак… Ага… Что тут?.. Про личное я сразу сказал, отвечать не буду… Опять личное… Опять… Да господи! − оторвался он на мгновенье от чтения записок. − Милые дамы! Ладно уж, отвечу. Не женат я, не женат! Если вас это так волнует. Но − не надейтесь! − он шутливо погрозил пальцем. − Стаю!.. В смысле, дел по горло. Не до женитьб. Пока. Всё? Тогда поехали дальше…

О! Вот любопытный вопрос. «Занимались ли Вы в юности спортом? И если да, то каким?»

Вообще-то я кандидат в мастера по самбо. Более того, не проиграл за всю свою карьеру ни одной схватки. Даже абсолютным чемпионом института становился при весе 70 кг. Кто занимался, понимают, что это такое. Партнёр у меня был по тренировкам, Ваня Челкашин. Огромный такой, под два метра ростом и весом под центнер. Спокойный как удав, флегматичный, бывший ватерполист. Соответственно, чрезвычайно выносливый, как все пловцы, и физически к тому же очень сильный. Вот я с ним натренируюсь, его пошвыряю часок-другой, мне моего веса борцы пушинками потом кажутся. Да… Талант у меня, одним словом, был. К единоборствам… В партере, кстати, я очень хорошо боролся. Редкость большая. Мало кто умеет. Любимое положение − снизу. Как у Ройса Грейси. Правда, редко я в него попадал, в это положенье, но − приходилось, − Паутов ухмыльнулся.

− Помню, приехали как-то к нам в институт орлы из какой-то там суперсекции самбистской, чуть ли не сильнейшей в России. В рамках дружеского визита. Тогда это модно было. Дружеские визиты. Ну, наши проиграли все с треском, естественно, чуть ли не под ноль, наши-то любители, а там профи голимые. Монстры! Терминаторы. Сухие, резкие, подтянутые, ни капли жира, мышцы одни. Смотреть-то страшно, не то что на ковёр с ним биться выходить. И вот главная схватка. Я против ихнего чемпиона. Он у них как раз в моей весовой категории оказался. Начинаем бороться. Блин! Не могу удержаться на ногах! У него подсечка передняя до автоматизма буквально отработана, из любого положения делает, как из пушки. Я уж и так, и эдак − ну, ничего не помогает! Лепит и лепит! И главное, чистенько всё так, аккуратно. Не по ногам тупо бьёт, а именно ловит. Как в кошки-мышки, гад, играет. Мягко, нежно… Раз!.. раз!.. Ну, чувствую, всё! ещё немного − и кранты. По очкам солью. И так уже разрыв огромный. Пришлось в партер переводить. Кое-как уж, повис прям на нём буквально, без всякой техники, на себя просто опрокинул, а там уже… внизу… В любимом-то положеньице… Придушил… На болевой поймал… Но вообще, как в фильме «Белое солнце пустыни». Помните? «Еле отбился!» − Паутов снова ухмыльнулся. − Мораль. Надо уметь перестраиваться. Прямо в процессе схватки. И признавать свои слабые стороны тоже надо уметь. Я вот, например, понял тогда, что в стойке я ему не соперник. Н-да… Признал это. Хотя до этого тоже думал, что я и в стойке о-го-го!.. Равных мне и там нет. Оказалось… Ладно.

Закончил, кстати, я заниматься потому, что надоело. Это, предвидя дальнейшие вопросы. Чтобы дальше двигаться, требовалось уже усилия определённые прилагать, время много тратить, а мне этого не хотелось. Судьба меня для других подвигов, по-видимому, всё же готовила. Не спортивных.

Ну-с… Что у нас дальше?.. «Как вам было в тюрьме?»

Плохо мне было в тюрьме! − раздражённо буркнул Паутов. − Как же ещё? Нет там ничего хорошего! И делать там нечего. Уж поверьте мне на слово. Между прочим! Вы знаете, что второе здание института, на Малой Пионерской, это бывшая женская тюрьма?.. Да-да, уверяю вас! Это совершенно точно! − покивал он в ответ на недоверчивый гул зала. − Да там и планировка соответствующая, лестницы все эти железные, коридоры… Неужели не замечали никогда? Обратите внимание. Так что я с юности уже… готовился, можно сказать. Свой первый срок отбывал, в натуре. Прямо в институте. Привыкал, по ходу! Адаптировался.

Но вообще у меня устойчивая психика. Это, возвращаясь всё же к вопросу «как мне было в тюрьме». Лет пять назад мне во время обследования поставили диагноз «рак печени»…

(Сдержанный шум в зале.)

…Жить полгода. А поскольку наследственность у меня соответствующая, оба родителя умерли именно от рака, мать от рака печени как раз, а отец от рака лёгких, причём именно вот так вот, неожиданно совершенно, скоропостижно, то в диагнозе этом я не сомневался нисколечко. Тем более, что и повторный анализ всё подтвердил. Говорить я никому ничего не стал − а зачем? Полгода − до фига, успеется. «В гости к Богу», как известно!.. Да и все там будем. А через месяц выяснилось, что ошибка. Особенность у меня какая-то в организме редкая, которая и ввела врачей в заблуждение, − Паутов покивал. − Как мне потом объяснили.

И вот месяц я жил с диагнозом «рак печени», и никто из моих знакомых даже ничего по мне и не заметил. По моему поведению. То есть я не стал более замкнутым, там, раздражительным… Как жил себе, так и жил. Ровно! Так что психика у меня, как видите, устойчивая… Да…

Э-э-э… Ну-у-у… Ладно, потом, может… Хм!.. − он опять уткнулся в записки. − «Есть ли у Вас друзья?»

Знаете, я читал где-то, что обычно к сорока годам друзей у человека практически не остаётся…

(В зале удивлённо зашушукались.)

…Да, такая вот печальная статистика…

Что касается меня, то был у меня один друг, ещё по институту, он трагически погиб. Сразу после института.

Мы были на рыбалке, в Карелии, я вообще страстный рыбак, да, и вот, мы должны были уже возвращаться в этот день, назад плыть, а утром я на рыбалку один пошёл. Друг мой и ещё один приятель не пошли, сказали: «лень, чего в последний день идти-то? не наловились, что ль, ещё?», а я пошёл. Ну, и заблудился, там болота сплошные, заблудиться просто. И как раз в этот день начался шторм. Циклон, что ль, какой-то подошёл. Дождь полил, похолодало резко, чуть ли не до нуля, ну, в общем, караул. А у меня только спиннинг с собой был, и всё. И в рубашечке в одной. Короче, если бы не наткнулся случайно на избушку охотничью, так бы и сгинул в этих болотах. Но − наткнулся, − Паутов помолчал, вспоминая.

− И просидел там весь шторм, все две недели, пока он длился. А друг мой с этим приятелем вторым поплыли в шторм в город, предупредить, что я пропал, и утонули оба, − Паутов снова помолчал и задумчиво пожевал губами. − Интересно, что если бы я не заблудился, я бы тоже, скорее всего, утонул, − медленно сообщил он. − Да наверняка! Мы бы всё равно в этот день назад поплыли, не смотря ни на какой шторм. По молодости, не верили, что действительно может что-то случиться. Все втроём бы и утонули. Озеро огромное, там на байдарках нельзя в шторм проплыть, это мне потом местные уже рассказали. Они сами и на моторках-то в шторм не ходят, на тяжёлых, какие уж тут байдарки! Если застаёт, говорят, шторм на острове, так там и сидим, пока не кончится. Работа, не работа, по фигу! Жизнь дороже!.. Ну, а мы молодые были, глупые… Море по колено!.. И вот ещё что любопытно, − Паутов обвёл глазами притихший зал. − Я потом с местными разговаривал. Они спрашивают: «А как ты прошёл-то туда? К избушке? Там же Коровья топь? Она же непроходимо?» − «Какая ещё, говорю, Коровья топь?» − «Ну да, говорят, Коровья топь. Коровы у нас там всё время тонут. Бабка даже одна в прошлом году утонула. Оно непроходимо, это болото. Трясина!» То есть там все болота вообще-то сухие, а это единственное чуть ли не на всю Карелию оказалось, где действительно утонуть можно. А я его прошёл и не заметил даже. Ну, кочки, и кочки. Хлюпает там чего-то… Такое впечатление, что судьба меня просто спрятала специально в эту избушку, чтобы я в шторм не поплыл. А болото − чтоб уж наверняка! Чтобы сдуру назад не попёрся, в лагерь. Оно же под дождём, небось, совсем уж страшенным стало. Так что не сунулся бы! Забоялся. По второму-то разу.

Н-да… Вот такие вот дела… Грустные… Ладно, поехали дальше… О-о, послание целое!

«Почему вы не сбежали вместе со всеми деньгами и почему сейчас не убегаете, пока есть возможность? Всё равно вас в покое теперь не оставят. Снимут неприкосновенность и посадят опять. Вы что, не знаете, в каком государстве живёте?»

В зале зашумели и засмеялись.

− Тише, тише! − тоже улыбаясь, сказал Паутов. − Чего вы смеётесь, правильно человек спрашивает. Государство, между прочим, у нас самое гуманное в мире. Если кто не знает.

В зале опять засмеялись.

− Теперь, почему я не сбежал и не сбегаю. И не сбегу! − с нажимом подчеркнул он. − Человек должен жить дома. Это, во-первых. Это моя Родина, с чего это я бежать отсюда должен? Это они пусть все отсюда мотают! Если им чего-то не нравится. Да скатертью дорога! Я лично, к слову сказать, за границей вообще ни разу не был…

(Удивлённо-недоверчивый шум в зале.)

…И не собираюсь! − повысил голос Паутов. − Чего там делать? Как у Стругацких в «Пикнике». «Везде одно и то же, а в Антарктиде к тому же ещё и холодно»…

(Смех в зале.)

…Это раз. Далее. Опять же к вопросу, почему с деньгами не сбежал. Есть такое понятие «гражданский долг». Вот, как ни странно, оно у меня очень сильно развито. Гипертрофировано, можно сказать. Сам просто поражаюсь. Но!.. увы. Кажется в обычной жизни, что всё это вздор и чепуха. Совесть, гражданский долг!.. Что это вообще такое? Старомодное что-то, древнее, допотопное, современным человеком давным-давно уже сданное в архив за ненадобностью. Но нет, это не так! И существуют ситуации!..

Расскажу вам в этой связи такой случай из своей собственной жизни. Об одной такой ситуации. Никому до этого не рассказывал… Ну, да уж ладно! Такой уж сегодня день, видно. День воспоминаний.

Паутов помолчал.

− Итак. 91-й год. Я тогда только начинал бизнесом заниматься, так, мелочёвкой всякой. Но у меня был уже один знакомый из «Альфы». Группа «А» легендарная, знаете, конечно, которая Белый дом штурмовала. Действующий, причём, не пенсионер. Чисто случайно познакомились, как это обычно бывает. Потом, кстати, я с его помощью и всю свою службу безопасности организовывал. Ну, неважно!

Так вот. Заходит ко мне этот альфовец, чего-то там по делам, на ночь глядя, с дежурства прямо, и сообщает вдруг со смехом, между прочим: «Мы сегодня на даче у Горбачёва работали, разговаривали с его личкой, так вот. Завтра эти два дятла в Москву прилетают, Кравчук с Шушкевичем, протокол о распаде Союза с Ельциным подписывать, так их арестуют. Уже бронетехника к Москве выдвигается, в общем, арестуют их».

Вот представьте себе такую ситуацию. Вы единственный обладатель такой информации. Вот что делать? А вдруг правда? А я же был тогда демократом, − Паутов усмехнулся саркастически. − Близко к сердцу всё это принимал. Глупо, конечно, как сейчас понимаю, но дело ведь не в том, умно или глупо, а в том, как ты к этому относишься. В тебе! Я относился серьёзно.

Итак, вот чтоб вы сделали на моём месте? А? − он оглядел притихший зал. − Можно, конечно, ничего не делать, и тогда тебя никто не то что не осудит, а даже и не узнает никто об этом никогда.

Но сам-то ты − знаешь. Сам-то ты про это не забудешь уже. Себя-то ведь не обманешь. Ты всегда будешь отныне помнить, что ты − струсил. Что ты − трус. Ничтожество! Помните, как у Галича? «Можешь выйти на площадь? Смеешь выйти на площадь?!»

И вот я − а время было уже первый час − вышел из дома, сел в свой старенький «Жигуль» и поехал по всем западным посольствам. И ездил по ним всю ночь. Я заходил в приёмную и говорил: «Я такой-то, такой-то − паспорт свой показывал! что я ни в какие-то тут игры играю! − у меня есть такая вот информация. Может, всё это бред. Но − проверьте!»

91-й год! КГБ ещё! Этот шаг был, по сути, самоубийственный. Зачем??!! У меня была налаженная и устраивающая меня жизнь, полный шоколад! я был всем доволен, счастлив! никаких абсолютно причин совершать такое у меня не было! Кроме одной. Гражданский долг. Да. Вот что такое гражданский долг.

Никаких последствий для меня это, к счастью, не имело. Пронесло! − Паутов искривил губы в подобии усмешки. − Кравчук с Шушкевичем на следующий день в Москву не прилетели, к слову сказать, так что я так и не знаю до сих пор, правда всё это было или нет. Насчёт их ареста. И почему именно они не прилетели. Может, кстати, и поэтому. Всё может быть. Но!.. В таком вот аспекте.

Паутов опять вытащил микрофон и прошёлся по сцене, шевеля слегка плечами, разминая затёкшую от долгого неподвижного стояния спину.

− Насчёт неприкосновенности. Снять, естественно, могут. В принципе. Чисто теоретически. Однако − твёрдо уповаю! На справедливость…

(В зале захихикали.)

…Ибо депутаты, − возвысил голос Паутов, − как всем известно, состоят из особого депутатского вещества и потому чисты и непорочны, аки ангелы небесные. Земное к ним не пристаёт. Мандат это вообще типа индульгенции. Все грехи сразу снимаются. «Ныне отпущающи». Всё, что они говорят, − правда, правда и только правда. Врать они вообще не умеют! Ибо, повторяю, ангелы.

В доказательство приведу пример безвременно почившего в бозе депутаты Корочкина, на место которого я, собственно, и избирался. Какие-то злые дяди его застрелили. И как только рука поднялась! На народного-то избранника. Носит же земля таких! − Паутов сокрушённо покачал головой.

− Ну да, ладно, − после паузы продолжил он. − Так вот. На депутата Корочкина Ген.прокуратура тоже ведь выходила с представлением о лишении его депутатской неприкосновенности. Причём вменялось ему ни много, ни мало, как убийство двух человек, которых он якобы расстрелял из автомата…

(Шум в зале.)

…Ну, депутат Корочкин был, по отзывам очевидцев, человек простой и бесхитростный − он вообще-то водочным королём был в округе − и когда ему дали слово − а при решении вопроса о снятии неприкосновенности депутату дают возможность выступить и изложить перед Думой свою версию происшедшего − так вот, когда ему дали слово, он вышел на трибуну и ничтоже сумняшеся поведал Думе следующую замечательную историю. Как всё на самом деле было.

«Я был на вечеринке. Там были какие-то незнакомые мне люди, с которыми у меня возникли неприязненные отношения. Когда я возвращался домой ночью через парк, я увидел этих людей, бегущих ко мне с явно враждебными намереньями. Я испугался и вдруг вижу, в кустах валяется автомат Калашникова. Ну, я схватил и!.. обоих. На месте. Вот так оно всё и было»…

(Гул и оживление в зале.)

…И Дума сказала: «Всё отлично! − Паутов развёл руками. − Теперь мы всё поняли! Хорошо, что Вы нам так всё подробно объяснили». И неприкосновенность − не сняли. Поэтому, повторяю, − Паутов тяжело вздохнул, − твёрдо уповаю и надеюсь. Что тоже − объясню. (Да-а!.. Хуй!! − в то же время с горечью подумал он. − Если бы не подписи…)

Ладно, давайте дальше… Это было… Это… Личное опять… Тоже было… Так… Ну что, всё?.. Бог ты мой, сложили-то как тщательно! Прямо малява, в натуре… А-а!.. Поня-ятно!.. Почему так сложили. Ну, наконец-то!.. А то я уж думаю, неужели?.. − Паутов ещё раз пробежал глазами развёрнутый им только что мятый листок с пляшущими кривыми строчками. Лицо его застыло.

− «Будь ты проклят, падаль, мразь и ничтожество! − громко прочитал он. − Ненавижу!!!»

Зал глухо загудел и затих. Все смотрели на Паутова. И − ждали.

− Любите, значит? − ухмыльнулся тот. − Ненависть это ведь та же любовь, только со знаком минус. И заслужить её, кстати, так же трудно. Как и любовь настоящую. Но мне обычно удаётся, − он снова ухмыльнулся. Только ухмылка вышла на этот раз уже несколько кривоватой.

Он почувствовал вдруг, что записка его задела. В душе, с самого дна её, поднималась холодная, тяжёлая злоба. Точно всплывал медленно из глубины какой-то чудовищный дракон. Даже не на автора записки вовсе злоба, нет. На всех!! На весь этот лживый насквозь, лицемерно-фальшивый и глупый мир. На зал на этот! Зачем он тут всё это целый час рассказывал тогда? Душу наизнанку перед этим стадом выворачивал, душевный стриптиз устраивал? Чтобы такую вот записку в конце получить? Размяк, «институт родной»!.. Ах-ох!.. Сюси-пуси!.. С-с-сволочи!!.. На всех!!! Демоны его уже бормотали что-то глухо и страшно и шипели, как гнездо потревоженных гадов. Клокотали невнятно, как кипящая, густая и чёрная смола. На всех!!!! Он ощутил, как безумие с головой накрывает его и мягкой волной подхватывает, подхватывает и вздымает куда-то всё выше,.. выше,.. выше… К самым небесам. Сверкающим и синим. Ледяным! НА ВСЕХ!!!!!!

− Насчёт проклятий, − он почувствовал, что губы у него дёргаются и как-то плохо слушаются. Он словно выплёвывал слова. − Я проклят официально. Предан церковной анафеме. Баптистами, правда. Всего лишь. Но интересна мотивировка. «Человек не мог такое сделать, значит, ему помогал дьявол», − губы его против воли искривились в какое-то подобие волчьего оскала. − А в одном интервью я вообще предлагал всем желающим проклясть меня. Это тоже насчёт проклятий. Экстрасенсам, магам, колдунам, сибирским шаманам, сектантам, всем!! Среди присутствующих, кстати, нет желающих нечто подобное проделать? Вот прямо сейчас? Публично? Нет? А жаль. Это так ведь эффектно было бы.

Паутов поднял руку с запиской:

− Встаньте, кто это написал, − ровным голосом произнёс он. В зале все закрутили головами, оглядываясь. Никто не встал. − Так кто же из нас ничтожество? − голос его загремел. − Почему я не боюсь сказать вам это прямо в лицо, а вы боитесь? Кто же из нас мразь? Слизь. Слякоть человеческая. Способная только такие вот подмётные письмишки кропать да исподтишка подкидывать.

ОНО! − Паутову вдруг вспомнился его сон. Кошмар тот недавний. Во всех подробностях припомнился. Во что там превращались люди.

− ОНО! − с наслаждением, словно смакуя, повторил он вслух. − Биомасса. Одно сплошное ОНО. Все вы одно сплошное ОНО! Жалко, денег с собой нет, − он захохотал. − Как тогда, на передаче. Сейчас бы я разбрасывал, а вы бы все ползали и собирали. Да вас и пытать не надо! Зачем? Дай просто доллар понюхать. Покажи только! Все вы лишь!!!..

Всё! − успел понять Паутов, проваливаясь в какой-то чудовищный, бешено крутящийся водоворот. Он больше не контролирует своих демонов. Они теперь контролируют его. Всё!! Конец.

И в этот момент он встретился глазами с ней. С Аллой.

III.2

Что за бред?! − Паутов метался по комнате, как тигр в клетке, не находя себе места. − Как я мог её упустить? Что за идиотизм?!

Он вспомнил запись в дневниках Гитлера. Про какую-то девушку, неожиданно подбежавшую с цветами на одном из парадов к машине фюрера и поразившую его своей красотой. Но он и рта не успел раскрыть, хоть что-то сделать, окликнуть её, задержать! как девушку уже оттеснили охранники-эсэсовцы, и она исчезла в толпе. О чём фюрер и сокрушался вечером, замечая меланхолически в своём дневнике: «Дела, сплошные дела! Всё проходит мимо…» Как-то так примерно. Стаю, короче, кормить надо.

Так же всё в точности произошло, по сути, и у Паутова. Назревающий после его последних слов скандал, возмущённо-неуверенный пока ещё ропот зала, дюжие охранники-альфовцы, профессионально и сноровисто расталкивающие толпу и быстро ведущие своего шефа к выходу…

Ну, нет! − Паутов сильно щёлкнул по стеклу аквариума. Огромные роскошные бархатно-чёрные телескопы с рубиново-красными глазами лишь вяло покосились на него, но в остальном никак совершенно не отреагировали. − Со мной этот номер не прокатит. Я её найду! Да чего там искать-то? − успокоил он сам себя. − С моими-то возможностями! Раз плюнуть! Давно это надо было сделать.

В эту ночь Паутов спал плохо. Он лежал на спине в темноте с открытыми глазами и вспоминал, вспоминал…

Вот он идёт к институту и думает о НЕЙ. Что сейчас он увидит ЕЁ. Он и идёт-то туда, собственно, только за этим. Чего ему ещё в этом институте делать? Лекции, что ль, слушать? В гробу он их видал, по хую ему все эти лекции!.. Вот он едет домой и думает с ужасом, что теперь!.. до завтра!!.. Да это же целая вечность!!! И отчаяние подкатывает комом к горлу, и сердце словно сжимает какая-то невидимая ледяная рука. И душа рвётся от боли в клочья! бьётся со звоном вдребезги!! И осколки хрустят противно при каждом движении! каждой мысли!! каждом воспоминании!!! и режут, режут безжалостно по живому! И мир вокруг становится серым! серым! серым!.. Мир тоже будто умирает вместе с ним до завтра.

Боже, как же он любил её! И так и не решился подойти ни разу. Ни единого. Точнее, нет. Решился всё-таки, но это уже тогда, когда делать этого как раз не следовало. Перед самой её свадьбой. Вспоминать не хочется…

Она была для него чем-то непостижимым совершенно, существом какого-то иного, высшего сорта. Даже не ангелом, нет. ЕДИНСТВЕННОЙ. Во всей Вселенной. Нет других таких больше. Нигде. Ни на земле, ни на небе. Он даже представить себе не мог, как это? он подойдёт и заговорит с НЕЙ? Это невозможно. И так ни разу и не подошёл. За весь год. На пятом курсе она перевелась откуда-то к ним в институт, а на шестом вышла замуж. За парня из своей группы. Да. Вот такие вот дела…

Паутов щёлкнул ночником. Блядь! Три часа ещё только! Быстрее бы утро!

Ему не терпелось начать действовать. Мысль, что теперь-то ведь!.. По-другому всё будет. Кто он был тогда? Обычный студент, один из многих. А сейчас? Не может же она про него не знать? Он же теперь бог во плоти. Живой же она человек, в конце-то концов!? Со всеми его слабостями. Женщина, к тому же… Да тщеславие обычное! Что САМ ПАУТОВ в неё влюблён! Деньги, опять же… Подарить ей завтра «Роллс-Ройс»!.. Или виллу какую-нибудь на Канарах… Или где там?.. Да чего захочет, короче!!! Цветами весь подъезд её завалить! Алыми, блядь, розами!! Не может же на неё всё это не действовать?!.. Алыми… Алла… Аллочка… Да! И она ведь на его встречу сегодняшнюю пришла!!! Сама пришла! Значит… Чёрт, скорее бы утро!!

− А где он? И почему у него мобильный отключён?!.. А кто знает???!!!

Паутов в ярости швырнул трубку и чуть было не потёр, забывшись, пылающий огнём бок.

С-с-с!.. Ебицкая сила! Всё одно к одному!!.. Зостер этот проклятый,.. Зверев!.. Оба на «з», кстати. Хм… Десятый час уже, где он шляется?! Этот на «з»! Работнички, блядь!!.. Ножа и топора. Как ни позвонишь, никого нет на месте! Особенно, когда надо… Все вечно в каких-то, блядь, «делах»! Какие у них могут быть «дела», про которые я ничего не знаю? Что вообще за хуйня!!.. Может, зама его тогда вызвать, ему поручить? Как его хоть зовут-то?..

Паутов опять схватил трубку, но в последний момент остановился. Нет, надо уж Зверева дождаться. Не хватало ещё, чтоб информация ушла. Что я Аллой какой-то интересуюсь. Если бабьё наше пронюхает, то вообще верёвки! Всю работу забросят, только об этом и будут целый день судачить… Да… Кстати, насчёт работы!

Он снова схватил трубку. Сидеть спокойно он не мог. Ему требовалось хоть что-то делать!

− Алло!.. Коль, ты?.. Привет. Ну, чего там у нас?.. Опять слив? С утра с самого?.. Да чего происходит-то? Не должно же, вроде, сегодня? Среда же?.. Думаешь?.. Понятно. Ладно, перезвоню.

Твою мать!! − Паутов нервно побарабанил пальцами по столу. − Вторую неделю уже. Около нуля болтаемся. Как говно в проруби! Какой-то пиздец вялотекущий, безнадёга какая-то полная… Цены растут, а прихода нет… Хм… Чего-то тут не то. Вот чует моё сердце. Непонятки какие-то… Про снятие, видите ли, все говорят. Ну, и хуй ли? Снятие-то снятием, только… Странно это как-то…

Но мысли его против воли возвращались всё время к Алле. К ней! Только к ней! Как он ей позвонит… Что скажет… Что она ему ответит… Как они потом встретятся… Как…

Блядь!! − Паутов стукнул кулаком по столу. − Надо завязывать с этой хуйнёй! С этими страданиями молодого Вертера онанистическими. Не до влюблённостей сейчас. Не до охов-вздохов. Нельзя отвлекаться! Дел по горло. Каждая минута на счету. Времени, чувствуется, ещё меньше, чем я думал. Вообще в обрез! Здесь всё рушится уже буквально, а я тут!..

Зазвонил телефон. Паутов вздрогнул даже, словно очнувшись. Вынырнув из своих дум.

− Алло!

Звонил Сучков. Паутов сморщился невольно, услышав в трубке его по-бабьи тоненький, плаксивый, словно хныкающий голосок.

− Здравствуйте, Сергей Кондратьевич!

− А, привет, Паш!

− Сергей Кондратьевич, когда можно к Вам подъехать?

− По телефону говори! − грубо отрезал Паутов. (Пошёл ты на хуй! Со своими «подъездами». Заебал!)

− Но у меня!..

− Говори! − с металлом в голосе повторил Паутов. (Хватит с тобой сюсюкаться!)

− Кхм!.. Сергей Кондратьевич, нам тут предлагают за… э-э!.. − управляющий перешёл почти на шёпот, − сто тысяч долларов купить звание «Открытие года в области финансов и экономики».

− Что? − не понял даже Паутов. − Какое ещё открытие года? Кто предлагает?

− Ну! − заторопился Сучков. − Это одна неправительственная организация при ЕС. Но штаб-квартира у них тоже в Брюсселе, и выглядит всё очень солидно. Диплом с эмблемой ЕС и статуэтку такую красивую позолоченную дают. Я думаю, Сергей Кондратьевич, для нашего фонда это очень полезно и престижно было бы. И, кроме того…

− Ясно, − снова оборвал Паутов. Не мог он слушать эти бесконечные разглагольствования своего управляющего ЧИФ-ом. Прямо Иудушка Головлёв какой-то! Василиск многословия. Вот угораздило назначить! Говори ты по делу! Чего ныть-то? Душу из человека вызуживать? − А кому диплом этот дадут? Фонду?

− Нет, они не организации, а частному лицу дают. Кому мы скажем, тому и дадут…

(Ну, естественно, − хмыкнул про себя Паутов. − За сотку-то баксов.)

…Можно Вам, конечно, Сергей Кондратьевич… − Сучков замялся.

− Но лучше мне, − цинично усмехнувшись, закончил за него Паутов. − Да, Паш?

− Нет, я просто подумал, что для фонда!..

− Хорошо, хорошо, тебе пусть будет, − тоскливо вздохнул Паутов. Господи! − Мне всё равно на хуй это всё не надо. Все эти статуэтки. Я и так генерал-майор казачьих войск, имеющий право на ношение шашки, кинжала и нагайки. Хватит мне пока, пожалуй! Статуэтка это уже лишнее. А для фонда действительно полезно будет. Какой у нас великий управляющий. Им по безналу?

− Да, просто перевести деньги им на счёт, и всё.

− Хорошо, я решу это. Счёт мне их пришли тогда. Или ты сам хочешь оплатить? Со счёта фонда?

− Нет, − смущённо хихикнул Сучков. − Со счёта фонда нежелательно как раз. Вы знаете, у нас же очень строгая отчётность. Тем более, после Вашего письма ГКИ. Нецелевое использование…

− Ладно, ладно, − скривился, как от зубной боли, Паутов. − Понятно всё. Разберёмся. Всё у тебя? (И за этим бредом ты приезжать ко мне собирался, мудак?)

− Сергей Кондратьевич! − голос у управляющего стал какой-то заискивающий. − Сейчас конференция будет в Нью-Йорке. По инвестициям и фондовым рынкам. Они нам приглашение прислали. Я бы хотел слетать, если Вы не возражаете.

− А когда она будет? − поинтересовался Паутов. − Эта конференция? И на хуй тебе туда лететь? Чего от неё толку-то?

− Ну, как же, Сергей Кондратьевич! − забормотал Сучков. − Эта очень полезная конференция! Там лучшие специалисты будут со всего мира…

− Ладно, лети. (Скатертью дорога!) А надолго, кстати?

− На десять дней.

− Лети!

− Да, Сергей Кондратьевич, но как быть с деньгами? Я из фонда не могу же взять. Во-первых, наличные доллары нужны, а во-вторых…

− Сколько тебе нужно? Наличных долларов?

− Ну-у!.. − управляющий опять замялся. − С собой можно брать до десяти тысяч долларов без декларации…

− Хорошо, подвезут тебе десятку. Сегодня или завтра.

− И билеты там ещё…

− И на билеты подвезут. Позвони Евлахову, скажи, что со мной согласовано. Десятка плюс билеты. До Нью-Йорка?

− Да, Сергей Кондратьевич, до Нью-Йорка.

− Значит, до Нью-Йорка. Всё?

− Да, всё, Сергей Кондратьевич, − Сучков еле сдерживал переполнявшую его радость. − Будут новости, я позвоню.

− Хорошо, я на связи. Давай.

И чего там делать, в этом Нью-Йорке? − удивлённо пожал плечами Паутов, кладя трубку. − В аэропорт ехать, потом ещё в самолёте… Там в какой-то гостинице грёбаной жить… Охуеть! Я бы вот ни за что не полетел. Ни за какие коврижки. Просто не представляю себе ситуацию, ради которой бы я полетел!

Телефон зазвонил снова. Может, Зверев?

− Да!

Нет, это была Полина.

− Сергей Кондратьевич?

− Да, здравствуйте, Полина.

− Здравствуйте, Сергей Кондратьевич. Я всё выяснила. Прямого рейса нет. Лететь придётся с двумя пересадками. До Парижа сначала, а там через Антигуа, Мартинику или Гваделупу. Насчёт создания оффшорной компании и получения игровой лицензии проблем, судя по всему, не будет. Там есть специальная фирма, которые всё это делает. Под ключ. Я уже с ними связалась. Единственная проблема, владелец должен сам лично, в присутствии их местного нотариуса подписать учредительные документы.

− А если здесь нотариально заверить, а им по диечел потом выслать?

− Нет, Сергей Кондратьевич, не получится. Я спрашивала, у них заверенные нашими нотариусами документы не принимаются.

− Чем им наши нотариусы-то не нравятся? − с шутливым раздражением буркнул Паутов.

− Чем-то не нравятся, − вежливо усмехнулась в трубку Полина.

− Н-да!.. − Паутов переложил трубку из правой руки в левую. Правая у него после разговора с Сучковым отсохла. Да и ухо тоже. Устало. От зуда этого комариного. − Чего ж делать-то? Я, честно говоря, рассчитывал, что ехать не придётся. Ч-чёрт!..

− А Вы, Сергей Кондратьевич, на кого собирались компанию оформить, если не секрет, конечно? − спокойно поинтересовалась девушка.

− Ну, какие секреты, Полина, от Вас, если Вы сами этим оформлением и заниматься будете? − хмыкнул Паутов. − На себя, в общем-то, собирался. На кого ж ещё?

− Я к тому, Сергей Кондратьевич, что у меня есть сестра, 18 лет, она тоже разговаривает свободно по-английски.

− И что? − не поверил Паутов.

− Если хотите, можно на неё оформить. Она может со мной полететь. Загранпаспорт у неё есть.

− Полина, − помолчав, сказал Паутов. − Понимаете, хоть у нас всё и законно абсолютно, сами видите: лицензию мы официально приобретаем, компанию регистрируем… Но всё, что связано с моими затеями, кончается всегда какими-то цунами и катаклизмами необъяснимыми. Каким-то волшебным образом так почему-то всегда получается. Поэтому я и хотел на себя всё оформить. Чтобы никого не подставлять.

− Я понимаю, Сергей Кондратьевич.

Паутов опять помолчал.

− Надо, наверное, у сестры у Вашей спросить? − наконец неуверенно произнёс он.

− Она согласится, − в голосе девушки не было ни тени сомнения.

− Хм… − ещё более неуверенно хмыкнул Паутов. − Почему Вы так уверены? − что-то в этой беседе было не так. Не совсем так. Какая-то странность, еле уловимая! Только он не мог никак понять, какая.

− Сергей Кондратьевич! − голос девушки зазвенел. Словно она какую-то клятву произносила. Или присягу. − Я хочу, чтобы Вы знали. И я, и моя сестра считаем Вас гением. Даже не гением! Избранным! Мессией. Вы всегда можете на нас рассчитывать. До конца. Что бы ни случилось!

− Кхм!.. − смущённо покряхтел Паутов. Он вообще-то не любил подобных вещей. Терялся и не знал просто, как себя в такой ситуации вести. − Н-да… Я, конечно, тронут, но…

− Сергей Кондратьевич! − твёрдо сказала девушка. − Мы от Вас ничего не требуем и не просим. Да и не можем ничего ни требовать, ни просить. Я просто хочу, чтобы Вы знали, вот и всё. Я должна была это Вам сказать. Впрочем, − после паузы уже более мягко и не так торжественно добавила она. − Одна просьба у меня всё-таки есть. Личная. Обращайтесь ко мне, пожалуйста, на «ты». Да и к сестре моей тоже.

− Ладно, Полин, − Паутов неуклюже попытался обратить всё в шутку. − Примем к сведению. Приятно, конечно, иметь таких прекрасных и преданных поклонниц. Надеюсь, сестра у Вас… у тебя такая же красивая, как и ты.

− Не хуже! − безапелляционно заявила девушка. − Мы вообще с ней очень похожи.

− А как её хоть зовут-то? − Паутов почти уже пришёл в себя. Лицо только ещё горело.

− Алла.

Прошло уже минут пять после разговора с Полиной, а Паутов всё так и сидел с трубкой в руке. Каждое общение с девушкой оставляло в душе какой-то странный и непонятный след. Будто на скрижалях её резцом кто-то линии свои уверенно и твёрдо проводил. Писал что-то огненными буквами. «Мене, текел, фарес». Вот и от этой беседы впечатление у него осталось очень сложное и противоречивое. Двойственное, что ли. Он и сам не мог ещё до конца в нём разобраться. Словно надвигалось что-то. Гроза какая-то. Буря! И отдалённые раскаты грома уже слышались вдали.

Он ясно почувствовал, что никакие это не шутки. Что девушка говорила искренно совершенно. Она действительно в это верила. Да чего там верила, убеждена просто была! Что он мессия. А это последнее совпадение с именем! Это вообще уже чертовщина какая-то. Дьявол опять, что ль, игры свои затевает? Хвостом крутит? Сигналы шлёт? И опять сплошное красное сейчас попрёт? Хорошо бы. А то чего-то последнее время… Непруха только одна сплошная… Что ж, ставлю тогда на красное. Ва-банк, как раньше!.. «Я бы отдал всё, только что я отдам? / Ибо ставок больше нет», − всплыли вдруг в памяти слова какой-то старой-престарой песенки. Будто напел их в голове насмешливо кто-то.

Да ну! − криво усмехнулся он, вертя машинально трубку и словно никак не решаясь всё её положить. − Ну, имя совпало. Подумаешь! Мало ли на свете Алл? А это всё бредни бабские. «Всегда!.. до конца!..» Мужика просто нет, вот и!.. Ищет себе кумира. Идеал, блядь. Влюбится завтра в какого-нибудь прынца-герцога-барона, в Ивана-дурака какого-нибудь распрекрасного, и вся эта блажь сразу из башки и повылетит. И забудет в тот же миг о моём существовании. Все эти их бабские «навсегда»!..

Паутов вспомнил великолепную и ослепительную Полину. Представить, что у неё есть какие-то проблемы с мужиками, было решительно невозможно.

Ладно! − он почесал трубкой себе за ухом, удивлённо посмотрел на неё (а чего это я?.. так и держу?..) и аккуратно положил на рычаг. Телефон тут же затрезвонил опять, как будто только того и ждал.

Паутов почему-то был уверен, что это снова Полина. Но это был снова Сучков.

− Сергей Кондратьевич! − захлёбываясь и глотая слова, тут же возбуждённо затараторил он. − ГКИ продлило сроки чековой приватизации! Как Вы и предсказывали!! И выставило почти всю нефтянку и даже Газпром! Наверное, Ваше письмо так подействовало. Мне нужно обязательно к Вам подъехать! Срочно!

− Подъезжай! − решительно сказал Паутов. − Прямо сейчас можешь?

− Так сколько, ты говоришь, у нас ваучеров? − медленно переспросил Паутов. − 15 миллионов почти? Очень хорошо! А у остальных фондов? Не в курсе?

− У остальных фондов ничего практически нет, − радостно сообщил Сучков с таким гордым видом, словно это его личная заслуга, что так оно всё в итоге здорово получилось. Как он и предвидел! И − предсказывал!

Паутов только мельком глянул на него и внутренне усмехнулся. Ну-ну!

− Все же сразу вложили всё тогда. Как только письмо из Госкомимущества получили.

− Замечательно! − удовлетворённо откинулся на спинку кресла Паутов. − Значит, мы единственные крупные игроки сейчас. Фактически.

− Кроме банков, − осторожно подсказал Сучков.

− Да, кроме банков, − согласился Паутов. − Но при необходимости мы можем и на свои банки ещё ваучеров подкупить. Да у других банков можем перекупить. Вопрос цены. Было бы зачем. Сколько процентов Газпрома выставляется, и сколько мы на свои 15 миллионов приобрести сможем?

− Нет, Газпром мы приобрести вообще не сможем, Сергей Кондратьевич.

− Почему это? − недоумённо воззрился на своего управляющего Паутов.

− Понимаете, Сергей Кондратьевич, они хитро всё сделали, − заспешил тот. − 5,2% акций РАО «Газпром» продаётся на чековом аукционе на территории Ямало-Ненецкого автономного округа малочисленным народам Севера, − управляющий выразительно посмотрел на внимательно слушавшего Паутова. − Ещё 28,7% акций передается населению других регионов, в которых размещены газодобывающие и газотранспортные предприятия РАО «Газпром» — пропорционально стоимости основных фондов объекта на соответствующей территории. Но все продажи только на закрытых аукционах. То есть мы туда влезть не сможем.

Но это ничего, Сергей Кондратьевич! У нас и с нефтянкой всё очень хорошо получается! Мы сейчас…

− Не сможем, говоришь? − не слушая больше, перебил, ухмыляясь, Паутов. − А мы попробуем!

− Алло!.. Привет, Коль. Слушай, чего я тебе звоню. Тебе от Сучкова сегодня подвезут список регионов. Надо будет немедленно связаться с управляющими наших пунктов там, в этих регионах, чтобы они на все средства, какие у них только есть, скупали у населения ваучеры… Да-да, ваучеры. У местного населения. И пусть подписи за ваучеры тоже теперь продают… По цене по какой? Подумайте там сами, в зависимости от региона. Только не жадничайте. Чтобы нам эти ваучеры действительно несли… И скажи, пусть не боятся деньги тратить, деньги мы им ещё пришлём, сколько потребуется… В неограниченном количестве, скажи, пришлём. Так что пусть не стесняются!.. И поручи нашему региональному отделу, пусть людей подыщут, на кого можно будет эти ваучеры потом оформлять… Да, из жителей тех регионов, естественно… Ну, кто понадёжнее. Всё понял?.. Ну вот, и займись пока. А я тебе письмо ещё попозже пришлю с подробными инструкциями. Но ты уже сейчас, не теряя времени, начинай заниматься. А то хрен его знает, когда я ещё пришлю, тут какие-то дела мудацкие постоянно наваливаются… Да нет, какая «неделя», до завтра уж точно пришлю! Просто я сегодня прямо хотел… Да… Угу… Ладно, давай!

«Не сможем»! − усмехнулся Паутов, вешая трубку. − Ещё как сможем!

− Блядь, куда ты пропал?! − Паутов уже почти и забыл за всей этой суетой про Зверева. Но сразу же и вспомнил. И про Аллу тоже. Сердце снова тут же сладко заныло. − С утра тебя ищу! Слушай, подъезжай-ка!.. (А чего «подъезжай-ка»? − подумал вдруг он. − Можно и по телефону сказать. Тоже мне, тайна! Даже если и подслушивают. Да по хую! Пусть слушают.) …Или нет, возьми ручку и бумагу… Записывай. Алла… Да, Алла. Дёмина… Или Белова… (Может, развелась?) …Год рождения 55-й или 56-й. Ну, и 54-й на всякий случай посмотри… Да. Это моя однокурсница, я её на встрече в институте видел… (На хуй я это говорю?!) …Надо её срочно найти. Мне нужен её адрес и телефон. И вообще вся информация о ней. Состав семьи и прочее. Где работает… Ну, всё, в общем, что нароете. Пофотографируйте, кстати, её там. И мужа тоже. Всех!.. Да, насчёт мужа, я только что сообразил. Блядь, может, она развелась уже и ещё за кого-нибудь вышла, и фамилия у неё теперь совсем другая. И не Дёмина, и не Белова. Короче, значит, точная информация это только год рождения и МИЭМ заканчивала, факультет прикладной математики, в 78-м году. Да… Ну, и имя. Хватит, я думаю?.. Несколько будет, пришлёшь, я отберу. Да и не было там больше никаких Алл. У нас вообще на потоке баб мало было. Работайте, в общем. Что у нас там, нормально всё?.. Ну, и слава богу. Будут новости, звони. Жду! Стой-стой! − спохватился он. − Белова это же её девичья фамилия. Значит, она тоже не могла измениться. Так что пометь там. Может, пригодится… Ага… Ну, всё! Да, стой! − Паутов помедлил. − И вот ещё что. Не надо, чтоб об этом все знали… Вот и хорошо, что понял. Звони.

Та-а-ак!.. − возбуждённо потёр он руки. − Попалась, которая кусалась? Теперь не удерёшь!

− Ёб твою мать! − Паутов удивлённо смотрел на трубку. − Да что они все сегодня? Сбесились? И этот туда же. Какой-то день приездов прямо!.. Ладно, надо пока рекламщику позвонить, чтоб время не терять.

Он быстро набрал знакомый номер.

− Алло!.. Да, привет… Слушай, вот что. Свяжись с Сучковым или с Евлаховым, возьми у них список регионов… Да, они в курсе. Скажи, это по Газпрому… Да. Заряжай в местной прессе во всех этих регионах нашу рекламу. «Сенсация! Наши подписи продаются теперь и за ваучеры!»… Да. Именно этот текст. Я не думаю, что нам и в региональной прессе всё перекрыли. Забыли наверняка. Бардачина же. А им там деньги нужны, бедные они все. Так что проблем, я полагаю, особых не будет… Везде заряжай! Где только можно. В газетах, на телевидении, радио, ну, везде, короче. По полной программе… Да… Бюджет? Неограничен. Чем больше, тем лучше… Всё, давай. Звони, как там будет… Давай!

Во-от так! − Паутов крутанулся в кресле. − «Не сможем»!.. А, чёрт, забыл!..

Он снова набрал номер рекламщика.

− Да, это опять я! Забыл, блядь, как обычно! Склероз! Слушай, ты ещё у Евлахова насчёт указателя уточни. Вкладчики жалуются, что найти нас сложно… Да обычный указатель от автобусной остановки! Типа: «за паутовками − туда!»… Ну, знаю я, знаю, что офис с остановки виден, но трудно нам, что ли, указатель ещё установить? Если просят?.. Да прямо на столбе на каком-нибудь, чего там!.. Да стрелку обычную!.. Да, да! Обычную стрелку. Уточни, в общем, у Евлахова, где там именно надо её повесить, и реши эту проблему… Ну, всё, давай.

Ну, что?.. − Паутов с наслаждением потянулся. − Теперь всё?.. Ничего не забыл?.. Чаю, что ль, пойти пока попить?

− Ко-оль! − громко позвал он. − Ко-о-оль!!.. Завари чайку, а? − попросил он заглянувшего в комнату домового. − Или лучше кофейку. И сделайте вы в конце концов эту проклятую кнопку! − он раздражённо ткнул несколько раз пальцем в сломанную ещё при обыске и так и не работающую с тех пор кнопку вызова. − Говорил же! Чего я тут ору, как мудак!

− Какие лю-юди!.. − Паутов, напившийся только что кофе со сливками, пообщавшийся на кухне с кошками и попугаем, сытый и довольный, чуть приподнялся навстречу ЛППР-овцу. − Брысь! − грозно прикрикнул он на тоже уже просунувшуюся было в комнату любопытную чёрную кошачью голову. Та тут же исчезла. − Прикрой дверь, − попросил он депутата. − Привет! − Паутов протянул Александру руку. − Ну, чего там, какие у нас новости в Государственной Думе Российской Федерации? Трудимся? Служим народу?

− Трудимся, Сергей Кондратьевич, трудимся, − кивнул Александр, усаживаясь на только что, в очередной раз (какой там по счёту-то уж за сегодня?), принесённый из кухни домовым стул. − Служим. По Вам все соскучились.

− По мне! − хмыкнул Паутов, выразительно глядя на откровенно ухмыляющегося ЛППР-овца. − Всему своё время. «Утром стулья − вечером деньги». Как договаривались.

− Насчёт стульев я, собственно, и приехал, − ЛППР-овец мельком глянул на дверь. − И насчёт денег тоже. Тут можно разговаривать? − он обвёл взглядом комнату.

− Можно, − Паутов выдернул телефонный шнур из розетки и отключил мобильник. − Свой тоже отключи лучше, − Александр отключил. − А ещё лучше и аккумулятор вынь, − Александр вынул. − Вот теперь можно. Так чего там у нас? Со стульями-то?

− Со мной связывались люди из Ген.прокуратуры, − ЛППР-овец опять покосился на дверь. − Выйти с ходатайством о лишении Вас неприкосновенности должны на днях уже. Все документы готовы. Но они могут тупить с выходом.

− А зачем мне это надо? − медленно, словно раздумывая, протянул Паутов, не сводя глаз с депутата. − Меня же и так не сдадут? Все же на крючке? С подписями? Вся Дума?

− Люди сказали, что план такой. Выходить столько раз, сколько потребуется. Они знают про эту ситуацию с подписями.

− Та-ак!.. − выпрямился в кресле Паутов. − Весёлый разговор. А это что, законно? Они разве могут неоднократно выходить? Если Дума откажет?

− По-видимому, могут, − пожал плечами Александр. − Прецедентов пока не было, но с Вами всё, Сергей Кондратьевич, в первый раз происходит.

− Хм… Поня-ятно!.. И сколько они просят? Люди эти? За свой тупёж?

− Пять лимонов зелени. В месяц. Больше они пока гарантировать не могу. Только на месяц. А там по ситуации. Если, говорят, сверху не поступит прямого указалова, то могут долго тянуть. Тем более лето уже сейчас на носу, Дума на каникулы уйдёт…

− А если поступит?

Депутат снова пожал плечами.

− Ясно. Пятёрочка в месяц, значит… − Паутов, покусывая губы, быстро прикидывал про себя. Время! Главное сейчас время!! На Западе успеть раскрутиться!.. И с Газпромом… Б-блядь!.. Да и не такие уж большие деньги, в общем-то. Пять лимонов, всего-то. По-божески ещё. Паника в сто раз дороже обойдётся. Да в какие сто!.. Могли бы и полтинник выкатить. Если б знали мою ситуацию. − Ладно, хорошо! − решительно произнёс он. − Пусть будет так. Скажи, пусть работают. Я согласен. Когда деньги им надо?.. Через тебя, естественно? − он понимающе усмехнулся.

− Естественно, − ЛППР-овец ясно и открыто, аки младенец чистый и невинный, смотрел Паутову прямо в глаза. − Как обычно. Напрямую же все боятся.

− Слышь, Саш, − Паутов заговорщически подмигнул. − А три лимона не спасут отца русской демократии? Вот по глазам вижу, что спасут!.. Ладно, ладно, шучу я! − расхохотался он, видя, как изменилось лицо депутата. − Не напрягайся так. Пятёрка в месяц, как договорились. Моё слово твёрдо, как агат. Ты же знаешь.

Этим же вечером Зверев привёз Паутову все данные Дёминой Аллы Васильевны: год рождения 1955-й, паспорт номер… серия… прописана… замужем… и прочее, и прочее. Адрес, телефоны, домашний, мобильный и рабочий.

Работала она, кстати, как оказалось, на кафедре всё в том же МИЭМе. Как, судя по всему, оставили её там после окончания института, так она все эти годы на кафедре на этой и просидела.

И видеокассеты с записями Зверев тоже привёз. Её и её мужа. (Детей у них почему-то не было.)

Паутов в десятый раз уже, наверное, просматривал запись и чувствовал, что тонет. Это была ОНА! Поначалу-то, в первые мгновения он даже и не узнал её, ту, СВОЮ, двадцатилетнюю, юную, божественно-прекрасную Аллу (по крайней мере, так он её помнил, такой она ему в воспоминаниях и мечтаниях всегда представлялась) в этой немолодой уже, полноватой слегка,.. да вообще обычной, по сути, сорокалетней женщине заурядной совершенно внешности, но уже через секунду буквально, как только он окончательно убедился, что да! это именно Алла, его Алла, сомнений нет! всё волшебным совершенно образом изменилось внезапно. Возраст её вдруг исчез! Это была опять ОНА, и у неё не было возраста.

Паутову стоило огромных трудов, чтобы не позвонить ей немедленно! прямо сейчас! этим же вечером! Он понимал прекрасно, что это глупо, неразумно, по-мальчишески, по-детски − она дома наверняка, муж рядом! − но ничего не мог с собой поделать. Не мог противиться искушению, совершенно непреодолимому. Это было просто наваждение! Как уж он удержался, он и сам не понимал.

Он вспомнил, как читал где-то, что верные супруги-де живут друг с другом не потому вовсе, что вместе им хорошо, а потому, что порознь плохо. Гормон разлуки какой-то там хитрый в организме в этом случае вырабатывается. Чтоб не разбегались. Собственно, у самцов он в основном вырабатывается (исследования на мышках проводились, на полёвках, кажется). Они впадали, как правило, в тяжелейшую депрессию, теряли аппетит и прочее. Не сопротивлялись даже особо, когда их топили! Волю к жизни фактически теряли. Самки же гораздо большую живучесть проявили и гораздо легче всё это переносили, разлуки все эти. Тоже, конечно, переживали поначалу, не без того, но быстро справлялись. Приходили в себя! И нового самца вскоре активно искать уже себе обычно начинали. Без особых депрессий и потерь аппетитов, в общем, обходились. Без фанатизма! Любовь любовью, а обед обедом.

Паутову ещё тогда, сразу же почти пришло в голову, что у самцов это, по сути, полный аналог ломки получается. Как у наркоманов со стажем. Плотно уже присевших на иглу. Когда наркотик принимают не для кайфа вовсе, а просто потому, что иначе кирдык. Ломка! «Абстинентный синдром», или «синдром отмены», то есть необходимость снова и снова принимать наркотик, чтобы не испытывать страшных ощущений, связанных с его отменой.

Во-во! Наркоман. Абстинентный синдром. Синдром отмены. Необходимость всё время общаться с самкой. А наркотик она сама тебе и вспрыскивает. Как изумрудная оса таракану. Укус которой, как Паутов тоже где-то когда-то с содроганием прочёл, превращает здорового и активного таракана, гораздо более крупного и сильного, чем сама оса, в тупоголового зомби. Способного ещё, правда, самостоятельно передвигаться, но не способного уже самостоятельно выбирать направление своего движения. Жалит причём оса точно в мозг! После чего преспокойненько берёт бедного таракана за усы (за рога, блядь!) и ведёт прямиком к своему собственному дому (в стойло!!). Таракан при этом послушен, как собачка на поводке. Добравшись до гнезда, безжалостная оса откладывает яйца в брюшке покорного таракана, а вылупившиеся позднее личинки жадно пожирают несчастное насекомое. В итоге от таракана остаётся лишь практически пустая оболочка.

Вот так же вот и самка… ну, женщина. Жалит постоянно при общении. Бессознательно, на ментальном уровне. Так она природой запрограммированна, чтобы самца возле себя удерживать. Яд вспрыскивает, наркотик. Бороться с этим невозможно, это чистая физиология, гормоны. Это всё равно, что с героином «бороться». Колоться не надо, а если уж укололся (укололи, блядь!.. ужалили!!), то всё. Физиология. В итоге останется лишь практически пустая оболочка.

Единственное, что может защитить и нейтрализовать, это яд другой осы. Тьфу!.. Самки. Женщины. Всё-таки они индивидуально различаются, эти яды, и у новой особи (более молодой и красивой, скажем) он может оказаться сильнее, чем у старой. И тогда… Из огня да в полымя. От одной осы − к другой. В рабство. Словно собачонка на поводке. Как в анекдоте, в общем. «Как ни крутись, всё равно выебут». Сожрут. Femina nihil pestilentius. <«Нет ничего пагубнее женщины» — лат.>

Паутов подошёл к окну и отдёрнул штору.

Темень, блядь, ни черта не видно… Гуляют, интересно, с собаками по вечерам? На поводке…

У самого Паутова собак никогда не было. Только кошки. С собаками слишком хлопотно. Гулять надо постоянно, да и… вообще внимание уделять. А кошка сама по себе живёт. Внимания особого не требует.

Хм… − он снова вгляделся в темноту. А чего там вглядываться, темень, и темень. Детская площадка, впрочем, была слабо освещена. Но собак там сейчас не было. − Гуляют, наверное. Короче! − он опять задёрнул штору и отошёл от окна. − Вот у Аллы, − Паутов вздохнул и привычно постучал ногтем по стеклу аквариума, − яд точно к моему организму подошёл. Идеально! Сколько лет прошло, а так в крови и остался, сволочь. Не рассосался. И никакие другие осы, блядь, не помогают ни хуя! Даже более молодые и красивые. Да ебись всё в рот!!

На следующий день с утра на Паутова опять навалилась куча дел. Эта проклятая текучка!

Сначала Алексей позвонил из Думы и поинтересовался, не нужны ли депутату Паутову гос.дача и персональный автомобиль с шофёром? Можно-де пробить. А на ворчание Паутова, что ему вообще ни хуя от государства нашего не нужно, причём, давно уже, помощник стал долго и нудно объяснять, что «это, мол, неправильно; мы, мол, Сергей Кондратьевич, с людьми полезными так перессоримся со всеми, мы же им заработать на нас не даём» и пр. и пр. Пока наконец выведенный из себя Паутов не заорал в трубку:

− Да отъебись ты от меня со своими дачами!!! Завтра же ведь во всех газетах будет!! Что Паутову дачу дали. Никому не дают, а ему дали. С какого хуя? Новое дело ещё заведут. Возьмут этих людей за жопу, и расскажут они всё и весь расклад дадут! От и до. И сдадут меня с потрохами!! Ты чё, не въезжаешь, что ль?! Под монастырь меня хочешь подвести?! Объясни этим «людям», мудакам этим полным, что не можем мы ничего брать!! Куда они лезут, кретины?! Башку под топор суют?!

Потом позвонил Евлахов и сообщил замогильным голосом, что поступил звонок, что в центральном офисе заложена бомба.

− Опять? − изумился Паутов. − Позавчера же закладывали? И на прошлой неделе?

− Да, Сергей Кондратьевич, опять. Мы уже вызвали сапёров.

− Работу не прекращайте! − распорядился Паутов. − Всё равно это хуйня всё. Под мою ответственность.

− Мы обязаны эвакуировать персонал и остановить работу, Сергей Кондратьевич, − извиняющимся тоном пояснил управляющий. − Иначе нас закрыть могут.

− Ёб твою мать! − в сердцах выругался Паутов. − Да что за блядство!? А когда сапёры приедут?

− В прошлый раз только к вечеру приехали.

− Ну, договорись там с ними! Чтоб к нам сразу приезжали!

− Они не могут просто физически, Сергей Кондратьевич. У них специальная собака для поиска взрывчатки, а эта собака одна на всю Москву.

− Я охуеваю! − Паутов даже не знал, что и сказать от изумления. − Я просто охуеваю! Какая ещё собака?! И почему она у них одна?

− Специальная ищейка с дипломом. Они дорогие, только в одном питомнике на всю Россию, где-то под Тверью выращиваются. Сапёры говорят: у нас денег нет на вторую собаку.

− Ёбаный в рот! Ну, просто, ёбаный в рот! − Паутов несколько секунд лишь молча вращал глазами. − Значит, так, − наконец обрёл он дар речи. − Срочно съездите в Тверь и купите нам свою собаку. Собственную. С дипломом! И, если надо, с инструктором!! Или даже со всем питомником!!! Но этой собачьей проблемы у нас больше быть не должно. Ты меня понял?.. Вот и хорошо. Дерзай!

После Евлахова позвонил Сучков с какой-то полной хуйнёй по поводу своей долбаной статуэтки. Причём нуденье его Паутову пришлось слушать минут пятнадцать.

После Сучкова…

Потом… потом… потом…

Фу-у-у!.. − Паутов только что в очередной раз положил раскалённую почти докрасна трубку и с тоской смотрел на снова уже отчаянно надрывающийся телефон. − Ну, кто там, блядь, теперь-то?

Так незаметно пролетело утро. Когда он наконец слегка освободился и кинул взгляд на часы, было уже полпервого. Можно было звонить Алле.

Ну, что? − он вдруг понял, что волнуется. Даже не просто волнуется − боится. ОН − боится! Но факт оставался фактом. − Яд проклятый! − Паутов криво усмехнулся, дрожащим пальцем тыкая в кнопочки. − Изумрудной осы. Никуда он не делся. Ужалила тогда в мозг… Как таракана… Физиология чёртова, хули сделаешь!..

Он решил позвонить с мобильного. Мысль, что слушает кто-то, была неприятна. Мобильный всё же посложнее… А хотя… Но всё равно! Хоть иллюзия!.. В трубке уже слышались гудки вызова. Ну?!

− Алло!

Паутов сглотнул, услышав ЕЁ голос:

− Алло, Алл, привет!

− Кто это?

− Это Паутов, Сергей… Помнишь меня?

− Зачем ты мне звонишь?

Паутов болезненно вздрогнул, как от удара хлыста, услышав этот её ледяной тон, и почувствовал, что всё внутри словно оборвалось. Это был какой-то оживший его кошмар! Именно так он всё и представлял себе всегда, все эти годы. Как он отыщет когда-нибудь её телефон, позвонит, а она даже не захочет с ним разговаривать. Точно так же, как тогда, в институте. Всё повторится. Несмотря ни на что! Ни на какие его успехи, достижения!.. Пусть он даже завоюет весь мир и бросит к её ногам! Всё равно. Не имеет значения. «Я не люблю тебя, герой!» ОНА − нечто высшее, и психология её непостижима.

Блядь, этого не могло быть!! Но это было.

− Ну, как зачем?.. Как зачем?.. − растерянно, будто нашкодивший мальчишка, забормотал он. − Ты же знаешь!.. Я…

− Не звони мне больше, − в трубке послышались короткие губки отбоя.

Паутов в полной прострации смотрел на трубку и будто всё ещё не верил. Затем медленно-медленно и очень аккуратно, словно боясь сломать, закрыл пластмассовую крышку. Телефон тут же запищал снова. Паутов так же медленно и заторможено нажал на POWER, подождал, пока дисплей погас, тяжело встал и подошёл к аквариуму. Рыбки плавали всё так же спокойно и неторопливо, время от времени равнодушно поглядывая на него сквозь стекло. Словно ничего и не произошло. Словно мир только что не рухнул, не разбился вдребезги. Словно не погасли в нём разом все цвета, не померкли все краски. Кроме одной-единственной. Чёрной. Или даже нет. Серой! Всё, к чему он стремился, чего добивался, все эти вкладчики, Думы, деньги, всё потеряло вдруг всякий смысл. Всё стало серым и ненужным. Мир потерял вдруг смысл! Ведь в нём не было ЕЁ.

Он стоял и стоял у аквариума, тупо и бездумно глазел на рыбок и всё никак не мог отвести от них взгляда. И просто физически ощущал, как какой-то вселенский холод заполняет всё внутри. Поднимается всё выше, выше… Вот сейчас дотянется до сердца, и!..

А вот интересно, − внезапно пришло ему в голову. Точно подсказал услужливо кто-то. − Если бы она сейчас рядом со мной стояла. Рыбки ведь даже и внимания бы на неё никакого не обратили. Так же бы себе плавали и плавали… Рыбкам она до фонаря. Хм… Богиня… Небожительница… И кошкам, и попугаю. Тоже по фигу. Наша холодная и неприступная, великая Алла Васильевна Дёмина. Да вообще всем вокруг! Кроме меня. И чего она, собственно, трубку-то бросила? Ну, сказала бы вежливо: я, мол, замужем, извини!.. Мужа люблю. Спокойно, по-человечески. Я же не грубил, не хамил, слова даже сказать не успел…

(− Хулиганка, понимаешь! Ничего же не сделал ещё, слова даже сказать не успел! − вдруг некстати припомнился ему известный эпизод из «Кавказской пленницы».

Да нет! − с досадой отогнал он эту дурацкую мысль. − Тут не то совсем!)

…Н-да… А то, на встречу эту на мою пришла, значит, а теперь… трубки она с понтом швыряет. Ну, не приходила бы, я бы о тебе и не вспоминал ещё сто лет. И не звонил бы, и не надоедал. Тоже мне!.. фря! Сука просто обычная! Как и все они. Позвонил − значит, на привязи ещё. На крючке. Значит, яд ещё действует. Бабы эту всю хуйню сразу просекают. Клювом чуют, на уровне инстинкта. По интонациям, по разговору… В игры, короче, играет со мной свои бабские.

Только зря ты это. Мне, милочка, не двадцать лет, − Паутов почувствовал, что вновь обретает уверенность в себе. И уверенность эта была злая и безжалостная. И холод внутри исчез. Сразу! И без следа. − Я с тобой церемониться теперь не буду. И не потерплю, чтобы мной манипулировать пытались. Попробуем, конечно, по-хорошему, а не получится − пеняй на себя. Можно и по-плохому. Не привык я, дорогая моя, чтобы со мной так разговаривали. И привыкать не собираюсь. Незачем мне! И всё, что я хочу, я всегда получаю… Во-от так!.. Получу и на этот раз. Выебать тебя, к примеру, хоть сегодня можно. Свистнуть, вон, охранникам!.. И притащат через час в мешке, как овцу. Богиню, блядь, нашу олимпийскую, недотрогу! С-с-сука!.. Не стоило трубочку швырять, мадам, не стоило! Это была ошибочка.

Прошло две недели. Событий, как ни странно, почти не было. Были, конечно, но ничего сверхъестественного. Обычная текучка.

Во-первых, − и это было главное событие! − у Паутова сдохла его любимая скалярия Маруся. С которой он подружился и даже разговаривал по вечерам. (Жаловался в основном на свою распостылую жизнь. Маруся слушала сочувственно. Это Паутову в ней очень нравилось.)

И Паутова чуть истерика не случилась. Он срочно вызвал аквариумщика-Костю и долго орал на него, кажется, даже топал ногами. Костя невозмутимо слушал, раскладывая свою огромную сумку.

− От старости, наверное, − наконец флегматично заметил он, доставая своим длиннющим сачком порядком обгрызанное уже другими рыбами тело несчастной Маруси. − Не волнуйтесь так, Сергей Кондратьевич, скалярии не проблема, завтра новую привезу. Вот если бы барбусы сдохли, которых я в последний раз привозил!.. Или чёрные телескопы!..

Паутов посмотрел на него, но смолчал.

Лучше бы все барбусы твои сдохли! − злобно подумал он. − Вместе с телескопами. Ничего ты не понимаешь в рыбах. Прощай, Маруся! Блядь, теперь и поговорить-то вечером не с кем будет!! Кошкам всё до пизды, попугаю тем более.

Во-вторых, позвонил рекламщик и, запинаясь слегка, сообщил, что договориться насчёт указателя удалось. После чего наглухо замолчал.

− Ну? Ну? − ободрил его Паутов. − Начал хорошо. И сколько они объявили?

− Кхм-кхм!.. − рекламщик зачем-то откашлялся. − Пятьдесят три миллиона двести пятьдесят тысяч.

− Всего-то?! Чего так дёшево? − приятно изумился Паутов.

− Долларов.

− Вот интересно, − после бесконечной паузы задумчиво произнёс Паутов. − Как они считали? Ведь не пятьдесят миллионов, не круглая цифра, а именно пятьдесят три двести пятьдесят тысяч! Всё рассчитано до тысячи! То есть сначала лимон, наверное, выкатить хотели… Сколько там, кстати, обычная цена такой стрелки? Реальная?

− Да пятёрка, максимум! − возмутился рекламщик. − Да и то много. Пять тысяч, в смысле, − тут же поспешно пояснил он на всякий случай. − Не миллионов, конечно.

− Ну, вот, − неторопливо продолжил своё рассуждение Паутов. − Сначала, наверное, решили лимон. «Чего там ему лимон? Для него, небось, меньших сумм-то и не существует. Он всё лимонами меряет». Потом прикинули: ну, мало лимона! на всех не хватает! подумали: «Да хули там лимон! Давай уж пять! Какая ему разница? Один или пять?.. Да давай уж десять!!.. Да давай уж пятьдесят!!! Чтобы всем по десятке!.. Блядь, а Петьке же ещё отстегнуть придётся. Он же наверняка узнает. Чтоб помалкивал. Ещё трёшка. Пятьдесят три, значит. Всё, ничего не забыли?» − «Слушай, а давайте ещё и по тачке себе купим! Скромненькие, по полтинничку!» − «Давай!!» − «Ну, всё. Значит, пятьдесят три двести пятьдесят. Так и порешили». Вот так и появилась на свет эта удивительная совершенно сумма в пятьдесят три миллиона двести пятьдесят тысяч, − Паутов вздохнул.

− Так что мы делать будем, Сергей Кондратьевич? − неуверенно хихикая, осторожно поинтересовался рекламщик.

− А ничего, − Паутов снова вздохнул. − Я поручу, чтоб стрелку просто повесили без всякого разрешения. А кто? − хуй знает. Не мы. Сорвут − новую повесим. Пусть ловят. Только кто ловить-то будет? И срывать? − он в третий раз вздохнул. − Местное отделение? Которое у нас тут кормится постоянно? Подписи каждый день без очереди меняет? А больше вроде некому. Короче, пошли их на хуй. Жадничать, скажи, не надо. На старых машинках покатаетесь.

В-третьих, Сучков получил наконец свою статуэтку (всё рвался, мудак, её привезти показать), после чего гордо отбыл в Нью-Йорк на эту свою конференцию, уже в звании «открытия года в области финансов и экономики». («Что за идиотский титул?!» − думал невольно Паутов, слушая вполуха его восторженную трескотню.)

В-четвёртых, Полина с сестрой успели уже прибыть на Остров (так они теперь в разговорах между собой называли эту маленькую, но гордую карибскую республику, да её, впрочем, и местные все, как выяснилось, только так обычно и называли) и зарегистрировать там оффшорную компанию. Более того, даже и договориться об экстренном получении игровой лицензии успели. Вне всех обычных сроков и порядков. На каком-то там внеочередном заседании парламента.

(Лицензии у них только парламент выдавал. Дело государственной важности же! Естественно. Единственный источник доходов фактически. Кроме кокосов и бананов. Хотя насчёт бананов Паутов и сомневался. Растут хоть они там?)

Полина вообще оказалась девушкой на редкость толковой и смышлёной. Паутов не мог на неё нарадоваться. «Вот кого по уму-то следовало бы управляющим назначить! − не раз уже приходило ему в голову. − Вместо этого мудака Евлахова».

Евлахов Паутова разочаровывал. Более того, даже беспокоить слегка начинал. Слишком уж суетливым он оказался, этот Евлахов. Причём не по делу суетливым. Какое-то мелькание постоянное, мельтешение. Инициативами своими уже достал просто. Да заебал! Поначалу-то Паутову это даже нравилось («проявить себя хочет!.. старается человек!..»), но сколько же можно-то? Да каждый день ведь, бля! То одно, то другое. Вникай во всю эту его хуйню, совершенно бессмысленную причём, большей частью. Ну, то есть, смысл-то там, положим, и присутствовал, если уж быть до конца справедливым, но обычно и выеденного яйца не стоящий. Как и у всех этих… вундеркиндеров. Вообще было очень похоже, что нового господина управляющего крыша просто поехала от своего излишне стремительного карьерного взлёта и такого внезапного и сказочного почти поворота судьбы.

Паутов взял-то ведь его из обычных мелких клерков, из шестёрок, как до этого Сучкова. Но если в первом случае всё решила имеющаяся у Сучкова на тот момент лицензия финансового брокера-шмокера, то здесь причина крылась в ином. Паутов хотел подстраховаться. Чтобы завязок никаких, личностных отношений и дружб-приятельств со старым управляющим, Гутовым, у нового, не приведи господь, не оказалось. Совсем! Поэтому-то он и выбрал произвольного фактически, маленького рядового человечка с самого низа. Дабы уж наверняка. Молодого ещё причём, чтобы и разница в возрасте существенная у него с Гутовым имела место быть. Чтобы уж точно не могли они никак дружиться!

А что до того, справится ли?.. А-а!.. Это Паутова особо не волновало. А чего там «справляться»-то? Работёнка, в сущности, не бей лежачего, совершенно простейшая и пустяшная. Любой справится. Если только он не полный дебил. Сиди да «контролируй». Чуть что − наверх докладывай и жди дальнейших указаний. Всё равно решения все Паутов сам всегда принимал, единолично. Так что…

Увы! «Суха теория, мой друг, а древо жизни зеленеет». И теперь он начинал прозревать и подозревать с беспокойством, что всё тут далеко не так легко и просто. Как ему поначалу-то казалось. И что и здесь существуют свои незыблемые законы, нарушать которые безнаказанно никому не позволено. Люди всё-таки не шахматные фигурки. Нельзя в одночасье менять по своему усмотрению всю их жизнь, возносить до небес, возводить из грязи в князи. Они таких перегрузок не выдерживают. Психика ломается. И в постепенности карьерного роста таится, похоже, свой глубокий смысл. От меньшего к большему! Только так. И никак иначе.

А то, что же это?! Да ёб твою мать, второй случай подряд! Сначала Сучков, теперь этот… администратор, блядь, великий ещё выискался! Тут и о Гутове пожалеешь, ей-богу. Тот хоть без амбиций был. Знал своё место. Воровал себе потихонечку и не рыпался. Не лез, куда его не спрашивают. Этот же!.. Егоза какая-то неугомонная! В каждой бочке, блядь, затычка. В жопе шило.

Как бы то ни было, но не вызывало уже практически никаких сомнений, что свежеиспечённый управляющий Паутова оказался из молодых да ранним и сам возомнил себя чуть ли не Паутовым-2 (пока! пока − два!.. но ведь всё впереди). Дескать, Сергей Кондратьевич, да, гений, титан, стратег! никто и не спорит!.. но… В людях не очень хорошо разбирается,.. да и вообще, с тактикой у него плоховато. Н-да-с. Он всё стратегически мыслит, парит! а вот обычные, земные проблемы… Тут он слабоват. Да-да, слабоват-слабоват, чего уж там греха таить! Оно и понятно, некогда ему об этом думать, о всех этих мелочах, тут нужен человек совсем другого склада. Такой вот, например, как он, Евлахов. Практик!

Ох, не ндравится мне енто чтой-то! − всё чаще и чаще последнее время мрачно размышлял Паутов, кладя с невольным облегчением трубку после очередной утомительно-бессмысленно-пустопорожней беседы со своим не в меру энергичным и ретивым молодым управляющим.

Тот же с каждым разом держался всё увереннее и независимее и разговаривал с Паутовым уже чуть ли не снисходительно-покровительственно. Как с малым дитятей. Или с парящим в эмпиреях гением. Что почти одно и то же на его взгляд, похоже, было. Как с человеком не от мира сего, в общем. «Нам, мол, Сергей Кондратьевич, отсюда виднее! Вы о своём лучше думайте, о небесном. А уж с земным мы тут сами как-нибудь разберёмся. На месте».

О-ох, не ндравится!.. − Паутов тяжело вздыхал и морщился. − Практик этот хренов, забодай его комар. Демиург, блядь, недорезанный. Как бы он мне тут!.. Не напортачил. Не надемиургчил. Со своим этим энтузиазизмом-то неуёмным…

А что делать? Менять? − снова безнадёжно вздыхал он. − А на кого? Да и пока ещё в курс новый человек войдёт… О-хо-хо!.. А потом окажется таким же точно мудачиной, даже ещё похлеще… Ладно, хуй с ним!! Какой от него, в конце концов, вред-то особый может быть? Безобидный, в сущности, дурачок. Манечка стебает, плохо это, конечно, ну да!.. У каждого свои тараканы.

А-а!.. − кривился обычно с раздражением в итоге Паутов, так ни до чего конкретного и не додумавшись и уходя подсознательно от решения этой назревшей уже в общем-то проблемы. (И сам в глубине души это прекрасно понимая.) − Следить просто потщательней, чтоб не зарывался, вот и всё.

А как, «потщательней»? − тут же в заключение уныло вопрошал он сам себя. − В офисе, что ль, постоянно торчать? Уже несколько случаев было, что он меня просто перед фактом ставил. Сообщал мимоходом, задним числом о своих блестящих нововведениях. Несерьёзных пока, правда… по мелочи… Но… лиха беда начало… Как говорится… Н-н-да!.. Надо было, блядь, сразу пресечь!! В корне! А теперь… Ладно, посмотрим. Сменить-то всегда успею. Ворует он хоть? Всё забываю у Зверева спросить. Комнату-то волшебную посещает?

В-пятых… в-шестых… В общем, всё шло пока своим чередом. Ни шатко, ни валко. Полина только была, пожалуй, единственным лучом света в этом тёмном… нет, сером, скорее, царстве. Ах, да! Герпес же ещё его наконец проходить начал. Зостер этот проклятый.

Тёлку скоро можно будет выписывать, − хмыкал Паутов, с удовлетворением осматривая себя ежедневно в зеркало. − Слава-те, яйца! А то заебал просто… Да уже пятнышки только маленькие красноватые остались. Пигментация! (Об этом его доктор предупреждал.) Рассосутся. Сейчас-то почти уже и не заметно ничего…

Про Аллу, кстати, Паутов всё это время почти не вспоминал. После того, как он осознал, что она действительно полностью в его руках… (Да хоть из института могу уволить, с кафедры или где там она работает? Позвоню ректору, денег дам… что захочу, в общем, то и сделаю!) …власть её над ним исчезла. По крайней мере, пока. Тайны больше не было! Непостижимости и загадочности.

Какая тут «тайна», какая, на хрен, «загадочность»? Вон фотографии во всех видах. В анфас и в профиль. Хочешь, завтра вообще в койке наснимают или в уборной. На горшке прямо. Любуйся!

А исчезла тайна − и интерес пропал практически сразу же. Нет, вспоминал он про неё иногда, конечно, чего уж там, но как-то так уже… Без особого душевного напряга. Ну, «баба, и баба, чего её ради радеть?» Не первой свежести уже, причём. Далеко. Бэушная… Да и внешность-то у неё так себе, если честно. «Из другого теста»!.. Хм… Муж, вон, у неё имеется. Он что, тоже из другого теста?

Паутов смотрел на фотографии мужа (помнил он его плохо, в институте они практически не общались) и пренебрежительно кривился. Обычный лох. Коих миллионы вокруг бродят. Стадами. Зарплата меньше штуки зелени. (Охранники уже всё выяснили.) Пальцем лишь поманю и!.. Прибежит и сосать будет. Только на хуй он нужен? У меня тут и без него от желающих отбоя нет. Отсосать. Короче!!

Так вяло прошли две недели. А потом всё взорвалось. События посыпались одно за другим, как из рога изобилия.

И началось всё, естественно, с Сучкова.

− Алло! − Паутов, зевая, снял трубку. Кто это в такую рань?

− Сергей Кондратьевич! − голос у управляющего ЧИФ-ом был совершенно перепуганный и неестественно-напряжённый какой-то. − Мне надо срочно к Вам подъехать! Прямо сейчас!!

− Куда подъехать? − удивился ещё не проснувшийся до конца Паутов. − Ты же в Нью-Йорке, вроде? На своей конференции?

− Я уже прилетел. Я из Шереметьева звоню! − Сучков чуть не рыдал. Казалось, он был на грани истерики.

− Через сколько ты будешь? − Паутов, щурясь спросонья, покосился на часы. Блядь, шесть часов! Что там за хуйня ещё с утра пораньше?!

− Я не знаю, Сергей Кондратьевич, сколько от Шереметьева ехать. Я сейчас поймаю такси…

− Хорошо, − нетерпеливо оборвал Паутов его захлёбывающееся взволнованное бормотанье. Он постепенно просыпался. − Как подъедешь, так и подъедешь. Будешь подъезжать, снизу позвони.

− Хорошо.

− Давай.

Паутов положил трубку и откинулся назад, на подушку. Вставать не хотелось. Ну, что за блядство! Что там ещё у него стряслось? Что у Сучкова что-то именно стряслось, причём, судя по всему, очень серьёзное, сомнений не было. Не зря же он из Нью-Йорка примчался? Что там у него могло в Нью-Йорке-то «стрястись»? Охуеть! Русская мафия, что ль, наехала?

Больше Паутову в голову просто ничего не приходило. Он полежал ещё немного, потом, проклиная всё на свете, нехотя сел на кровати, нащупал ногами тапочки, встал и, зевая, побрёл в ванную. Умыться хоть пока, душ принять и кофе выпить. Чтоб всё сдохло!!

− Ты шутишь? − Паутов не верил собственным ушам.

− Да, Сергей Кондратьевич. Так и сказали. Что мы допросим сейчас всех участников конференции и выясним, что Вы уже им наговорили.

− Я охуеваю! А с чего они взяли, что ты пирамиду-то приехал строить?! И что, про меня они тоже знают?

− Они не просто знают, Сергей Кондратьевич! У них на Вас огромное досье, они мне его показывали.

− И дальше что?

− А дальше сказали: «По закону Вы можете не отвечать на наши вопросы. В этом случае Вы будет сейчас препровождены в тюрьму и будете сидеть там, пока не передумаете».

− Охуительный закон! − саркастически усмехнулся Паутов. − Такого даже у нас нет. Надо будет принять. Очень удобно.

− Да, − иронии Сучков сейчас, кажется, абсолютно не воспринимал. − А в конце предупредили ещё, что напишут нам в ГКИ.

− И чего они напишут?

− Я не знаю.

− А что это такое-то хоть? За зверь?.. Как ты говоришь? СЕК?

− Да. U.S. Securities and Exchange Commission, − Сучков знал английский достаточно неплохо. − Комиссия по торговле ценными бумагами США.

Да, − Паутов подошёл к аквариуму и машинально пощёлкал по стеклу. Новая скалярия пока его боялась. − Э-хе-хе!.. «Где же ты, Маруся!» Ладно.

Да-а,.. − он снова вернулся к столу и медленно опустился в кресло. − Это не есть хорошо. Досье у них на меня, блядь, имеется!.. А-ахуеть!.. Я прямо мегазвезда. Больших и малых императорских театров. В натуре. Впору на гастроли выезжать… Хотя, Сучков, вон, выехал. На гастроли. Между прочим, истерики истериками, а про десять штук он однако же ни гу-гу. При всей его натужной честности. «У нас отчётность!.. Нецелевое использование!.. Как можно!..», − вяло усмехнулся Паутов. − Ну, приехал раньше времени − денежки-то верни. «Нецелевое использование» ведь, − он вновь усмехнулся. Но потом мысли его потекли в другом совсем направлении. − Блядь, как бы с лицензией теперь проблем не возникло. Из-за этого гондона с его долбаной конференцией! «Ах, Сергей Кондратьевич!.. Ах, Сергей Кондратьевич!..» На хуй я его отпустил?.. − Паутов раздражённо пристукнул ладонью по столу. − Но кто ж знал?! Кто знал?! Что такой пиздец? Это же вообще! Уму непостижимо.

Вопрос об игровой лицензии должен был решаться уже завтра. На экстренном этом их заседании парламента. По Москве где-то в полночь примерно из-за сдвига времени, как Полина сказала.

«Должен был»! Если они так за мной следят, то могут вполне и про это всё знать. Остров-то там рядом ведь совсем. С США. С Калифорнией или с кем там? С Багамами? Да какая на хуй разница! Рядом, короче. Б-б-блядь!.. Этот пидор Сучков!!.. «Открытие года»! Вот уж действительно. Открытие. Правильно ему эту статуэтку дали.

− Подъехать? Ну, приезжай… А чего там?.. Ну, хорошо…

«Не по телефону». Это ещё что? Судьба решила меня сегодня уморить?

Звонок ЛППР-овца ухудшил и без того мрачное настроение Паутова. В душе зашевелились какие-то нехорошие предчувствия. Александр был человеком серьёзным и по пустякам не приезжал. Только за деньгами или с какими-то новостями, действительно важными. Ну, тут-то что могло случиться? В Думе в этой грёбаной?.. Неужели вышли всё-таки? С неприкосновенностью? Но у нас же договорённость?.. Да что за день???!!!

− Сегодня утром было ещё одно расширенное заседание правительства. В связи с Газпромом, − Александр выразительно посмотрел на Паутова.

− Так.

− Было принято решение: мочить. По полной программе. Причём заставили высказаться всех. Вплоть до министра иностранных дел и министра обороны. Как в банде, − ЛППР-овец хохотнул. − Поголовная ответственность. Все же боятся.

− Так.

− Через два часа Ген.прокуратура вышла в Думу с представлением о снятии с Вас неприкосновенности, − ЛППР-овец кивнул, поймав вопросительный взгляд Паутова. − Наши люди ничего не могли поделать. По личному распоряжению самого премьера. Нарочным аж доставили, даже не по почте отправили. Там вся Ген.прокуратура сейчас раком стоит. Я же Вас предупреждал, Сергей Кондратьевич! − Александр укоризненно покачал головой. − Не лезьте Вы в это! Вы же у них кусок изо рта вырываете. Кто Вам это простит? Тем более, Газпром. Газпром это же премьер!

− Ладно, Саш, я всё понял, − Паутов побарабанил пальцами по ручке кресла. − Людям скажи, что я к ним претензий не имею. Форс-мажор. Когда в Думе рассматриваться будет?

− Ну, я думаю, недели через две, не раньше, − развёл руками депутат. − Сначала Мандатная комиссия должна собраться. А она раз в неделю только собирается. Сегастьянов там председатель, космонавт. Алкаш конченый, − депутат ухмыльнулся. − Он трезвым больше одного дня в неделю никогда не бывает. Потом в повестку ещё должны внести… Две недели, я думаю, у Вас точно есть.

Александр ошибся. Ровно на две недели. В Думе вопрос о снятии по запросу Генеральной прокуратуры РФ депутатской неприкосновенности с депутата по 109-ому Мытищинскому округу Сергея Кондратьевича Паутова рассматривался уже на следующий же день. «За» не проголосовал никто. «Против», впрочем, тоже. Все практически «воздержались». Неприкосновенность снята не была. А наутро спецкурьер из Ген.прокуратуры привёз в Думу новый запрос.

Но были, впрочем, и хорошие новости. Лицензию выдали. Причём без всяких проблем.

После чего Алла, сестра Полины, как номинальная хозяйка фирмы, осталась на Острове − открывать счёт в банке, заниматься вопросами аренды помещения, приобретения офисной мебели, оргтехники и пр., а сама Полина вылетела в Париж (в Штаты Паутов ей не разрешил − ну их на фиг, эти Штаты!) − срочно подыскивать компьютерную фирму для воплощения в жизнь паутовской виртуальной фондовой биржи. А заодно и вопросы с персоналом решать. По условиям лицензии необходимо было трудоустроить не менее десяти местных. Но толку, как Полина уже успела разузнать, от них грош. Разве что на подсобных работах простейших можно использовать. Типа, тяни-толкай. Поднеси-отнеси. Да и то не рекомендуется. Ну, в общем, как наших таджиков. И ни в коем случае денег не давать! Ни в коем случае!! Об этом Полину тоже строго-настрого предупредили. Несколько раз, причём. Там наркотики на этом Острове, как у нас сигареты. На каждом углу.

Словом, настоящий персонал следовало набирать на Западе. А поскольку Штаты, после этой истории с Сучковым, отпадали, то оставалась только Европа.

Но это Паутова как раз не волновало. Да плевать! Европа, так Европа. На Остров не поедут? Поедут! Как миленькие. Вопрос цены. Найти не проблема будет, в этом он не сомневался. (Так оно, кстати сказать, впоследствии и оказалось. Поехали!) Гораздо больше его беспокоили сроки. Успеет ли? Сколько времени на написание программы-то потребуется? Вот вопрос вопросов. Тут уже опять война против всех разгорается. Ярким пламенем. Пиздец полный!! Время! Время!! Надо успеть!!! Во что бы то ни стало! А персонал-то найдём. Да раз плюнуть! Тем более, что Полина это не те дебилы, с которыми здесь работать приходится. Разберётся!

Вообще обе девушки (с Аллой он уже тоже пару раз общался) были настоящим подарком судьбы. В этом Паутов всё больше и больше убеждался. Умные, волевые, энергичные и неутомимые. Как гончие. И, судя по всему, полностью ему преданные. До фанатизма! Тоже как гончие. Это Паутова поначалу напрягало слегка, но он быстро привык. Да тем лучше! Чего уж там. Мессия, так мессия. Да хоть сам Господь Бог! Если им так нравится. Цель оправдывает средства. Вперёд! Только вперёд!! Ату!

III.3

− В общем, так, − Паутов холодно смотрел на срочно вызванного им Алексея. − Скажи им всем, что никаких выплат не будет.

− Но, Сергей Кондратьевич! − пискнул ошарашенный такой невероятной новостью помощник. − Мы же обещали!

− Да мне плевать, что мы там обещали! − ледяным тоном отрезал Паутов. − Они меня что, за лоха держат? Что это вообще за хуйня? Вечером ходатайство пришло, а на следующий день уже рассмотрение? И нашим, и вашим хотят? И рыбку съесть, и на хуй сесть? Так не прокатит. Пусть определяются. Или − или. Короче! Мои условия. Следующее голосование должно состояться в последний день работы Думы. Перед тем, как она на каникулы уйдёт. Тогда я заплачу всем сейчас по 10… − Паутов запнулся, − ладно уж, хуй с ними, по 20%! − махнул он рукой, − а остальное всё сразу после голосования. И плюс ещё по 10% премии. Бонус! За моральные издержки.

Но это всё, если меня, естественно, не сдадут! Это непременное условие, − с кривой усмешкой кивнул он. − Объясни этим мудакам, что это они не меня сдадут, это они свои бабки сдадут. Во-от так!.. А кому не нравится, это его проблемы. Пусть жалуется на меня. В ООН! В ЕС! На Луну! На Марс! Или в наш российский суд. Самый гуманный суд в мире. «Что Паутов, мол, на лавэ кинул. Меня, российского депутата! С особым цинизмом». Это уж, как кому угодно. Дело вкуса. Давай, в общем, действуй!

Ну, где этот идиот?! − Паутов раздражённо посмотрел на часы. Управляющий опаздывал уже на 15 минут. − Заебал просто!!

День вообще не заладился. Утром очередная Клеопатра-Дездемона сначала умудрилась сесть на голову чёрной кошке…

(Собственно-то, это кошка сама вдруг вздумала поиграть свисающими с пояса девицы кистями и, встав на задние лапы, просунула под неё свою голову и потянулась лапой, когда та на мгновенье приподнялась со стула, чтобы облобызать через стол своего любимого и дорогого Серёженьку. Но это не важно!!! Смотри, куда садишься, кобыла!)

…а затем ещё и попшикала дезодорантом на Малыша, пока Паутов был в ванной. Паутов на его отчаянный крик прибежал.

− А чего он орёт, когда ты уходишь? Это он специально! Видит же, что мне не нравится. А потому что ревнует!

Ёб твою мать!!! Паутов целый час потом не мог успокоиться, всё голову у кошки осматривал и нахохлившегося Малыша утешал. (Девицу он, разумеется, выгнал тут же.)

Н-да!.. А теперь ещё этот вот!.. Деятель.

Ну, где он там?! − Паутов снова посмотрел на часы. 20 минут уже! Однако!

− Сколько у нас денег?

− Ну-у-у!.. − Евлахов отчего-то замялся. − Я думаю, где-то порядка пяти комнат.

− Что значит, «думаю», − с неприятным удивлением посмотрел на него Паутов. − Ты что, не знаешь даже точно?

− Да я тут!..

(Паника бушевала уже третий день. После всей этой катавасии с выходами и неприкосновенностями. Причём ситуация была какая-то абсолютно непонятная. Поэтому-то Паутов управляющего и вызвал. Чтобы попытаться хоть всё-таки разобраться. А то, вроде, и темпы сброса не бог весть какие, ниже даже, чем обычно при паниках бывает, но в то же время и не снижаются. Не растут, но и не снижаются. Неестественно-стабильные какие-то. Бред, в общем, самый настоящий!! Ахинея! Никогда раньше такого не было!!!)

− А сколько в день уходит? Что ты мне эти суммы дурацкие шлёшь, которые ни о чём не говорят? − Паутов с раздражением приподнял листок с цифрами ежедневных расходов. − В комнатах это сколько? Треть комнаты? Полкомнаты? Сколько?!

− Э!.. э!..

− Чего ты мямлишь?! И почему вчера вечером никого не было? Я звонил старшей по смене, никто трубку не брал?

− Но, видите ли, банк же только до семи работает, − Евлахов сглотнул. − Позже они не могут. Я пытался им объяснить, Сергей Кондратьевич, что у нас паника, для нас это очень важно, но они…

− Какой ещё банк? − непонимающе уставился на своего управляющего Паутов. − О чём ты?

− Ну, наш банк, − Евлахов заёрзал на стуле и опять сглотнул. − Где у нас теперь деньги хранятся.

− Что-о?!.. − Паутов с полуоткрытым ртом даже привстал невольно с кресла. − Как это?

− Ну, видите ли, Сергей Кондратьевич! − заторопился управляющий, путаясь и захлёбываясь словами. − У нас же неохраняемые помещения фактически были, каждый мог зайти и забрать, сколько хочешь. Вы-то, может, этого и не знаете, а я-то знаю! Я понимаю, Вам некогда было всеми этими мелочами заниматься, просто руки не доходили. А в банке специализированные хранилища, они как раз только построили. Вот я и решил!..

− Кто ты такой, чтобы решать? − тихо спросил Паутов. Бешенство буквально душило его. Из-за какого-то жалкого и никчёмного урода!.. Из-за этого возомнившего о себе полного ничтожества!!.. − А если твоё решение ошибочно? Кто отвечать за это будет? Тоже ты? Решение предполагает ответственность. Когда всё перевезли?

− Ну… Давно уже… Как Вы вышли,.. меня назначили… точнее, Вы из тюрьмы ещё меня назначили!.. Ну вот, я вошёл в курс дела… и п-понял… что лучше… − Евлахов начал заикаться. По лицу его катились крупные капли пота.

Паутов, не слушая больше, снял трубку и набрал номер.

− Алло!.. Здравствуйте. Зверева мне!.. Найдите его… Да мне плевать, где он, найдите его!! Срочно! Я же предупреждал, чтобы на связи был постоянно… Вы кто, его зам?.. В общем, если он мне не перезвонит в течение двух минут, и он, и Вы будете уволены.

Паутов швырнул трубку и снова взглянул на бледного как смерть Евлахова.

− И как деньги подвозят? Для работы?

− На броневике.

− На каком ещё броневике? Откуда у нас броневик?

− Нет, это не у нас, это в банке, Сергей Кондратьевич! У них специальный броневик есть инкассаторский для перевозки денег. Вот на нём они деньги нам и привозят.

− И что, он так туда-сюда и шастает целый день? Сколько там в него может войти? Полкомнаты? − Паутов окинул беглым взглядом комнату. − Да какие полкомнаты! В него вообще ни хуя не войдёт! Или у них их несколько?

− Нет, всего один, Сергей Кондратьевич, − Евлахов достал из кармана платок и дрожащей рукой вытер пот со лба.

− Так он что, целый день туда-сюда катается, этот их броневик? И сколько он ездок-то успевает за день сделать? У нас же от банка до офиса ехать часа полтора. Это в один конец только. Плюс погрузка. Да ещё пробки сейчас везде.

− Видите ли, Сергей Кондратьевич, − Евлахов хотел убрать платок и всё никак не мог попасть рукой в карман. − Они всего одну ездку в день делают.

− Почему?!

− Говорят, им ещё в магазинах надо выручку забирать. С которыми у банка договора на инкассацию.

− Так значит, − медленно сказал Паутов, − всё это время приезжал с утра броневик… Или во сколько он там приезжал?

− По-разному, Сергей Кондратьевич, − управляющий замялся и забегал глазами. − Обычно часов в двенадцать, − наконец еле слышно выдавил он из себя.

− И все вкладчики его уже ждали и знали, что это деньги привезли, − констатировал Паутов. − А потом что вы им объявляли, что деньги кончились, что ли, только завтра теперь будут?

− Ну да… Но понимаете, Сергей Кондратьевич, зато воровства теперь нет, а потери от него, это же!.. Сотни миллионов! Миллиарды!! А теперь всё под строжайшим контролем, под расписку строго, по ордерам!

− Так вот почему… − тихо, словно про себя, произнёс Паутов. − То-то я понять никак ничего не мог, что происходит. Ни то, ни сё, ни плюс, ни минус. Дрочилово какое-то. А это, значит, обычная паника, не паника даже, а сброс рядовой по вторникам и четвергам, царапинка маленькая! нагноилась и переросла в язву. В гангрену! Денег не хватило, все насторожились: что-то не так! На следующий день покупать уже никто не спешил, все стали ждать, что будет. Ну да, броневик приехал, вроде. Но денег опять на всех не хватило. И так далее. Слухи поползли, они же все общаются между собой, в других городах все задёргались… Поня-ятно!..

Зазвонил телефон.

Паутов, не сводя глаз с перепуганного насмерть, жалкого и трясущегося всего как студень Евлахова, снял трубку.

− Алло!

Это был Зверев.

− Здравствуйте, Сергей Кондратьевич. Вы меня искали?

− Почему ты мне не сообщил сразу, что деньги в банк перевезли?

− Но!.. А разве?.. − начальник охраны явно растерялся. − Так я же был уверен, что это по Вашему личному распоряжению. А как же иначе?

− Ясно, − Паутову действительно было всё ясно. До такой степени всё ясно, что хоть волком вой. Или головой об стенку бейся. − Будь на месте, я тебе перезвоню.

Он положил трубку и задумчиво погладил её пальцами.

− Н-да-а!.. Ты ещё здесь? − вспомнил он про своего бывшего управляющего. − Пошёл вон! − он рассеянно кивнул на дверь. − Ты у меня больше не работаешь.

Так-так! − Паутов закинул руки за голову и качнулся в кресле. − Похоже, это пиздец. Если сейчас перевезти деньги обратно в офис и снять все ограничения, всё просто сметут. Вкладчики уже ничему не верят. Денег всё это время не было, подвозили в день по чайной ложке, по броневичку, плюс в СМИ сейчас истерия самая настоящая по поводу неприкосновенности этой ёбаной, − он покосился на целую кипу лежащих на столе газет. − Новость дня. На первых страницах. Как обычно. Всё, что со мной связано, − всегда новость дня, − Паутов невесело усмехнулся. − Люди мечтают о популярности, а тут не знаешь, куда от неё деваться.

Так, что мы имеем? − он чуть отъехал с креслом назад, вытянул ноги и положил их на край стола. − Удастся ли дотянуть до каникул с неприкосновенностью, пока не ясно. На рассмотрение в тот же день не поставили, как в первый раз, и на том спасибо. Ш-шлюхи! Возмущаются ещё, твари продажные, что я их кинул. Они, мол, не сдали, а я не выплатил. Да по хую, пусть возмущаются! − Паутов зло ухмыльнулся. − А выплатил бы, сейчас бы опять уже в 99/1 незабвенном, небось, парился. В тот же день дружно и проголосовали бы. Бляди дешёвые! Проститутки! Ладно, хуй с ними. Протянут, куда денутся. Да они все за копейку удавятся, а тут!.. Короче, будем исходить из этого. Что до каникул протянут. Потом сольют, конечно, сразу, это без базара, тут и к гадалке не ходи, но до каникул − протянут. Значит, до осени время есть, − Паутов повеселел. − Ну, а до осени всё уже ясно будет. И с Островом, и с Газпромом… да со всем! Как у Наполеона. Постоянно генеральные сражения. Победа или смерть! Так и у меня. Чего тут ныть? Надо просто побеждать. Только и всего. А иначе, какой же ты, на хрен, Наполеон?

Паутову припомнилось лейпцигское сражение, знаменитая «Битва народов». Когда по ошибке сапёров был взорван мост через Эльстер, несмотря на то, что в городе оставалось ещё около 20 тысяч французов. В результате… Вот и у него сейчас… по ошибке сапёров… Точнее, одного-единственного сапёра-долбоёба. Практика, блядь, конгениального! Доигрался! Досюсюкался! «Ах, успеется!.. Какой он вред может причинить?!..» «Какой»!.. Ёбаный в рот!!

А может, оно и к лучшему? − пришло вдруг ему в голову. − Всегда хорошо, когда терять нечего. Когда все мосты взорваны. Через все эльстеры. Да и какая, собственно, разница, плохо всё идёт или хорошо? Всё равно меня осенью сдадут. Всё равно крышка. Ладно, − он снял ноги со стола. − Придётся ещё раз цены опускать. А хуй ли делать остаётся? Надо спасать то, что ещё спасти можно. Главное сейчас − сохранить ресурсы, остальное неважно… Даже воззвание писать не буду. Чего там писать? Пиши, не пиши…

Всё! − усмехнулся он, набирая номер Зверева. Он испытывал какое-то пьянящее возбуждение. Как перед решающей схваткой. − Теперь я демон во плоти. Теперь я проклят всеми. И вкладчиками в том числе. Теперь враги − весь мир! Тем лучше!!

− Нашла уже? Прекрасно! И сколько им времени потребуется?.. Месяц? Просто замечательно! Полина, я тебя!.. (Паутов чуть было не сказал «люблю» и лишь в самый последний момент прикусил язычок) …ценю… Всё больше и больше. Ты бриллиант самый настоящий! Чистейшей воды. На миллион карат. Пока. Держи меня в курсе.

Ве-ли-ко-лепно! − Паутов оживлённо потёр руки. − Всё идёт просто великолепно. Фирму компьютерную Полина нашла, через месяц программа будет готова, можно будет запускаться. О-очень хорошо!.. На Острове у сестры тоже пока без проблем. Счёт открыла, помещение арендовала, мебель и оргтехнику закупила. Хоть завтра начинай работать. Класс!.. Надо будет Полине, кстати, сказать, чтобы они и сайт сразу делали, эти компьютерщики. Чтоб под ключ уж. Наверняка у них там есть спецы… Нет, ну, какие девушки! Что одна, что другая! Алла тоже молодец, не хуже Полины. Как она и обещала.

Имя Алла, пусть даже и в мыслях только и по другому вовсе поводу промелькнувшее, всколыхнуло неожиданно совершенно на дне души у Паутова какую-то тяжёлую муть. Как заклинание. Вызвавшее внезапно из бездны демонов. Ничего он, оказывается, не забыл и не простил! Ни института, ни разговора недавнего телефонного. С-сука!

И сейчас, когда власть её над ним исчезла, ему вдруг страстно захотелось отомстить. За всё!! И за прошлое, и за настоящее. За унижения за те свои. За муки! За то, что он на неё молился и богиней считал. Такие вещи не забываются. И − не прощаются! Никогда и никому.

Его любовь начала превращаться в ненависть. Пока это была ещё какая-то противоестественная смесь. Ненависти и любви. Но любовь быстро гасла, а ненависть наоборот − разгоралась. Чёрная, злая!..

На мгновенье ему стало жаль её. Мучительно, до слёз! Жалкую, глупую, беззащитную дурочку. (Кто он теперь, и кто она?) Не понимающую даже, что играет с огнём. Что дразнит − чудовище. Дракона!.. Но только на мгновенье!!

− У пунктов депутата Государственной Думы Сергея Паутова снова столпотворение. Сегодня утром скандально известный бизнесмен совершенно неожиданно для всех, без всякого объяснения причин опять опустил цены на свои пресловутые паутовки.

Напомним, что в настоящее время в отношении Сергея Паутова возбуждено уголовное дело по неуплате налогов, и Генеральная прокуратура в этой связи направила в Думу второй уже запрос на снятие с него депутатской неприкосновенности. Рассмотрение этого вопроса в Госдуме ожидается буквально со дня на день…

Паутов понаблюдал ещё немного за огромной толпой на площади перед своим центральным офисом и выключил телевизор.

Ага! Ждите! «Со дня на день». Размечтались!

− Чего с квартирами?

− Всё нормально, Сергей Кондратьевич, − Зверев, по своей старой ментовско-конторской привычке, смотрел прямо в глаза. − Всё оформили уже на совершенно посторонних людей. Сейчас переоборудуем.

− А чего вы там переоборудуете? − полюбопытствовал машинально Паутов. − А впрочем, не важно! − тут же махнул рукой он. − Делайте, что надо. Рассчитывайте на то, − он сделал паузу и тоже посмотрел начальнику своей службы безопасности прямо в глаза, − что сразу после каникул меня сдадут. То бишь в первых же числах сентября. К этому моменту всё должно быть готово. Причём искать меня затем будет вся королевская рать. Сам понимаешь.

− Ясно, − Зверев шевельнулся на стуле. − Будем работать.

− Машины там подкупите пока незасвеченные, людей, может быть, новых поприсматривайте спокойненько, не торопясь, которых никто не знает, ну, в общем, сам понимаешь. Стрелку, кстати, повесили?

− Да, срывали уже пару раз, мы опять вешаем ночью, как Вы и сказали.

− А кто срывал?

− Неизвестно, − пожал плечами Зверев. − На нас, по крайней мере, никто не выходил, не жаловался. Наверное, просто хулиганы. Или вкладчики недовольные. Можно выяснить, если хотите. Наружку поставить.

− Да ладно! − досадливо поморщился Паутов. − Наружку ещё ставить. Вешайте просто, вот и всё. Чего с Газпромом? Ты разговаривал с региональным отделом?

− Всё нормально, вот отчёт они прислали, − Зверев протянул Паутову сложенную вчетверо газету с файлом внутри. − Проблемы у них там начались.

− Что за проблемы? − пробормотал рассеянно Паутов, просматривая бегло отчёт. Гм!.. О-очень неплохо!.. Даже очень!

− Органы на наши пункты наезжать начали. Налоговые, в основном.

− Да? − поднял глаза Паутов. − Они же все, как депутатские офисы оформлены? Неприкосновенность же?

− А органы местные не в теме, − ухмыльнулся Зверев. − Они про такое и слыхом не слыхивали. У них же там всё по-простому, по-домашнему. Пришёл, перерыл всё по беспределу, забрал, что хотел, и ушёл. Надо, так вообще закрыл и опечатал. А тут приходят, им объясняют, что офис депутата Госдумы и закон показывают, как Вы распорядились, они посидят-посидят на крылечке и уходят. Не знают, что делать. В нескольких городах уже так было.

− Пусть адвокатов сразу найдут и прессу зарядят, − нахмурился Паутов. − Это они пока уходят, а завтра возьмут, да и зайдут. «Жалуйтесь, куда хотите!» У нас же демократия. Получат инструкции сверху, прикажут им… И ваучеры в пунктах не храните. От греха. Чтоб не изъяли. В рамках расследования какого-нибудь уголовного дела или ещё какой-нибудь хуйни. Сам знаешь, как это бывает. На квартире где-нибудь лучше. У какого-нибудь сотрудника. В общем, пусть организуют срочно всё это!

− Хорошо, Сергей Кондратьевич, передам.

− Что ещё там?

− Местное отделение милиции с нами связывалось. Что у нас теперь криминогенная обстановка у офиса. Карманники, во-первых, появились, в толпе орудуют; во-вторых, машины вскрывают, уже несколько случаев было, машины ведь сейчас где попало бросают, лишь бы куда приткнуться; плюс жители подъездов окрестных жалуются, что всё загажено, туалетов ведь поблизости нет…

− Ладно, ладно! − нетерпеливо замахал руками Паутов. − Это всё в рабочем порядке. Сам там разберёшься. Чего им надо-то? Денег, естественно?

− Естественно, − опять ухмыльнулся Зверев. − А чего же ещё? Посты, говорят, надо дополнительные у стоянок выставить, сотрудников в штатском в толпу направить, карманников ловить…

− Хорошо, хорошо! Пусть выставляют, направляют!.. Туалеты строят!.. Всё у тебя?

− Группировка одна на нас выходила. Говорят, что с общаком попали. Просят поменять.

− На общих основаниях, − холодно отрезал Паутов. − Я их не заставлял общак вкладывать. (Да пошли они на фиг! То деды, то менты, то депутаты, теперь ещё эти!… На всех не напасёшься. Что я им, дойная корова? И так с бабками напряжёнка сейчас.)

− А это разве по понятиям? − после паузы поинтересовался он. − Общак под проценты давать? Что-то мне такое Зотик в своё время говорил про это? Что нельзя, мол, им это делать?

− Вообще-то действительно как бы нельзя, − пожал плечами начальник охраны.

− Ну, вот пусть на себя и пеняют! − Паутов покосился невольно на лежащую на столе газету. В которой Зверев привёз ему файл с отчётом регионального отдела. Прямо на первой странице красовалась огромная фотография: стоящая в раздумьях у его офиса бабулька с авоськой, полной пачек денег, а рядом группа стриженых бугаёв в спортивных костюмах, по виду типичных братков. Что-то между собой горячо обсуждающих и не обращающих на бабульку ровным счётом никакого внимания. И подпись: «Хищники на водопое». Хм!.. Остряки…

− И ещё есть одна проблема, Сергей Кондратьевич, − Зверев помолчал. − Дед тут опять этот безногий в подъезде объявился. Помните, которому мы подписи тогда с Вашего разрешения поменяли?

− Так он ведь уехать тогда должен был? − вытаращил глаза Паутов. (Блядь, вспомнил на свою голову!!) − Ему же билет даже до его Тьмутаракани купили?

− А он говорит: «А я подумал: чего мне двухкомнатная-то квартира? куплю уж трёхкомнатную! Билет продал и опять всё вложил».

Далее время полетело, как стрела. Дел было невпроворот. И все важные и неотложные. Причём каждый день ещё и новые какие-то всё подваливали и подваливали. Всё всплывали и всплывали. И ни конца, ни края им не предвиделось.

Прежде всего Остров, и всё, с ним связанное. Там, слава богу, всё шло отлично. Компьютерщики, вроде бы, в сроки укладывались. С персоналом тоже, как Паутов и предполагал, проблем не возникло. Системщик и программист уже вылетели на Остров и пока там, на месте, потихонечку обустраивались, бухгалтер и менеджер должны были вылететь со дня на день буквально. (А больше, Паутов решил, поначалу и не нужно. И так перебор, по сути. На хуя там, к примеру, менеджер? Десятью папуасами руководить? Или кто там живёт на этом Острове?.. Негры?.. Мулаты?..)

Вообще обе девушки просто чудеса творили. Паутов себя чувствовал за ними, как за каменной стеной. По крайней мере, за этот-то хоть участок фронта можно было не волноваться.

Далее, Газпром. Там тоже обстояло всё в общем-то нормально. Органы вели себя гораздо спокойнее, чем Паутов опасался. (И это была приятная неожиданность.) В офисы, по крайней мере, так и не решились войти ни разу. Нигде! Поползновенья, конечно, были, но лишь только появлялись пресса и адвокаты (предварительно заряженные и проинструктированные, как он с самого начала наездов и распорядился), представители власти тут же сникали, тушевались и поспешно ретировались. Закон-с! Видимо, жёстких инструкций им так никто и не дал, а сами брать на себя ответственность они тоже желанием отнюдь не горели. На фиг надо! Дураков нет на амбразуры лезть! Потом тебя же крайним и сделают. «Ничего не знаем! Мы им ничего такого не приказывали!» Вот прикажите сначала! И лучше в письменной форме.

Короче, с Газпромом всё шло пока нормально. Более чем. Аукционы шли уже полным ходом, и Паутов уверенно и быстро становился фактически крупнейшим акционером концерна. (Или как он там теперь по указу президента именуется?.. РАО?.. Ну, не суть! Те же яйца, только вид сбоку.) Через подставных лиц, разумеется, но это значения не имело. Всё строго по закону, по официальным договорам. Комар носа не подточит.

Да даже хорошо, что на посторонних лиц! У них ведь отнять акции гораздо сложнее. А с какого перепугу? Они же формальные владельцы. Это их законная собственность. Пока кто-то другой на неё свои права не предъявил. А уж кто другой!.. Может, Сергей Паутов, может, Петя Иванов. А может, вообще никто. Так что сосите! Большой и толстый.

Словом, если так и дальше пойдёт!.. Тьфу-тьфу-тьфу!

Интересно, как наш премьер дорогой действует, «бедный, как церковная мышь»? − порою приходило в голову Паутову, по мере того, как он всё глубже вникал в эту кухню. − У него же формально тоже в Газпроме ничего нет. Тоже на частных лиц, по договорам? На всяких там братьев-сватьев?.. А как ещё? Других вариантов тут, вроде, и не просматривается… Хм… На фирмы, разве что, но это стрём. Спалишься в два счёта, инфа ведь о фирмах легко доступна…

Можно, конечно, выяснить всё это, если уж очень постараться,.. через тот же депозитарий… Н-да… Только на хуй это надо? Проблемы лишние на свою жопу искать. Проблемищи, точнее! Ведь, если пронюхает… Впрочем, намотать на ус не вредно. Про сватьев-братьев. Может, и пригодится ещё. При случае. Компра! Ведь, если знаешь, где копать!..

Это было два главных дела. Остров и Газпром. Стратегия! Остальное всё была текучка. Неотвязная и надоедливая. Тактика. Но ей тоже невозможно было не заниматься. «Довлеет дневи злоба его». И это тем более раздражало, что вся эта суета была уже большей частью абсолютна бессмысленна. Суета разорённого муравейника. Имитация деятельности. Имитация жизни. Когда всё уже мертво. Гальванизация трупа. Дымовая завеса. Под покровом которой надо было срочно уводить активы и спасать то, что ещё можно спасти. Расчётливо и хладнокровно готовиться к грядущим сражениям.

А между тем приходилось заниматься организацией перевозки денег из банка назад в офис (управляющий банка чуть было не заартачился, ссылаясь на какие-то там инструкции, письма ЦБ и прочую хуйню, пришлось усмирять, пиздец! правильно, молодец, кто ж с деньгами добровольно расставаться будет? кроме этого задрота Евлахова, практика этого хренова);

вопросами размещения собаки-сапёра с инструктором, прибывшими наконец из Твери (как обычно, вовремя!!);

выслушивать истерики Сучкова, на которого проклятые америкосы прислали-таки, как и грозились, телегу в ГКИ, причём ещё чрезвычайно оперативно прислали! и преогромную! в ГКИ все вообще на уши встали, такого у них ещё не было никогда! что отвечать?.. как!?.. по-английски??!!.. Сучкова бедного чуть кондратий не хватил (Лучше бы хватил! − злобно думал Паутов, страдальчески морщась и отстраняя от уха трубку, из которой нёсся на каком-то ультразвуке прямо его монотонный и надрывный вой, переходящий временами в не менее противный по тональности скулёж. − Блядь, и что у него за голос такой! Ну, точно железом по стеклу царапает!);

выслушивать проклятия и вопли Зинаиды Петровны, вздумавшей почему-то соизволить лично ему позвонить и потребовать в категорической форме 100 тыс. долларов (!), «на летний отдых его единственной дочери!»; собственно, главная-то часть программы по заявкам зрителей началась после того, как он имел неосторожность простодушно удивиться, а зачем, собственно, так много? причём и поинтересовался-то, блядь, исключительно из-за того, что забеспокоился невольно: куда это его любимую Сашеньку отправлять собираются? уж не на Луну ли?

приходилось встречаться с депутатами, которые повадились чуть ли не ежедневно шастать к Паутову и клянчить денег, ссылаясь на какие-то совершенно фантастические, как правило, и чрезвычайные обстоятельства («Сначала вложил я. Потом моя жена. Потом сестра жены. Тёща нас всех отговаривала. Когда всё рухнуло первый раз, вложила тёща…»), причём отделаться от них было чрезвычайно сложно и беседовать приходилось чуть ли не часами;

приходилось делать то!.. приходилось делать сё!.. Да ёб твою мать!! Нового управляющего на место выгнанного Евлахова Паутов назначать не стал и всем занимался теперь сам. (Да хуй ли там!.. Чего до осени назначать-то? Да и чем меньше посторонних глаз сейчас, тем лучше. Спокойнее!)

В довершение всех бед у обеих кошек началась одновременно (!) течка, и они днями и ночами бродили теперь по коридору и истошно вопили. (Кота им, что ли, принести? − размышлял по вечерам в смертной тоске пригорюнившийся Паутов, слушая эти безнадёжно-отчаянные вопли. − А куда потом котят девать?.. Охранникам поручить, пусть их ебут!!)

Однако окончательно доконал его всё же визит участкового. Который показал поражённому Паутову бумагу. Донос на него соседей. Оные соседи свидетельствовали, что он-де завёл обезьяну и по утрам её мучает, в результате чего та «орёт нечеловеческим голосом». Участковый знал прекрасно о паутовском попугае и слышал неоднократно, как тот «нечеловеческим голосом» по утрам орёт, так что бумагу он принёс просто шутки ради, но на Паутова она подействовала угнетающе. Явилась той самой, последней каплей. Он чуть было не напился в этот вечер. Совсем уже почти собрался. Закуски даже уже из холодильника все подоставал. Остановил его лишь неожиданный звонок Полины. Так поздно она ему обычно вообще-то не звонила.

− Алло!

− Здравствуйте, Сергей Кондратьевич!

− Привет, Поль! Чего это ты сегодня? Случилось что?

− Да ничего особенного, не волнуйтесь, Сергей Кондратьевич, − Полина была девочка умная и всё прекрасно понимала. Что обстановка нервозная и напрягать лишний раз не следует. Не то, что всякие уроды, которые сначала всю душу вымотают! − Я вот по какому вопросу Вам звоню. Со мной связывался только что Симон, наш менеджер. Он подготовил бизнес-план Вашего проекта и показал его ряду ведущих фирм, занимающихся оценкой инвестиционной привлекательности.

− Каких ещё фирм? − недоумённо переспросил Паутов. (Что за хуйня?!)

− Да, Сергей Кондратьевич, это обычная практика здесь, на Западе, − спокойно пояснила Полина. − Существуют специальные фирмы, которые занимаются оценкой инвестиционной привлекательности проектов и с которыми все обычно вначале консультируются. Прежде чем вкладывать деньги.

− Так, и что?

− Все фирмы дали однозначное совершенно и категорическое заключение, что представленный им для оценки проект абсолютно бесперспективен, − голос девушки был всё так же безмятежно-спокоен. − В этой связи Симон настоятельно советует Вам не выбрасывать деньги на ветер, а вложить их действительно во что-то стоящее. Так он выразился. Тем более, что, по его словам, реальных и по-настоящему интересных предложений для инвестиций сейчас очень много. Он просил также передать, что он сам крайне заинтересован в успехе нашего общего проекта и все его действия продиктованы именно этим.

Полина замолчала.

− Та-ак!.. − после паузы протянул Паутов. − Скажи этому!.. − он еле удержался, чтобы не добавить: «пидору», − …Симону, что он уволен. Во-первых, никто ему не разрешал обращаться без моего ведома в какие-то «фирмы». Во-вторых, никакой это не «наш общий проект», а проект это мой и только мой. И, в-третьих, ни в чьих советах я не нуждаюсь, и ничьё мнение меня не интересует. Абсолютно! Во-от так!.. Короче, скажи ему, что он уволен. Ты сможешь быстро найти ему замену?

− Да я думаю, что и Алла прекрасно справится, Сергей Кондратьевич. Зачем нам вообще менеджер?

− Полин! − Паутов помолчал. − А ты сама-то что думаешь? − не удержался всё же он, хотя говорить этого и не следовало.

− Я не сомневалась, что Вы именно так и поступите! − голос девушки опять зазвенел. Как тогда, когда она ему присягу приносила. Клятву верности давала. − Колебаниям здесь не место. И самодеятельности тоже. Под каким бы соусом это ни преподносилось. Есть один лидер, и его слово − закон. Всё! Лидер не совершает ошибок, и он всегда прав. Остальные должны без раздумий исполнять и слепо за ним следовать. Так и только так! Иного не дано. Иначе всё погибнет.

И всё это время Паутов не забывал ни на секунду про Аллу. Не про Полинину сестру, о нет! Про ту, другую. Про суку про эту!

С того самого мгновенья, как мысль о мести зародилась в душе его, он помнил о своей дорогой и ненаглядной Аллочке постоянно. О бляди об этой, о мрази! Когда ругался по телефону, когда встречался с депутатами. Пос-то-ян-но. Отныне он обрёл наконец-то твёрдую почву под ногами. Понял, что ему надлежит делать. Сетовать? Ныть? Вздыхать? Ещё чего!! Он, блядь, не Ромео давно уже задроченный, слава богу. Да и она не Джульетка. Годы не те-с. Увы! А вот должок у Вас, мадам, есть. Надобно вернуть.

Любовь его умерла, кажется, окончательно, уступив место яростной и жгучей ненависти. И ненависть эта грозно и непрестанно бурлила и клокотала в душе, как кипящая смола, густая, липкая и вязкая. Она питала сама себя! Проникала во все его поры, во все мысли и чувства. Прожигала, пропитывала их насквозь своими горячечными, ядовитыми испареньями. Отравляла, отравляла, отравляла, отравляла!

Его, ЕГО оттолкнули, унизили! ИМ пренебрегли! (Второй раз уже!!) Сознавать это было нестерпимо. Ему словно пощёчину хлёсткую влепили! Нет, даже не так. Ещё хуже. Влепили когда-то давным-давно; он, виляя умильно хвостиком и поскуливая, пришёл (приполз! на брюхе!!) сейчас мириться (сам пришёл-приполз!), а ему влепили снова. Пнули просто небрежно, как надоедливого шелудивого пса. «Герой, я не люблю тебя!»

Это было немыслимо! ТАКОЕ невозможно было простить. Это был позор самый настоящий, оскорбление, и его следовало смыть. Во что бы то ни стало!! Любой ценой!!! Иначе как он с этим жить-то дальше будет? Это будет не он уже. Слякоть это какая-то будет! Как Шаламов писал? «Физической смерти почти всегда предшествует смерть духовная». Правильно!! Или Карамзин тот же: «Жалеть о нём не должно: / Он сам виновник всех своих злосчастных бед, / Терпя, чего терпеть без подлости не можно». Пррравильно!!! Ч-ч-чёрт!!.. Чёрт, чёрт, чёрт!

Вот если, скажем, он Полине в этом признается?.. (Паутов вздрагивал от одной только этой мысли и понимал ясно, что никогда он этого не сделает. Ни за что на свете! Даже под страхом лютой казни.) …Расскажет всё, как есть, как на духу, без утайки, ничего не скрывая и не приукрашивая? Не пытаясь делать вид, что это всё для него ничего не значит. Значит! Ещё как значит-то!! Но он − проглотил. Смолчал. «Простил»! (Ха-ха-ха! Утёрся, а не простил!) Останется он для неё мессией? Богом? Вряд ли. Человек! Всего лишь человек! Со своими жалкими слабостями, метаньицами и страстишками. Ни на что никогда не решающийся в итоге и поэтому всё всегда заранее «прощающий». «Добрый». Добренький!! Тёпленький! «Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч!» Тьфу!!

Но он ещё боролся. Пытался бороться с собой. Ему припоминалась иногда, в редкие уже моменты просветленья, история с похищением его дочери. Та ситуация. Когда вот так же вот пришлось делать нелёгкий выбор. Уступить − не уступить? (Отступить!!) И чем это тогда чуть было в итоге не закончилось. Превращением в демона! В дракона!! И Женя ведь погибла… Да… Женя…

Может, остановиться? − мелькало в эти мгновенья у него в голове. − Бог ведь это и всепрощенье… Один только Дьявол никогда никому ничего не прощает. Сатана!

Однако остановиться он уже не мог. И возвращался в мыслях к Алле постоянно, снова и снова. Растравлял себе с каким-то болезненным наслаждением раны, в сердце словно иглы раскалённые втыкал и ввинчивал, вспоминал, вспоминал и вспоминал: как он!.. как она!!..

Но он всё-таки пытался ещё с собой бороться. Да, пытался. Жалость просыпалась иногда и заливала, переполняла душу, и тогда он старался успокоить, убедить себя, что это наверняка всё же кокетство всего лишь было с её стороны, игра обычная безобидная бабская, заигрывание, наоборот, флирт, а никакое вовсе не пренебреженье (иначе зачем она трубку-то бросила? ну, сказала бы спокойно… да и на встречу, на встречу-то со студентами зачем-то пришла ведь!.. сама!!.. если он ей так неинтересен, то зачем?), и что она ждёт теперь просто, что он снова сам ей позвонит, и вот тогда-то!.. Да ей и в голову не приходит, что у него тут за страсти шекспировские кипят!! Она на кафедре на своей всю жизнь прожила, мужиков-то, кроме лаборантов, небось, не видела! «А у нас всего один мужчина, и тот лаборант».

Но в следующие буквально уже мгновения он снова вынашивал планы мести, один другого ужаснее и фантастичнее. Представлял себе, как он!.. как она!!..

Впрочем, план мести был у него давно готов. Более того! Всё было уже запущено, и отступать было поздно. (Да и с какой стати? Ха! Вот ещё!!) И он просто ждал теперь результатов. Не сегодня-завтра. Со дня на день.

− Ну, и как всё прошло?

− Нормально, − Зверев пожал плечами. − Без эксцессов.

− Свидетелей или ментов не было? Не появлялись? На горизонте?

− Нет, откуда? Мы же подстраховались, я говорил.

− Ясно. А что за ребята-то? Банда, что ль, местная?

− Да какая там банда! − начальник охраны пренебрежительно скривился. − Шпана обычная.

− Они не в курсе, чей заказ?

− Да нет, конечно, что Вы, Сергей Кондратьевич. Да они и не интересовались особо. Им-то какая разница? Главное, что заплатили.

− А чего вы им сказали? − Паутов испытывал какое-то болезненное прямо-таки любопытство. Ему хотелось непременно знать все подробности. Даже самые незначительные.

− Как Вы и распорядились. Не трогать, только попугать, − Зверев снова шевельнул плечом. − Ну, и мужа в глазах жены по полной опустить, − поспешно добавил он, заметив тень недовольства, промелькнувшую на лице шефа.

− А они чего?

− Не трогать, так не трогать.

− По хую? − хохотнул Паутов. − Хотите, тронем, хотите, нет? Вопрос цены? Ладно! − ему не терпелось уже поскорее посмотреть кассету. − Давай. Если что, я на связи.

Узкая полутёмная улочка. Группа подростков. Человек пять или шесть. А то и больше. Отсюда не видно. Камера снимает издалека и почему-то под углом. Но никак не меньше пяти, это уж точно. В черных коротких кожаных куртках с какими-то бляхами, в тяжелых армейских ботинках, наголо выбритые. По виду то ли скинхеды, то ли металлисты…

(Да, выглядят устрашающе, − невольно поёжился Паутов. − Я бы и сам таких испугался.)

…Подростки что-то оживлённо между собой обсуждают, громко и противно хохоча, курят и поминутно сплёвывают.

Из-за поворота выходит парочка. Мужчина и женщина средних лет. Судя по всему, муж и жена. Оба нарядно одетые, веселые и оживленные. Мужчина крупный и плотный, смеясь, что-то рассказывает женщине, слегка к ней наклонясь…

(Паутов вздрогнул и впился глазами в экран. Да, точно! Они! Алла и муж её этот, урод.)

…Камера крупно показывает лица мужчины и женщины. Аллы и её мужа. Заметив подростков, они напрягаются и застывают. Всю весёлость и оживление их как рукой снимает. Смех застывает на губах Аллиного мужа…

(Как его зовут-то? − наморщил лоб Паутов. − То ли Александр, то ли Алексей… Ладно, чёрт с ним!)

…Видно, что обоим становится явно не по себе. Они даже идти медленней начинают, словно через силу, словно сопротивление какое-то преодолевая. Будто воздух вдруг вязким и плотным стал. Или ветер внезапно навстречу им подул. Однако продолжают тем не менее двигаться вперёд. Судя по всему, просто по инерции, от растерянности. А может, и не решаясь остановиться, развернуться и пойти назад, чтобы хуже ещё не было. Тем более, что подростки пока на них вроде бы и не реагируют совершенно и вообще никакой видимой агрессии не проявляют. Стоят себе спокойно и разговаривают между собой.

Камера продолжает показывать лица Аллы и её супруга, Александра-Алексея. Напряжение на них всё растёт по мере того, как они приближаются к подросткам. Камера отъезжает и начинает показывать со стороны.

Вот мужчина и женщина уже почти поравнялись с подростками,.. вот уже и действительно поравнялись… Видно, как им страшно и как они невольно втягивают головы в плечи, будто стараясь стать меньше, неприметнее. Прошмыгнуть, проскользнуть, проскочить!.. Подростки по-прежнему их словно не замечают… Всё! Кажется, прошли! Пронесло!.. Алла и её супруг уже ускоряют шаги!..

И в этот момент один из подростков их небрежно окликает:

− Эй, мужик, закурить есть?

Александр-Алексей вздрагивает и останавливается как вкопанный. Алла проходит по инерции пару шагов и останавливается тоже…

(Паутову кажется, что она вся дрожит.)

…От группы отделяется один из юнцов − на вид молодой ещё совсем, лет 14-15, а то и меньше − и ленивой походкой, вразвалочку, не торопясь подходит к Аллиному мужу. Парень этот ниже Александра-Алексея на полголовы, щуплый и худой. Метр с кепкой, в общем.

Аллин супруг лезет в карман и достаёт оттуда раскрытую пачку сигарет.

− Да, пожалуйста, − стараясь говорить уверенно, протягивает он её подростку.

Тот спокойно берёт её у него из рук и кладёт себе в карман. Остальные юнцы хохочут.

− Не внапряг? − издевательски интересуется стоящий перед Аллиным мужем мальчишка. − Босяцкий подгон пацанам сделать?

− Да нет, − жалко лепечет Александр-Алексей, пытаясь улыбнуться. − Берите! …

(Губы Паутова искривились в брезгливой усмешке. Но наблюдать сиё было приятно.)

… − О, какой дядя добрый! − парень оглядывается на своих товарищей. Те опять радостно гогочут. − Дядя, может, у тебя ещё есть?

Юнец откровенно ухмыляется Аллиному мужу прямо в лицо. Нет сомнений, что он прекрасно видит его страх и отлично понимает, что делается у него на душе. И это ему явно нравится.

− Нет, больше нет, − дрожащим голосом, запинаясь, выдавливает из себя Аллин Александр-Алексей. Он совсем потерял лицо и напуган до смерти. Кажется, у него даже зубы стучат.

− А у шмары у твоей нет? − парень переводит взгляд на Аллу…

(Паутова неприятно кольнуло.

«Шмары»!.. Это ещё что за обращение?.. − невольно нахмурился он. − Впрочем, я же не предупреждал их. Сказал просто: не трогать. Б-блядь!! Что эти отморозки понимают под словами: не трогать?!)

… − Нет, нет, она не курит! − голос у бедного супруга срывается от волнения на фальцет.

− Ты что, пидорас? − насмешливо смотрит на него парень.

− Нет, что Вы!.. Почему?!.. Это моя жена… Почему Вы так решили? − Аллин муж путается в словах и, похоже, от страха вообще уже плохо понимает, что говорит.

− Голос у тебя, как у бабы, − охотно поясняет парень.

Остальные его приятели снова с готовностью хохочут.

− Ладно, Вэл, оставь его! − после паузы пренебрежительно роняет кто-то из них. − Пусть катится. Он сейчас обосрётся от страха. Вони будет!..

− Да-а!.. − вроде бы колеблется парень, глядя снизу вверх в упор на несчастного Александра-Алексея. − Что, дядя, страшно?

Александр-Алексей молчит.

− Я тебя, козёл, спрашиваю! − повышает голос тот, кого назвали Вэлом.

− Да, − бормочет Аллин муж…

(Паутову стало настолько противно, что он чуть было не нажал на «STOP». Но потом всё же превозмог себя и продолжал смотреть.)

… − Не слышу! Громче скажи! Скажи: «Мне страшно. Козлу и пидорасу!» − требовательно приказывает парень и угрожающе прищуривается.

− Мне страшно…

Камера показывает во весь экран лицо Аллиного мужа. По лицу его катятся крупные капли пота. Он сглатывает и через силу заканчивает фразу:

− Козлу и пидорасу, − и опять сглатывает…

(Паутов всё-таки не выдержал и остановил просмотр. Ему было мучительно стыдно. За урода за этого ничтожного, за себя, за Аллу… За всех!! М-мать твою!.. Он огляделся беспомощно по сторонам, повертел в руках пульт и вновь нажал на «PLAY».)

… − Ну, то-то же! − хвалит Александра-Алексея парень.

Камера крупно показывает теперь лицо парня. Губы него сжаты в нитку, глаза ледяные…

(Паутову становится почему-то не по себе. Вэл напоминал сейчас хищника, почуявшего запах крови. Он явно вошёл во вкус этой игры, и ему совсем не хотелось её так быстро заканчивать. Отпускать свои жертвы. Он хотел продолжать!)

… − Ладно, − нехотя произносит наконец парень. − Вали отсюда, урод! Вместе со своей овцой. Трусы дома постирать не забудь!..

(Паутов облегчённо вздохнул.)

…Или подожди!

Алла и муж её замирают…

(Паутов тоже. Вместе с ними.)

…Парень с мерзкой ухмылкой подходит к неподвижно стоящей Алле и хватает её за грудь.

− Тихо стой, сука! − шипит он, почувствовав, вероятно, как женщина дёрнулась. − А ничего сиськи! − сообщает он остальным, бесцеремонно щупая Аллу…

(Паутов сидел, замерев, и смотрел широко раскрытыми глазами. Разум его просто отказывался верить в происходящее сейчас на экране. Это же его богиня и идеал недостижимый! О которой он грезил все эти годы! Он к ней сам ещё и пальцем даже не прикасался. И какой-то пацан!.. Сопляк какой-то!!.. Я убью их всех!!! И этого идиота Зверева!!)

… Рука Вэла между тем скользит ниже.

− И жопа ничего!.. Слышь, овца, отсосать у меня хочешь?

Женщина молчит.

(Паутов, сам того не замечая, с полуоткрытым ртом медленно привстал с кресла. Что-о?!..)

− Ну? − с угрозой в голосе повторяет мальчишка. − Или я тебе не нравлюсь?

Алла всхлипывает,.. потом ещё раз… ещё… и наконец разражается бурными рыданьями.

− Ладно, − брезгливо кривится Вэл и убирает руку. − Валите отсюда! Пошли, пошли!.. − как на какую-то непонятливую скотину прикрикивает он на обоих супругов и даже носком ботинка грязь какую-то в их сторону кидает. − Проваливайте!

Алла и её муж одновременно, не сговариваясь, почти бегом устремляются прочь…

(Как коровы, когда на них пастух замахивается! − мелькает в голове у Паутова.)

…Никто их не преследует. Подростки, кажется, сразу же о них вовсе забывают и снова весело галдят о чём-то о своём.

КОНЕЦ ЗАПИСИ.

− Ладно, − злорадно произнёс Паутов, промолчав, наверное, целую вечность и переваривая увиденное. − И пытать-то, оказывается, не надо никого. Романтика всё это дешёвая. Идеализм чистой воды! Что все такие твёрдые да стойкие, что только под страшными пытками!.. А все от рождения − ОНО. Ждут лишь только, когда им команды отдавать начнут. «Ползи-соси!»

Ладно! − повторил он, обращаясь мысленно теперь уже непосредственно к Алле. − Пощупали тебя, конечно, как курицу, можно было и без этого обойтись, но ничего страшного, не убудет. На пользу даже такой дурище пойдёт.

А вот теперь желаю тебе и дальнейшей счастливой семейной жизни! Со своим наидрагоценнейшим и разлюбезнейшим суженым-ряженым. С единственным и ненаглядным. Совет вам, как говорится, да любовь! Инфузориям.

После этого Паутов про Аллу забыл. Окончательно. Он видел её унижение, слабость, и ненависть его успокоилась. Разрядка наступила. Как при акте. Горел, пылал!.. только о ней одной и думал!.. а получил своё, отодрал − и смотреть тошно. На объект страстной ещё вчера своей «любови».

Кто она вообще такая, чтобы её ненавидеть? Со своим ничтожеством-муженьком? Овца обычная. Такое же точно и сама ничтожество, раз все эти годы с ним жила. Правильно её этот Вэл сразу определил. Стояла и не дёргалась, пока он её лапал, не торопясь, как шлюху. Жаль, что не отсосала. Надо было зарядить, чтобы её ещё отымели перед камерой все хором. На глазах у супруга её дорогого. Ничего! Он бы потом «простил»! Они и сейчас, небось, «помирятся». Подуется она на него пару дней, «поотказывает» с понтом, и − помирятся. Да уже, может, помирились!.. И не ссорились даже. Какие там «два дня»!.. Тьфу, короче!! Мерзость. И чего я тут дурью-то маялся всё это время? Наважденье просто самое настоящее. Ладно, проехали. Наплевать и забыть. Других дел хватает. Да и лекарство теперь известно. Если что − повторим. В чём проблема-то? Можно и дозу при случае увеличить. Пусть действительно отсосёт. С-с-сука! Соска.

Словом, Алла Паутову больше была не страшна. Да и других дел действительно хватало. Повторное голосование близилось. Грозно и неотвратимо. А если всё-таки сдадут? Вот о чём следовало бы подумать! А не о глупостях о всяких. О чепухе, блядь, какой-то. Беспонтовой.

Непосредственно в ночь перед повторным рассмотрением в Думе вопроса о снятии с Паутова неприкосновенности на Острове стартовала Игра. (Французы не подвели. Уложились в сроки, как обещали. Да и сайт сделали классный. Профессиональный.)

Паутов увидел в этом добрый знак. Ну-с! «С богом!! Потихонечку начнём».

Осталось проскочить голосование. Время!! Нужно было время! Эти месяцы нужно было вырвать у судьбы во что бы то ни стало! Выцарапать!! Выдрать зубами и когтями!!! Чтобы успеть спокойненько и не спеша раскрутить Игру. Там на начальном этапе проблем наверняка будет море. Поля с сестрой сами не справятся. Да, исполнители они прекрасные, но ими руководить необходимо. Да и с Газпромом следовало постараться отработать уж всё по полной, аукционы-то ведь ещё идут. Там тоже сейчас постоянно какие-то заморочки возникают. То одно, то другое. Глаз да глаз, короче, нужен! Руку на пульсе надо всё время держать. А хуй его знает, удастся ли всем этим полноценно заниматься, скрываясь, убегая, меняя беспрестанно квартиры и пр. и пр. Б-блядь!!!

А между тем на горизонте сгущались тучи. Пресса вся буквально захлёбывалась. Как свора цепных псов. Церберов. Истекала прямо аж слюнями и змеиным ядом. «Как же так?!.. Доколе?!.. Неужели этот жулик и мошенник опять!..»

(Паутов по совету адвокатов даже в суд на какую-то жёлтую газетёнку подавал. Имел такую глупость. О защите чести и достоинства. Как же, мол, можно называть человека «мошенником» до суда? В правовом-то государстве?

Вердикт суда «правового государства» гласил: «Слово было употреблено не в юридическом, а в литературном смысле. Согласно словарю Даля, “мошенник” это…» «Скажите этому судье, что он пидорас! − скрежеща зубами, посоветовал Паутов. − Не в прямом, а в литературном смысле. Согласно словарю Даля».)

Депутаты все сидели на измене. Доверие было подорвано безвозвратно, что ни говори. Паутов уже не был в их глазах тем великим и ужасным, непогрешимым Паутовым, как ещё несколько месяцев всего назад. Нимб порядком потускнел. Все же видели прекрасно, что творилось в пунктах. Не работа, а лишь имитация её фактически…

(Да так оно и было на самом деле. Паутов всеми правдами и неправдами экономил сейчас ресурсы. Плюнув на всё! На свой собственный имидж, престиж,.. на элементарное сохранение лица даже в глазах вкладчиков. На всё!! Цель оправдывает средства! Ресурсы ещё о-ой, как пригодятся! Для грядущих боёв. Всё равно никому ничего сейчас не объяснишь. Бесполезно даже и пытаться. Время только расставит всё по своим местам. И никто другой. Будущее покажет, кто прав.)

…А есть ли у него вообще ещё деньги-то, у этого Паутова? (Даже и такие крамольные мыслишки закрадывались уже в отдельные депутатские головы.) Да и в первый раз он же не выплатил? Кинул! Хотя и обещал?

Все именно так всё это и воспринимали. Искренно, причём, совершенно! Как та секретутка из Думы, и впрямь полагающая, что её «обманули». Про то, что проголосовали они в тот же день, как последние пидорасы, да и на следующий сдать фактически готовы были, если бы им всё тогда выплатили, все уже и думать давно позабыли. Ну, и что? Какая разница? Причём здесь это?.. Ведь «обещал» же!

Алексей докладывал, что в Думе последние дни постоянно вертелись люди из правительства и администрации президента и вели с депутатами какую-то непонятную работу. Шушукались всё с ними по углам. Короче, что-то происходило. Возня какая-то гнилая. Но какая − совершенно неясно.

Чего им хоть обещают-то? − кривился Паутов, раздумывая над всем этим. − В правительство, что ль, всех взять? Министрами? Бред!

И Александр с Рольфовичем куда-то свинтили, как назло! На какой-то там, блядь, симпозиум «очень важный»! Нашли время!

Хоть Александр и звонил по нескольку раз на дню и клялся и божился, что всё будет нормально, и что их фракция и без них проголосует, как надо, и ещё привет от Рольфовича каждый раз при этом неизменно передавал, но Паутов уже ничему не верил. Как-то это уж очень удачно у них всё!.. Совпало. Отъезд этот «важный» их. С голосованием. Шлюхи!

Информации, в общем, не было никакой. А час «Х» (как его дружно окрестили в прессе) между тем неотвратимо надвигался. Пока наконец!..

III.4

− Сегодня в Думе должно состояться повторное голосование по снятию депутатской неприкосновенности с Сергея Паутова. Напоминаем, что при первом голосовании неприкосновенность снята не была. После чего Генеральная прокуратура обратилась в Думу с повторным запросом… А, вот как раз на связи наш думский корреспондент Андрей Фадеев! Здравствуйте, Андрей. Так что, состоялось уже повторное голосование по снятию неприкосновенности с Сергея Паутова?

Появившийся вместо вальяжной и холёной дикторши центрального канала взъерошенный весь какой-то, помятый и словно вынырнувший только что из толпы своих собратьев по ремеслу молодой ещё совсем корреспондентишка возбуждённо затараторил в микрофон:

− Здравствуйте, Алёна! Да, голосование только что состоялось. Буквально минуту назад. Впервые в истории новейшей России депутат был лишён иммунитета!..

Что-то со звоном упало и покатилось по полу. Это мывший посуду домовой Коля выронил из рук чашку. Одновременно радостно заорал и запрыгал на своей жёрдочке попугай. Паутов мельком покосился на них обоих и стал напряжённо слушать дальше.

…За снятие неприкосновенности проголосовало сто двадцать два депутата, против − сто семнадцать. Остальные воздержались. Сейчас в заседании Думы объявлен внеочередной перерыв на 15 минут. Что-то случилось с системой голосования. Таким образом…

Паутов, не слушая больше, вскочил, и кинулся к себе в кабинет.

− Вещи собирай!! − кинул он на ходу ошеломлённому домовому. − Срочно! Бельё там и прочее. Я сейчас уезжаю!!

Оба телефона в кабинете разрывались. И мобильный, который он, как обычно, забыл на столе, и домашний. Паутов не слышал их просто на кухне из-за включённого телевизора. Он быстро глянул на дисплей мобильного: не Зверев! и схватил трубку домашнего:

− Да!!.. Потом перезвоню! − он нажал на рычаг и стал лихорадочно набирать номер своего начальника охраны. У того было занято.

Блядь, он мне, наверное, звонит! − сообразил наконец Паутов, чуть поуспокоившись, после пятой или шестой безуспешной попытки, и положил трубку.

Телефон тут же затрезвонил.

− Да!.. Позже перезвони! − это был не Зверев. − Алло!.. Потом перезвоню, − он снова нажал на сброс. Это был опять не Зверев!! Ёб твою мать!!! − Алло!!.. Да, ну, наконец-то! В общем, так. Я спускаюсь прямо сейчас, чтоб у подъезда меня ждала машина… Некогда созваниваться!! Значит, я сейчас на Колиной тогда отъеду, а потом тебе перезвоню. Будь на связи. Всё, давай!

Он швырнул трубку − бардачина, ебицкая сила!! готовились-готовились и «подготовились»! никаких танкистов нет под рукой в нужный момент!! − и почти бегом выскочил в коридор. Чёрная кошка, естественно, тут же стрелой метнулась ему под ноги, он запнулся об неё и чуть не грохнулся с размаха на пол.

− Да чтоб ты сдохла!!! − в ярости погрозил он ей вслед кулаком.

Домовой возился суетливо в спальне с каким-то пакетом. Трусы какие-то туда торопливо засовывал.

− Хуй с ними, с трусами! − нетерпеливо махнул ему Паутов. − Бери ключи, куда-нибудь на твоей машине сейчас срочно от дома хотя бы отъедем! Меня принять в любую минуту могут! Погнали быстрей!! А там разберёмся уже, по ходу. Давай, пошли!

Лифт спускался, кажется, бесконечно долго. И медленно… медленно… медленно… Паутов ощутил неприятный холодок в груди. Вот сейчас двери откроются на первом этаже, а там уже!.. Господи!! Неужели!? Не допусти! Рано!! Слишком рано!!!

На первом этаже, хвала Аллаху, никого не оказалось. На улице у подъезда − тоже. Паутов с домовым-Колей быстро прошли к его машине. Хлопанье дверей… поворот ключа… негромкое урчание мотора… Всё!.. Да, всё!

Фу-у-у!.. − Паутов ещё раз оглянулся на медленно уплывающий куда-то вдаль и исчезающий за поворотом свой родной дом, глубоко вздохнул и вытер пот со лба. Они уже петляли вовсю по соседним дворам и каким-то узким переулочкам. − Блядь, мне молоко давать надо!! Бесплатно. За вредность. За такую работу. Нервные клетки не восстанавливаются же ни хуя!

Он стал дрожащими ещё слегка руками набирать номер Зверева:

− Алло!.. Значит, так. Около вашей резервной базы… Да-да, именно там! Пусть проверят всё пока. И имей в виду, телефон я на всякий случай пока отключу…

− Включи радио, − минут через сорок скомандовал он Коле. К этому моменту они, вдоволь покрутившись уже по всяким там аркам-закоулкам, проверившись и перепроверившись сто раз, ехали на встречу со Зверевым. Собственно, подъезжали уже почти. − Чего там хоть говорят-то?

− …И сто семьдесят против. Таким образом, неприкосновенность с Сергея Паутова и на этот раз снята не была.

В динамиках замурлыкала музыка.

− Что за хуйня?! − в изумлении уставился на приёмник Паутов. − Как не была? И сто семнадцать же против, вроде, было, а не сто семьдесят? Что происходит?! Ну-ка, покрути там!

Но везде была одна только эстрада. Новости, судя по всему, на этот час уже закончились.

Паутов, поколебавшись секунду, включил телефон и набрал номер Зверева.

− Алло!.. Что там такое, я слышал сейчас по радио, что не снята, мол?.. Чего-о? По всем каналам?.. Ошибка?! Что за бред??!!

− …А в перерыве один из депутатов подходит к Выбкину и говорит: «Как же так, Иван Иваныч? По регламенту же для снятия неприкосновенности парламентское большинство требуется, две трети, а не обычное? А у нас обычное было?» − Выбкин говорит: «Да? Парламентское?» и после перерыва объявляет: «Уважаемые депутаты! Оказывается, не была снята неприкосновенность-то. Парламентское большинство требуется. Придётся переголосовывать!» − Алексей весь сиял.

− Я охуеваю! − потряс головой Паутов. − Вся страна месяц целый только об этом и говорит, главное событие, а этот долбоёб даже не удосужился посмотреть регламент. Это пиздец просто! Спикер, блядь!

− А после перерыва все уже поняли, что не прокатило, и даже обычного большинства не набралось. Все стали против голосовать. Чтобы не подставляться.

− А что это вообще за перерыв-то был? Сломалось там у них чего-то?..

− А это вот они и подстроили специально! − Алексей кивнул. − Чтобы кто как голосовал не было известно. Поимённого списка чтоб не было. Система, дескать, сломалась. Депутатам пообещали, что если за снятие проголосуете, власти вас при случае не забудут. А если против, то ставьте на себе крест. А результаты, мол, опубликованы не будут, не волнуйтесь, это мы решим. Так что Сергей Кондратьевич ваш знать не будет, кто за снятие голосовал, а кто против. Только мы это будем знать.

− Вот твари! − покрутил головой Паутов. − Конченые просто!

− А чего ж Вы хотели, Сергей Кондратьевич! − с шутливой фамильярностью заметил Алексей. − И так враг номер один государства да ещё и с Газпромом теперь!.. У самого премьера лично кусочек из пасти вырываете. На святое, можно сказать, посягаете! Чего ж Вы ждали? Что Вам просто так и отдадут?

− Ладно, ладно, ты не слишком резвись! − буркнул Паутов. − Умник! Чего там ещё-то было?

− Вкладчики Ваши всю Думу сегодня в осаду взяли. С утра с самого.

− А чего ж по ящику не показывали? − удивился Паутов.

Алексей вместо отвёта завёл глаза и выразительно пожал плечами.

− И чего?

− Да вообще комедия! − Алексей оживлённо заёрзал на стуле. − Отлавливали всех депутатов, которых в лицо знают и допрашивали: за снятие, гад, голосовать будешь или против? Хамакаду поймали, зажали в угол, она перепугалась вся, верещит: «Да я за Сергея Кондратьевича, вы что?! Я вообще его всегда поддерживаю!!» А сама, сучка, за снятие проголосовала в первый раз.

− А ты откуда знаешь?

− Наши не сознаются!

− Ты, смотрю, игриво сегодня настроен, − покосился на своего помощника Паутов. − Ладно! Проскочили, слава те Господи. Теперь до осени. Коля, вон, на кухне чашку аж разбил, когда первый раз объявили, что сняли, мол. Попугая до смерти перепугал. Ур-роды! За попугая мне ответите!!

− Да я сам два раза сегодня капли сердечные уже пил. Это у Вас, Сергей Кондратьевич, нервы железные, а мы люди простые… − помощник опять поёрзал на стуле. − Так что с выплатами-то говорить? Когда? Завтра же все прибегут. Я и сегодня-то еле удрал.

− Платить даже не хочется этим козлам! − Паутов в раздражёнии пробежался пальцами по клавиатуре выключенного компьютера. Как по клавишам какого-нибудь рояля-аккордеона. − Сволочи!.. Ладно, заплатим, − после паузы со вздохом обречённо заключил он. − А то ведь они внеочередное заседание Думы, чего доброго, тогда соберут. От ярости. Ума хватит.

− Могут, − с почтительным смешком подтвердил Алексей.

− Кстати, насчёт внеочередного заседания, это действительно… тово! − с проснувшимся внезапно беспокойством пробормотал Паутов. − Ты вот что. Растяни по времени. Установи им график. Чтобы они видели, что да, выплаты идут, но − надо подождать. Чтоб не дёргались. А там, те, кто получат, глядишь, в отпуска разъедутся, так что внеочередное заседание уже хуй они соберут. Давай, пожалуй, так и сделаем. Бережёного, как говорится!.. сам знаешь. Перестрахуемся лучше. В натуре! А что вопить будут − да ебать их в рот! Пусть вопят. Они всегда вопят. Им не привыкать.

− Между прочим, Сергей Кондратьевич. Депутаты не верят никто, что вкладчики сами пришли. «Чего там, говорят! Были бы у нас такие деньги, мы бы и не такое организовали!»

− Да потому что они пидорасы конченые! − злобно оскалился Паутов. − И сами только так и делают всё. Постановы сплошные организовывают. Вот и не верят. Что по-другому как-то может быть. Короче, ну их на хуй! Давай перестрахуемся.

− Так! − Паутов зашёл на кухню. Коля, возившийся с готовкой безнадёжно запоздавшего сегодня за всеми этими событиями обеда, вопросительно на него оглянулся. − Вот что. Я, пожалуй, водки сегодня вечером выпью. Ради такого случая. Есть у нас водка?

− У нас, как в Греции, всё есть! − домовой для верности заглянул в холодильник, достал стоявшую там непочатую бутылку «Абсолюта» и продемонстрировал её шефу.

− Ноль семьдесят пять… − Паутов с сомнением посмотрел на бутылку. − Нет, знаешь, купите, пожалуй, ещё. А то вдруг не хватит.

− Не хватит, можно танкистов поднапрячь, − заметил домовой.

− Нет, лучше пусть сразу будет. Много не мало. А то звонить,.. ждать,.. дверь потом им открывать!.. Купите, короче, ещё ноль семьдесят пять. Тоже «Абсолюта», только не надо там никаких цитронов и прочей хуйни. Обычного «Абсолюта». Белого. Не цветного. «Пепси» − запивать. И закусок там всяких. Печень трески чтоб была, ну, и прочее. Сам знаешь. Помидоры у нас есть солёные?

− Я же говорю, Сергей Кондратьевич, у нас всё есть! − домовой с гордостью достал из холодильника трёхлитровую банку с плавающими внутри в рассоле красными солёными помидорами.

− Свои, что ль? − поинтересовался Паутов, с уважением глядя на банку.

− А то! Тёща готовила. С самогоном, как положено.

− С каким ещё, блядь, самогоном? Я закусывать ими собираюсь вообще-то.

− Да там самогона совсем немного, просто для вкуса! А то Вы и правда решите, что там самогон один. Нет, капелька просто, добавляется, чтобы!..

− Ладно, ладно! − нетерпеливо оборвал Паутов. − Рынки ещё работают? Поросёнка можно купить?

− Надо − купим! − уверенно заявил Коля, коротко глянув на часы.

− Надо, − Паутов кивнул. − Только скажи: самого маленького. Не как в прошлый раз. Еле в духовку влез.

− Вот такого? − домовой шутливо показал двумя пальцами.

− Нет, − Паутов развёл в разные стороны указательные пальцы обеих рук сантиметров на двадцать. − Вот такого. Чего вы все сегодня? Рехнулись на минах? Этот мне всё тут острил, ты теперь ещё!.. Ты давай не расслабляйся. Я тебе серьёзное дело поручаю, а у тебя всё какие-то смехуёчки. Короче, дёргай танкистов, пусть бросают в пизду всё своё подсматривание и срочно мне за поросёнком едут. Поросёнок − важнее!

− Брысь! − Паутов откинул ногой крутящуюся по обыкновению у двери чёрную кошку и вошёл в кабинет. − Тэк-с! − в раздумьях пощёлкал он по стеклу аквариума. Новая скалярия к нему так и не привыкла и всё так же пугливо выглядывала из густых зарослей криптокорина. − Глупая ты! − с укором сказал ей Паутов, отходя от аквариума. − Нет, чтоб выплыть, поговорить по-человечески…

Ну, что? − плюхнулся он в кресло. − Во-первых, надо написать воззвание. А то, если я сегодня нажрусь, то когда я теперь напишу-то? Дня через два? В лучшем случае. (Похмелье у Паутова всегда было затяжное и тяжёлое. На несколько дней. Он вообще плохо переносил алкоголь.) И с рекламой заряжать теперь можно. Чего тянуть?

С рекламой все без исключения западные агентства требовали сначала показать сайт. Не видя сайта они работать не соглашались. Поэтому предварительно, к сожалению, подготовить рекламную кампанию не удалось.

Ладно, чёрт с ними! Зато теперь, когда сайт уже есть!.. Надо будет Полине сказать, чтобы немедленно связывалась и договаривалась, − Паутов включил компьютер и привычно-бездумно следил сейчас, как идёт загрузка, и как быстро мелькают на экране, сменяя друг друга, некие загадочные чёрно-белые тексты, сообщая ему, по всей видимости, что-то очень-очень важное. − Вот на хрена они нужны? кому? − в стотысячный уже, наверное, раз пришло ему в голову. − Лучше бы заставку какую-нибудь цветную просто сделали.

Та-ак!.. − компьютер после долгих стрекотаний и миганий наконец-то загрузился.

Паутов подумал немного, посмотрел на экран и профессионально-быстро защёлкал клавишами. Ну, почти профессионально. Печатал он с той же скоростью практически, как и средней руки машинистка. Ещё на прежней, совковой своей работе, слава богу, навострился. Там это требовалось. Хоть какая-то, блядь, польза! Вообще лучше бы печатать там тренировался, на хрен. Чем программы какие-то мудацкие писать. Никому не нужные. Ладно!

«Уважаемые игроки!»… Нет, наверное, «дорогие»? Dear?.. Или «dear» и «уважаемые» тоже?.. А-а!.. Полина разберётся!

Уважаемые игроки!

Вашему вниманию предлагается азартная игра нового поколения.

Что представляет собой Stock Generation (SG)?

Как указано в правилах, SG это виртуальная фондовая биржа. Игрок может покупать и продавать виртуальные акции 13-и виртуальных компаний…

(Надо следить тщательно за терминологией, − напомнил себе Паутов. − Только «виртуальные акции виртуальных компаний». «Виртуальная фондовая биржа»! Чтобы СЕК какой-нибудь ихний сдуру не наехал. Не обвинили в нарушении закона о ценных бумагах. Что, мол, продаю под видом ценных бумаг!.. То бишь, акций… Бред, конечно, полный, это же игра! Всё игровое, ненастоящее. С тем же успехом можно обвинить какую-нибудь стрелялку в незаконном обороте оружия. У них же тоже там «автоматы-пистолеты»… Н-да… Но лучше не рисковать. И в правилах не забыть исправить.)

…Компании…

(Чёрт! «Виртуальные компании»!)

…Виртуальные компании делятся на обычные (1-10) и привилегированные (11-13). Цены на виртуальные акции обычных виртуальных компаний меняются хаотически, как на обычной фондовой бирже. Т.е. они непредсказуемо то растут, то падают. Цены же на виртуальные акции привилегированных виртуальных компаний только растут. Причём чрезвычайно быстро. Темпами от 10% до 100% (!) в месяц.

Как такое может быть?

Ну, с обычными виртуальными компаниями всё ясно: цены просто скачут вверх-вниз, Игра (SG) имеет с этих скачков свой процент. Всё как в обычном казино. Ничего занимательного. Но вот как цены на виртуальные акции привилегированных-то виртуальных компаний могут всё время только расти? Да причём ещё такими чудовищными темпами? Вот это действительно непонятно. Что ж, давайте разбираться.

Вот Игра стартовала. Есть два варианта. Либо никто ничего не покупает, и тогда она умирает, так и не начавшись, либо игроки начинают всё же покупать виртуальные акции. Первый вариант неинтересен, рассматриваем поэтому только второй.

Итак, процесс пошёл. Покупки начались. Поскольку продаж некоторое время, естественно, никаких нет, одни только покупки, то Игра успевает на этом, начальном этапе аккумулировать определённые средства, создать некий резервный фонд. Однако дальше неизбежно начинаются продажи. Говоря биржевыми терминами, игроки начинают фиксировать прибыль. Но! Во-первых, у Игры уже есть к этому моменту аккумулированный на начальном этапе резервный фонд. А во-вторых, покупки-то ведь тоже не прекращаются! Они продолжают идти своим чередом. Более того, объёмы их через некоторое время начинают даже резко расти, поскольку выигравшие уже игроки рассказывают взахлёб о чуде-игре своим родственникам, знакомым и пр. и пр. И очень скоро процесс вовлечения новых игроков в Игру приобретает, таким образом, лавинообразный характер…

(Хорошо бы! − тоскливо вздохнул Паутов. − Хрен его знает, что у них там за менталитет, у этих буржуинов проклятых. Рассказывают они взахлёб своим знакомым и родственникам? Или, наоборот, помалкивают скромненько в тряпочку? Чтобы в одиночку купоны стричь? Э-хе-хе!.. Плохиши эти… Вот чего у них на уме!?.. Кто б сказал… Ну да, посмотрим…)

…Далее на каком-то этапе процесс стабилизируется, и устанавливается некий определённый баланс между приходом и расходом. Причём, баланс этот можно регулировать, манипулируя доходностью…

(Самый тонкий момент! − снова вздохнул Паутов. − «Манипулируя доходностью»… А какой он, рубеж прочности? За которым «манипулируй», не «манипулируй»!.. Может, всего-то 2% в месяц? А при трёх уже всё рушится?.. Как объяснишь им, мудакам, что и 100% система выдерживает с лёгкостью, проверено на практике? Засвечиваться-то нельзя! Бл-лядь!.. Ладно! Сами увидят, не дураки. Если у нас-то все в два счёта всё просекли, то они-то уж тем более должны. Деньги за версту чуять. Вампиры. Для них все эти биржевые игры не новость.)

…После того, как баланс отрегулирован, процесс можно сравнить с рекой, которая каждый день, каждое мгновение течёт, течёт, течёт… Точнее даже, с каким-то отрезком этой реки. Вода в который (деньги) постоянно «втекает» и «вытекает». Конечно, аналогия эта, как и любая другая, уместна лишь до известной степени, реально, в Игре «втекать» должно всегда чуть больше, чем «вытекать», но суть в общем и целом она отражает верно, эта аналогия. Стабильность! Равномерность! Неизменная скорость течения. Примерно одинаковый и не зависящий от времени баланс прихода и расхода…

(Не слишком образно я пишу? − обеспокоился Паутов. − Полина перевести-то сможет? Образы дело ведь такое. В каждом языке свои… Ладно, будем надеяться. Она у нас девочка умненькая.)

…И это принципиальный момент! Ну, в самом деле! Если всё хорошо сегодня, то почему всё должно стать плохо завтра? Чем завтра отличается от сегодня?..

(Тем, что завтра какие-нибудь козлы в форме с автоматами в офис припрутся! − выругался про себя Паутов. − Писать только про это не надо, − с горечью хмыкнул он. − Игроков распугивать.)

…Между прочим. Именно по описанному выше принципу работает биржа NASDAQ, биржа «высокотехнологичных» акций. Цены их последние годы тоже только растут. И никто не спрашивает ведь себя при этом: как такое может быть? Все просто покупают эти акции и зарабатывают деньги.

Правда, темпы роста там не такие высокие, как в SG, но оно и понятно. Ведь SG, в отличие от любой реальной фондовой биржи, скажем, той же NASDAQ, полностью управляема, а следовательно, оптимизируема. Владельцы имеют в своих руках достаточно мощные регулирующие механизмы, позволяющие им добиться столь впечатляющих результатов…

(Паутову уже надоела порядком вся эта писанина, и он решил, что пора закругляться. Хватит на сегодня! «Киснет водка, выдохлась икра». Да и чего там! И так сойдёт. Начну деньги давать, все сами сбегутся. Без всяких статеек. Слетятся со всех сторон, как стервятники.)

…А кроме того, компании в SG − виртуальные. Это в реальном мире происходят всякие бурные и не всегда приятные события, его потрясают скандалы, войны, природные катаклизмы и пр. и пр. А в виртуальном мире SG не происходит ничего. Там нет никаких событий. Там завтра − это точное повторение сегодня. Там время остановилось…

(Хм… «И времени больше не будет». Апокалипсис, однако!)

…Там подлинный островок надёжности и стабильности среди нынешнего хаоса.

Добро пожаловать в виртуальный мир SG!

ПОКУПАЙТЕ ВИРТУАЛЬНЫЕ АКЦИИ ВИРТУАЛЬНЫХ КОМПАНИЙ!!!

БОГАТЕЙТЕ ВМЕСТЕ С НАМИ!

УСПЕХОВ!

ИГРАЙТЕ И ВЫИГРЫВАЙТЕ!!!

Паутов бегло перечитал. Он слышал, как хлопнула дверь, танкисты привезли поросёнка, и ему не терпелось уже пойти посмотреть.

Да-а!.. нормально. Лозунги только последние лучше, наверное, жирным… − он сделал жирным. − И красным! − он сделал и красным. − Вот теперь замечательно! − Паутов даже отъехал слегка от стола, как бы для того, чтобы издали полюбоваться плодами своих трудов. − Да! Великолепно! Пойдёт, короче. Сейчас Полине отправляю, пусть переводит. И надо ей позвонить, про рекламу объяснить. Чтоб заряжала срочно. Всех подряд… − он уже набирал номер. − Не поздно я звоню-то? Не спит она уже? У них же там сдвиг?.. Или он наоборот, в другую сторону?..

− Это кто? − Паутов изумлённо разглядывал с трудом уместившегося на кухонном столе монстра. Этакую средних размеров свинку. − Это поросёнок? «Чичиков сел и съел один довольно взрослого поросёнка». Я же предупредил: самого маленького?!

− Вы же сказали: не как в прошлый раз! − неуклюже попробовал отшутиться Коля-домовой, он же повар по совместительству, тоже, впрочем, с некоторым испугом изучая лежащее перед ним огромное, злобно оскалившееся чудовище.

− Я чего-то не пойму? − Паутов переводил взгляд с Коли на «поросёнка» и обратно. − Это что, спецом они? Я же ясно сказал?

− Ну, поздно же уже, Сергей Кондратьевич! − Коля виновато смотрел на шефа. − Рынки закрываются. Говорят, не было меньше.

− Да врут они всё! − возмутился Паутов. − А в прошлый раз? Тоже не было? − он снова посмотрел на «поросёнка». Хотя поросёнком это явно давно уже взрослое животное язык просто не поворачивался называть. − Да он же!.. оно же в духовку не войдёт! Как ты его жарить-то собираешься?

− Поджарим, Сергей Кондратьевич, всё будет нормально! − повар-домовой пришёл наконец в себя и заговорил нарочито-бодро и уверенно. Но Паутов ясно чувствовал в его словах фальшь. Видно было, что он и сам пока не представляет себе, как с этим поросёнком-переростком бороться. − Засунем, куда он денется!

− Ладно, ясно всё! − Паутов уже смирился с тем, что дома закусывать нечем. − Не надо ничего никуда засовывать, отдашь его завтра танкистам, пусть сами жрут. Его тут жарить, блядь, до утра. И всё равно не прожарится. Охуеть! − словно не веря, покачал он в горестном недоумении головой. − В кои-то веки раз выпить решил!

Попугай неожиданно взъерошился весь, захлопал крыльями и истошно заорал.

− Да, Малыш? − кивнул ему Паутов. − Ничего никому поручить нельзя! Правда?

− Но, Сергей Кондратьевич!..

− Ладно, не важно! − примирительно махнул рукой Паутов. − В кабак съезжу, развеюсь. Может, оно и к лучшему. Себя покажу, на людей посмотрю. В натуре.

− А-а!.. чёрт! − Паутов споткнулся о спокойно идущую куда-то по своим делам и даже и не думающую уступать ему дорогу кошку, на этот раз для разнообразия сиамскую, и раздражённо отшвырнул её ногой. − И ты туда же?

Войдя в кабинет, усевшись в кресло и протянув уже было руку к телефону, он вдруг заметил осторожно выглядывающую из-за аквариума и вторую кошку, чёрную. По всей видимости, она незаметно прошмыгнула в комнату, когда он выходил на кухню. А может, наоборот, когда только что входил. Короче! Тьфу!!

Проклиная всё на свете, он неохотно встал, подошёл к двери и призывно распахнул её:

− Ну?!

Кошка, прижимаясь всем телом к полу и с опаской на него косясь, быстро выскользнула из кабинета. Паутов плотно прикрыл дверь, снова вернулся к столу, уселся в кресло и покачался в нём. Покосился на несколько стоящих прямо на полу деревянных коробок со стеклянной передней стенкой (бабочник сегодня привёз! из экспедиции вернулся), взял верхнюю и полюбовался на неправдоподобно-прекрасных эфемерных созданий внутри.

Или уж не ездить? − мелькнуло вдруг у него в голове. − Куда-то ехать!.. С кем-то там разговаривать о чём-то!.. Завтра ещё пиздец будет полный!..

Паутов, так и держа коробку в руках, в сомнении посмотрел на телефон.

Нет, всё-таки съезжу! − поколебавшись мгновение, решился всё же он и поставил коробку на место. − Такой повод! Да и вообще! Время от времени это полезно. Чего я тут сижу, как проклятый, в четырёх стенах? Кисну. Надо же и отдыхать хоть иногда!.. Расслабляться. Поеду!!

На хуй я приехал? − Паутов с тоской оглядывался по сторонам.

Хотя оглядываться было особо нечего. Роскошный и чуточку помпезный даже интерьер ресторана был знаком ему до тошноты. Ресторан был его собственный, и он здесь бывал уже и до этого. И не раз. (И не два даже.) Все корпоративные вечеринки и прочая вся хуйня, всё всегда именно здесь и проходило.

Сейчас, однако, зал был пуст. Посетителей всех перед приездом самого повыгоняли.

Паутов налил себе большую рюмку водки, обе девочки кокетливыми жестами показали, что им уже хватит. Девочки были красивенькие и, кажется, глуповатенькие. И совершенно не во вкусе Паутова. (Всё уж одно к одному!) Он не любил блондинок с такими пышными формами. Ладно, впрочем. Не бывает некрасивых баб, бывает мало водки! Или как там правильно?

Он взял рюмку и, резко выдохнув, разом влил её в себя. Запил «Пепси» и захрустел маринованным огурчиком (вообще-то он предпочитал солёные), лениво наблюдая, как обе дамы усердно налегают тем временем на белужью икорку. (Икра, впрочем, кажется, была хорошая. По крайней мере, на вид. Крупная и жемчужно-серая. Как положено.)

Зря я приехал! − снова тоскливо вздохнул он, вновь наливая себе водки и ища взглядом очередной огурчик. − Какая это по счёту-то?.. Пятая?.. Или шестая?.. Или седьмая! Сбился, блядь! Хотя, хули тут считать? Раз уж нажраться решил, − он был и так уже порядочно пьян. − Дома надо было пить. Под помидоры Колиной тёщи. С самогоном. Для вкуса, − он взял рюмку и поднёс её к губам. − Пр-р-роклятый поросёнок!

− Т-так! − Паутов был совершенно пьян. В дупель, как говорится. В драбадан, в стельку и в зюзю. Покачиваясь, он поднялся кое-как с трудом из-за стола. − Девочки!.. Вы там определитесь между собой, к-кто ко мне поедет, а то у меня негде втроём спать… Да!.. Не уместимся ни хуя!.. Пардон!.. К-кровать узкая… И Малыш баб не любит! Да… К-короче! Разберитесь там!

− Да уместимся, Серёж! − переглянувшись, хором закричали шутливо-возмущённо девицы. − Что ты! Мы же тоненькие совсем!

− Г-говорю, Малыш баб не любит!.. − строго начал было снова Паутов, но потом махнул согласно рукой. − Ладно! Переживёт!.. Б-будет мне ещё какой-то попугай тут ук-казывать! К-к-какая-то там к-какаду!.. Только, ч-ч-чур, в неё… в него… деза… дезо… дез-зодорантом потом не пшикаться!.. А так!.. Поехали! Все!

Девицы громко закричали «Ура!», запрыгали на месте и радостно захлопали в ладоши.

Дуры всё-таки! − кривясь, подумал, глядя на них, Паутов. − Да-а!.. По хую!! Мне с ними не диспуты научные вести. О жалобе Уполномоченному по правам человека! − мысли у него путались. − Главное, чтоб сосать умели.

− Сергей Кондратьевич, как выходить будем? − озабоченно поинтересовался подошедший незаметно сзади Зверев.

− А в чём п-проблема? − пьяно удивился Паутов.

− Мы не сможем вас всех троих бронещитами прикрыть. Двоих максимум. Наверное, они пусть так идут, а Вас мы прикроем? Их-то зачем прикрывать?

− Н-нет! − Паутов строго помахал перед носом у Зверева указательным пальцем. − Ты охуел? А если их убьют? К-кто у меня сосать будет? Если одну-то ещё ладно, а если обоих?.. обеих?.. К-короче! Выводи их сначала, а п-потом меня! И п-прикрывай их тоже. Щ-щ-щитами! А я ещё заодно выпью пока, − он оглянулся на стоящую на столе водку. − П-пока ты их п-п-прикрываешь. Давай, давай, пшли!

Грохот был такой, что заложило уши. Пол под ногами сильно качнуло, и Паутов еле удержал равновесие. Со стола со звоном посыпалась посуда.

− На пол, Сергей Кондратьевич, на пол!!! − закричал ещё от двери вбежавший в зал Зверев. По лицу у него текла кровь, пиджак свисал клочьями. В руке он сжимал пистолет. − Лягте на пол!!

− Час назад в центре Москвы неизвестными лицами было совершено дерзкое покушение на депутата Госдумы Сергея Паутова. Взрывное устройство неустановленной пока мощности было заложено под днище плавучего ресторана, владельцем которого скандальный депутат и бизнесмен является и в котором он в этот момент находился вместе со своими знакомыми. По предварительным данным сам Сергей Паутов в результате взрыва не пострадал, однако…

Паутов щёлкнул пультом.

− Что за хуйню они несут? − он чувствовал себя абсолютно трезвым и злым. Будто и не пил совсем. Голова была совершенно ясная. − Под какое ещё днище? Что за мудаки! − он перевёл тяжёлый взгляд на стоящего рядом Зверева. Тот успел уже умыться и переодеться. Голова у него была перевязана. − Давай рассказывай.

− Бомба была заложена под мостки, − деловито начал тот. − По всей видимости, с дистанционным управлением. Они наблюдали издалека, увидели, что стали выводить кого-то за бронещитами, решили, что Вас. Ну, и взорвали, − Зверев машинально потрогал повязку на голове. − Во-от… Да, скорей всего, так оно всё и было.

− Как такое могло произойти?

− Пока неясно. Перед Вашим приездом всё проверяли, всё было чисто. Это точно.

− Все погибли? − после паузы холодно поинтересовался Паутов.

− Обе девушки и двое наших погибли. И ещё один наш парень в очень тяжёлом состоянии.

− Поня-ятно… Вот что! − Паутов посмотрел прямо в глаза Звереву. − Мы должны узнать, кто это сделал. Это нельзя оставлять безнаказанным. Задействуй все свои связи и выясни. И как можно быстрее. Ментов подключи, фэ-эс-бэшников, братву, всех! Объяви лимон баксов за любую информацию. При полной анонимности. Гарантированной. Но мы должны знать!

− Будем работать, Сергей Кондратьевич!

− Работайте! Будут новости − звони. В любое время дня и ночи. Повторяю, выяснить надо обязательно. Любой ценой! Больше запросят − больше заплатим. Не лимон. Сколько потребуется! Но мы должны знать.

− Ясно.

− Действуйте!

− Ну, что? − Паутов закрыл дверь за Зверевым и посмотрел на вопросительно глядящих на него кошек. − Жрать, что ль, опять хотите? Кормили вас уже сегодня, хватит. Меня вон тут чуть не взорвали на хуй, а у вас одна жратва только на уме!

Сиамская кошка, словно в ответ на эту тираду, жалобно мяукнула и дёрнула хвостом. Чёрная промолчала, но видно было, что она на стороне сиамской всей душой.

− Врёте вы всё! − махнул рукой Паутов. − Это вы просто жрать просите. Единственный приличный человек в этом доме была Маруся, да и та сдохла. А вы!..

Запищал оттягивающий карман брюк тяжеленный телефон, который он буквально минуту назад только включил. Когда кончил со Зверевым разговаривать. Просто по привычке. Кто это? В такое время?

− Алло! − откинул он крышку и выдвинул антенну.

− Сергей Кондратьевич, это Вы!?

(Полина!)

− Привет, Поль!

− Сергей Кондратьевич, с Вами всё в порядке?! − по голосу девушки чувствовалось, что она чрезвычайно взволнована. − Только что по Би-би-си передали, что покушение на Вас было!

− «А потом про этот случай раструбят по Би-би-си», − пробормотал Паутов. − Да всё нормально, Полин, не переживай. Что со мной может случиться? Ты же знаешь, мне ещё предстоят великие дела. Так что!.. − пошутил он. − Всё нормально, в общем.

− Но у Вас точно всё нормально? Вы не пострадали? − девушка всё никак не могла успокоиться, и ей было сейчас явно не до шуток.

− Нет, Полин, не пострадал, всё нормально, − Паутов постарался, чтобы голос его звучал максимально мягко и в то же время убедительно. − На мне ни царапины. Спасибо, что позвонила, − он вдруг поймал себя на том, что ему действительно это приятно. Чрезвычайно, причём!

− Хорошо, Сергей Кондратьевич, − Полина перевела дыхание и заговорила более-менее спокойно. − Я очень рада. Но Вы берегите себя!

− Да я берегу, Полин, берегу!

− Ладно, отдыхайте, не буду Вас задерживать. У Вас тяжёлый день сегодня был. Спокойной ночи. Вам ещё Алла, наверное, сейчас позвонит, она мне уже звонила несколько раз, а у Вас все телефоны были отключены. Имейте в виду.

− Хорошо, Полин. Успокою сейчас и Аллу, − Паутов попытался за шутливостью скрыть своё смущение. − Ещё раз спасибо, что позвонила. Тронут, ей-богу!

− Спокойной ночи, Сергей Кондратьевич.

− Спокойной ночи.

Паутов захлопнул крышку, но телефон убирать в карман снова не стал.

− Ну? − укоризненно бросил он так и глазевшим на него неотрывно кошкам. − Вот люди! Заботятся! И не из-за жратвы! А вы!.. Э-эх, Маруся, жалко, сдохла! Это была человек! Даром, что скалярия… А от вас толку!..

Он двинулся, бормоча, по бесконечному коридору своей квартиры, в сопровождении вьющихся под ногами обеих кошек, периодически отшвыривая их ногами:

− Брысь!.. Кыш!.. А ну, пшла!..

Телефон запищал снова. Алла!

− Алло! − Паутов зашёл в кабинет и захлопнул дверь. Кто-то из кошек коротко вякнул. Чего-то он там кому-то, кажется, опять прищемил. Как обычно. То ли хвост, то ли лапу. А так и надо! Не хуя сувать!

− Сергей? − голос был незнаком. Женский, чуточку низковатый.

− Да… А простите, с кем я говорю?

− Не узнаёшь? Это Алла… Белова.

− Го-осподи!.. − Паутов от растерянности даже не нашёлся сразу, что ответить. − С ума сойти!.. Алл, ты? − волнения он, как ни странно, почти не испытывал. Только удивление. − А почему Белова? − после паузы поинтересовался он. − Ты что, развелась?

− Нет. Но я подумала… Хотя это не имеет значения. На тебя было покушение сегодня, я слышала?

− Да-а!.. − насмешливо-легкомысленно отмахнулся Паутов. − Делов-то!.. Было, и было! Не попали ведь.

Ему вдруг стало беспричинно-весело. И − легко и хорошо на душе. Оттого, что эта женщина не имела больше над ним никакой власти. Теперь он это знал совершенно точно. А-апслютна никакой! Яд рассосался. Полностью! Осиный её. И − захотелось отомстить! За всё!! Поставить последнюю жирную точку. В этой порядком уже подзатянувшейся и поднадоевшей истории.

− Не первое и не последнее, − ещё более насмешливо продолжил он. − Мне не привыкать. А откуда у тебя, кстати, мой телефончик?

− Но ты же мне тогда звонил,.. − в голосе Аллы послышалась неуверенность. Она, кажется, ждала от этого разговора чего-то совсем иного.

− И ты его, разумеется, сохранила, − совсем уже издевательски закончил за неё Паутов. − На всякий пожарный. Правильно! Жизнь − штука сложная. Впрочем, ты всегда была девушкой благоразумной. Ещё и в институте.

Алл! − Паутов помедлил. Он испытывал какое-то жгучее наслаждение и хотел его продлить. − Хочу тебе кое в чём признаться. Помнишь, на вас тут хулиганы недавно вечером напали? Когда ты с муженьком своим ненаглядным по улице дефилировала? Так вот, это я всё организовал. Не стоило, конечно,.. − с притворным раскаянием вздохнул он, − но уж, что сделано, то сделано. Зато ты узнала теперь, какой у тебя супруг. Я в этом с самого начала не сомневался, но приятно было убедиться. Правда, Алл? Приятно ведь?

Женщина молчала.

− Ну, вот видишь! − удовлетворённо заключил Паутов. − Ты и сама понимаешь, что приятно. Да и к тому же истина всё равно остаётся истиной, даже если и была она добыта вот таким вот… способом. Увы! − он опять притворно вздохнул. − А теперь всего наилучшего, моя дорогая и любимая. Оса ты моя изумрудная. Ауфидерзейн, чао и адьё! И гудбай ещё! Забудь о моём существовании и не звони мне больше. Как ты и сама мне тут давеча посоветовала. И правильно, между прочим, сделала. Нехорошо людям надоедать. Мужу привет! Пусть скажет ещё спасибо, что не опидорасили его, козла, отсосать не заставили. Он бы отсосал. Без вопросов. У всей честной компании. Про!.. ща-а-ай…

Паутов захлопнул телефон. Он тотчас же зазвонил снова. Это опять была Алла. Но уже другая.

− Сергей Кондратьевич! − из трубки понеслась её захлёбывающаяся от волнения, сбивчивая речь. − Вы живы?! Вы не ранены? С Вами всё в порядке?!.. Я слышала сегодня!!..

− Да нет, нет! − Паутов, страдальчески морщась, покосился на начальника охраны. Тот сидел с непроницаемым лицом. − Ну, всё нормально у меня, в общем. Не грузись. Ладно, давай, позже созвонимся, а то я тут занят. Спасибо, что позвонил.

Он отключил телефон. А то ведь, блядь, поговорить не дадут. Все прямо отметились! Такой я, оказывается, ценный кадр. И так все обо мне заботятся и о здоровье моём драгоценном пекутся. Ну, естественно! Золотой телец. Или нет, курица, несущая золотые яйца. Гм… «Курица»… Ладно, вернёмся к нашим баранам. «Курица»…

− Так это точно? − переспросил он у Зверева.

− Из нескольких источников, − кивнул тот. − Да и сходится всё. Это они же как раз насчёт общака тогда к нам обращались, а мы им отказали. Вот и решили отомстить. К тому же боевой пловец бывший у них есть. Главный их киллер, отморозок полный. Паша-боец. Он, судя по всему, мостки и заминировал. Пока Вы там отдыхали.

Прозевали! − начальник охраны виновато пожал плечами, поймав выразительный взгляд Паутова. − Да и не застрахуешься от всего, если откровенно. Могли и из ПТУРСа по ресторану пальнуть. Чтобы уж наверняка. Времена сейчас такие, Сергей Кондратьевич, сами знаете. Армия разваливается, за деньги всё купить можно; хоть чёрта в ступе, хоть атомную бомбу. Было бы желание.

− Значит, так, − Паутов помедлил, глядя в пространство, барабаня легонько пальцами по столу и покусывая нижнюю губу. − Серьёзная, говоришь, группировка? − перевёл он глаза на Зверева.

− Самая крупная в Москве. И самая жестокая. С железной дисциплиной. В церковь перед каждым делом ходят, молятся, руководитель у них, по слухам, очень религиозный, − усмехнулся тот.

− Молятся, значит? − Паутов тоже усмехнулся. Но глаза у него были ледяные. − Правильно, пусть молятся. Так вот! Договаривайся с ментами и скажи, что мы им заказываем эту группировку. Я хочу, чтоб её больше не существовало.

− Трудно будет, Сергей Кондратьевич! − Зверев неуверенно улыбнулся и пошевелился на стуле. − Наверняка у них крыша очень мощная. На самом верху. Да и вообще с группировками все боятся связываться. Даже судьи их боятся и следователи. Они же всех подряд отстреливают, если что, без разбора. И судей, и прокуроров. Всех!

− Вы, Сергей Кондратьевич, просто не выходите никуда, плохо представляете, что вокруг делается, − после паузы извиняющимся тоном добавил он. − У меня, вон, товарищ в Питере живёт, так в ресторан, говорит, уже невозможно придти. Если там группировка какая-нибудь в этот момент тоже случайно отдыхает, и им, скажем, твоя жена понравится − всё! Жену затащат в машину и изнасилуют, а потом голую из машины выбросят. А тебя изобьют до полусмерти. А ментам бесполезно жаловаться, все куплены. Беспредел полный!

− Дорогой Витя! − назидательно сказал Паутов. − Беспредел это даже хорошо. Поскольку «трудно» при беспределе означает просто «дорого». Только и всего. Всё на свете имеет, к счастью, свою цену. И любая группировка в том числе. И эту цену мы заплатим.

Но это не всё, − Паутов поиграл желваками. Ему вдруг вспомнились те две глупенькие, молоденькие, кукольно-красивые девочки. Как они прыгали, смеялись и хлопали в ладоши. Сволочи!! − Это не всё, − тихо повторил он. − Я хочу, чтобы руководителя и исполнителя, пловца этого ихнего грёбаного, застрелили при задержании. Это, конечно, не столь уж и важно, − губы его растянулись в каком-то подобии ухмылки, − я их при необходимости и в тюрьме всегда достану, но хотелось бы. В общем, если есть желающие подработать, СОБР, там, или РУОП, то я только «за». Обеими руками. Всё будет оплачено. Щедро, причём! Очень щедро! По-царски. Так и передай.

− Хорошо, Сергей Кондратьевич, − Зверев смотрел на Паутова с каким-то даже испугом. Словно в первый раз его увидел. − Поговорю.

− Поговори! − кивнул Паутов, давая понять, что разговор закончен. − Держи меня в курсе.

− Ну, вот! − Паутов постучал по стеклу. Скалярия хоть и не подплывала пока, но уже не пряталась. − А ты боялась!

− Да! − неторопливо раскрыл он запищавший мобильник.

− Здравствуйте, Сергей Кондратьевич!

− Привет, Поль! − Паутов искренне обрадовался, услышав голос Полины. − Ну, чего там у нас? Что с рекламой?

− С рекламой всё нормально, − девушка была само спокойствие и невозмутимость. Как обычно. − Были проблемы, никто не хотел сначала давать после знакомства с нашим сайтом, говорили: «финансовая пирамида!», но я им предложила полторы цены, и все согласились.

Я правильно поступила, Сергей Кондратьевич? − с некоторым беспокойством после короткой паузы осведомилась Полина. − Не согласовав с Вами? Я просто подумала, что время сейчас очень важно, время − главное! и поэтому…

− Полин! − перебил девушку Паутов. − Я даю тебе полный карт-бланш на будущее. Действуй и впредь всегда в подобных ситуациях по своему усмотрению. Я не сомневаюсь ни секунды, что ты примешь оптимальное решение.

− Спасибо, Сергей Кондратьевич! − голос девушки дрогнул. − Я оправдаю Ваше доверие.

− Ну, чего ты, в самом деле, Полин, так официально?.. − чуть было не начал Паутов, но в последний момент остановился. Пусть уж всё идёт, как идёт. Мессия, так уж мессия. А то испортишь сдуру ещё чего-нибудь. В отношениях-то. Слишком тонкая материя. «Уж больно тут дело тонкое!» Да. − Не сомневаюсь, Полин, − вслух полушутливо произнёс он. − Ты с ними сразу договаривайся на длительное сотрудничество. И на максимальные объёмы, которые они только дать могут. Можем даже договор о намерениях, скажи, заключить. Или как там у них это называется? Или можем предоплату сделать. В общем, любой вариант!

− Я так и говорю, Сергей Кондратьевич.

− Ты молодец, Полин! Что бы я без тебя делал? − не удержался всё же Паутов. − И когда начнут?

− Со следующей недели. Некоторые прямо с понедельника, но некоторые с понедельника не могут, у них там обязательства есть по старым договорам. Поэтому чуть попозже, на день-два. Но со следующей недели начнут все.

− Замечательно!

− И я хотела спросить, Сергей Кондратьевич. Может, мне на Остров лучше теперь ехать? Там сейчас дел много, Алле одной сложно. А здесь я, собственно, больше не нужна. Персонал набран, с компьютерщиками тоже всё закончено. По договору они нас на полное обслуживание берут и при необходимости сами на Остров выезжать будут. Если проблемы какие-то с программой возникнут.

− Смотри сама, Полин, − Паутов переложил телефон в другую руку. − Конечно, возвращайся на Остров, если дел там у тебя уже нет. А с рекламщиками ты как будешь общаться? А, ну да, по Интернету же! − тут же сообразил он. − Какая разница, откуда: с Острова или из Парижа? Ну да! В общем, действительно возвращайся. Алле помогать. Как там, кстати, у неё? Не созванивались сегодня? А то я вчера только с ней общался. Может, новости какие сегодня есть?

− Да нет, Сергей Кондратьевич, пока никаких новостей. Всё по-прежнему, − Паутов будто воочию увидел, как Полина пожала плечами. − Работа же ещё не началась.

Н-да, работа пока ещё не началась,.. − Паутов, заложив руки за спину, задумчиво смотрел в окно.

Как ни странно, это его несколько тревожило. Нет, естественно, ничего и не должно было пока ещё «начаться», рекламы-то ведь никакой ещё не было, но… Подсознательно, в глубине души он надеялся, что как только они откроются, как только их такой замечательный, распрекрасный и расчудесный сайт появится в Сети!.. Так все и ринутся. Н-да… Хуй кто ринулся. Хоть бы один!

Паутов тихонько вздохнул и пожевал губами. Глупо, конечно, но!.. «Я рассчитывал на тебя, Саид!.. Я рассчитывал…»

Это блядское заключение всех на свете фирм, что всё провалится, оно, увы, не забылось. И своё чёрное дело сделало. Червячок сомнения зародился. И с тех пор он не то, чтобы рос, но и не умирал. И время от времени даже приподнимал свою маленькую паскудную головку и крутил ею по сторонам. Вот как сейчас, например.

Э-эх!.. «Я рассчитывал на тебя!..» Могли бы, блядь, и «ринуться»! Какие-то дебильные совершенно проекты с нуля раскручиваются, безо всякой рекламы, сегодня открылись, а завтра − толпы уже, и все об этом только и галдят, весь Интернет, а тут!.. Ладно. Деньги дают даром − их не могут не брать! − строго напомнил он себе. − Если не берут, значит, дело просто плохо организовано. Только и всего. Прорвёмся!

− Недорого! − Паутов ухмыльнулся. − Я думал, больше запросят. И когда?

− Сказали, как только, так сразу! − Зверев тоже вежливо улыбнулся в ответ. Но чувствовалось, что он несколько напряжён.

− А с главарём и с киллером как?

− Тоже решаемо. Без проблем, причём. У них даже такса твёрдая на это, оказывается, существует. Лимон баксов за человека.

− У кого «у них»?

− У РУОПа. Они сейчас рулят. Тушайло же никому фактически не подчиняется, только президенту. Полные беспредельщики. Хуже любых бандитов. Но тут момент один выяснился, Сергей Кондратьевич. У них два главаря, оказывается, у покровских. Я и сам не знал, − Зверев вопросительно смотрел на Паутова.

− Ну, два, так два! − махнул рукой тот. − «Чем больше сдадим, тем лучше». Ты вот что! − Паутов внимательно взглянул на своего начальника охраны. − Ты всю свою семью срочно за границу пока отправь. Пусть отдохнут, тем более, лето сейчас. Подальше, в какие-нибудь жаркие страны. А сам на съёмной квартире пока поживи. Пока всё не кончится, − Паутову показалось, что Зверев незаметно облегчённо вздохнул. Судя по всему, это и был главный, беспокоящий его вопрос. − Естественно, всё за счёт фирмы, − продолжил Паутов. − И если твоему заму или ещё кому надо, тоже без проблем.

− Да, заму, наверное, тоже неплохо бы, − несмело заметил Зверев. − Он тоже весь засвечен. Тоже с людьми встречается постоянно. Я сам везде уже не успеваю.

− Ну, неплохо − значит, пусть тоже семью срочно вывозит, а сам на дно пока ложится. Только срочно, срочно, не тяните! Не пытайтесь там путёвки подешевле искать и прочим бредом заниматься, цена не имеет значения! Время важнее! − Паутов ощущал уже какое-то пьянящее, охватывающее всего его, возбуждение. Ему не терпелось, чтобы всё побыстрее началось. Закрутилось! Немедленно!! Ни страха, ни колебаний он не испытывал ни малейших. Только желание атаковать!!! Атаковать, атаковать, атаковать! («В случае опасности всегда атакует!» − всплыло неожиданно в памяти описание повадок какого-то крупного хищника. Леопарда, кажется. − Но я же не хищник? Не леопард? Не зверь?!) − В общем, начинайте, начинайте! Всё, давай отмашку. Вывозите семьи и − поехали!

− …Задержаны около ста членов покровской ОПГ, в том числе оба её лидера, Крылов и Завозин. Это крупнейшая за последнее время и самая масштабная операция правоохранительных органов в борьбе с организованной преступностью. Радует, что наконец-то наши…

Паутов выключил телевизор и медленно перевёл взгляд на своего начальника охраны:

− Что это значит? Как это «задержаны»? «Оба лидера»? За что мы им платили? Этим руоповцам беспредельным? Их же застрелить должны были при задержании?! Мы же договаривались?

− Видите ли, Сергей Кондратьевич! − Зверев моргнул. − Я уже встречался с людьми по этому поводу, беседовал…

− Ну?

− Фотографий их у группы захвата не было, там Тушайло лично выезжал, у него только их фотографии были. А они оба, Крылов и Завозин, и ещё с ними двое каких-то неизвестных в «Мерсе» шестисотом бронированном в момент задержания находились и заблокироваться там успели. Стекло только боковое одно не успели до конца поднять, руоповец ствол туда просунул. Ну, руоповец выстрелил внутрь, пуля отрикошетила и ранила кого-то, а больше он стрелять не решился, чтобы другого кого-нибудь случайно не застрелить. Пока решали, что делать, они по мобильному адвокатов успели вызвать и прессу.

− И что теперь?

− Люди гарантируют, что в тюрьме всё решат. На Петровке, говорят, нельзя ничего сделать, а когда их в тюрьму обычную переведут, там всё это несложно.

− И когда их переведут?

− Через 10 суток.

− Ёб твою мать! Ну, просто, ёб твою мать!! − Паутов раздражённо стукнул кулаком по столу. − Везде бардак! «Фотографий у них не было!.. лично!..» Неужели нельзя было подождать, пока они из «Мерседеса» этого бронированного вылезут? Или подорвали бы его, что ли, к ебеням! Ладно, впрочем. А с киллером что? С суперменом с этим подводным?

− Киллера задержать не удалось, − Зверев опять моргнул и отвёл глаза.

− Та-ак!.. − зловеще протянул Паутов. − Это ещё почему?

− Его на момент начала операции нигде не оказалось, где его ждали, а потом уже информация везде прошла, по всем каналам. Естественно, он скрылся. И где он сейчас, неизвестно.

− Очень мило! Ну, короче, пиздец полный! − Паутов в каком-то болезненном даже удивлении покачал головой. − Я фигею! Операция, блядь, «Ы» и другие приключения Шурика. Понятно теперь, почему у нас оргпреступность процветает пышным цветом. Ещё бы ей не процветать, когда органы такие мудаки. За бабки уже, ладно бы, даром, за бабки!! И за какие бабки!..

− И ещё, Сергей Кондратьевич.

− Что ещё? − Паутов мрачно покосился на своего начальника охраны.

− Люди предупреждают, чтобы Вы поосторожнее в ближайшее время были. Пока они до конца всё не зачистят и с главарями с этими не разберутся. Откуда ветер дует и чей это заказ, догадаться нетрудно. А из тюрьмы тоже можно ведь приказ отдать. У них же ещё на свободе остался кое-кто. Не всех ещё приняли. Некоторые бегают пока. Как и Паша-боец тот же. Так что… Поосторожнее, в общем, советовали быть.

− О-хо-хо!.. − Паутов вздохнул. − Ладно. Все эти угрозы мне по хую. Нет, «поосторожнее» я, конечно, буду, − успокаивающе поднял он руку, заметив, как дёрнулся Зверев, − я не сумасшедший и лезть на рожон вовсе не собираюсь. Я даже дома готов посидеть, пока их всех не переловят. Не в этом дело, − он вдруг в упор, широко раскрытыми глазами взглянул на своего начальника охраны. Тот даже вздрогнул и отшатнулся слегка от неожиданности. − Дело в Паше-бойце! − стальным голосом отчеканил Паутов. Зрачки его расширились.

Начальнику охраны вдруг стало отчего-то жутко. На него будто повеяло ледяным дыханием бездны. Словно сидел перед ним сейчас не шеф его, а какое-то совсем, совсем иное существо. Холодное и безжалостное. Нет, не безжалостное даже в обычном, человеческом понимании этого слова. Не знающее вообще, что такое жалость! Не понимающее просто этого! Готовое утопить весь мир в крови, если это потребуется для достижения его целей. Не задумываясь и не колеблясь. Перед ним сидел дракон! Зверь из бездны! «И увидел я выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах его были диадемы…»

− Его надо найти, − повторил Паутов. − Не потому, что он угрозу для меня представляет, никакой угрозы реальной он для меня не представляет, ему сейчас не до угроз наверняка, а потому что… − Паутов непроизвольно вцепился в подлокотники кресла так, что побелели костяшки пальцев. Начальник охраны заметил и это, и ему стало совсем не по себе. С шефом явно что-то происходило. Что-то не то. Что-то страшное! − Потому что я не собираюсь ему ресторан прощать. Его надо найти!!

− Хорошо, Сергей Кондратьевич, будем стараться! − торопливо пробормотал начальник охраны, вытирая машинально тыльной стороной ладони взмокший внезапно лоб и не в силах оторвать взгляд от впивающихся всё глубже и глубже в кожу кресла ногтей сидящего напротив… человека?..

− Да, и вот ещё что! − Паутов медленно-медленно-медленно разжал пальцы. − Эти двое уродов. Главарей этих. Я не хочу, чтобы они просто умерли. Это будет слишком легко, − он улыбнулся светло и страшно. − Пусть они перед смертью испытают боль. Много боли! Очень-очень-очень-очень-очень-очень-очень много! Перед тем, как отправиться в ад. Да. Это будет справедливо.

Надрывались оба телефона, непонятно как оказавшаяся в комнате чёрная кошка, встав на задние лапы, пыталась раз за разом растопыренными когтями передней поймать сквозь стекло аквариума хоть какую-нибудь рыбу, а Паутов ни на что решительно не обращал внимания. Он так и сидел, скорчившись, в кресле, после ухода Зверева, не в силах пошевелиться. Его бил озноб.

Что со мной происходит? − в отчаянии твердил и твердил он про себя. − Что со мной происходит?.. Я уже с лёгкостью переступаю через кровь. И мне этого кажется даже мало! Мне хочется ещё и ещё крови! Боли!! Мучений человеческих мне хочется!!! Как во сне этом кошмарном… Господи!.. Да у меня же когти растут и клыки… Я ощущаю это просто физически. Чувствую, как они у меня режутся… Как тогда… Когда Сашеньку…

При имени дочери воспоминания нахлынули, ожили внезапно, захватили врасплох! и жаркая волна бешеного гнева затопила мгновенно мозг, и из розовой пены её, из глубины сознания вынырнул какой-то безобразный, огненно-красный демон и, вихляясь весь непристойно и высовывая свой неправдоподобно-длинный язык, закривлялся и задразнился: «А ты ведь так и не отомстил! Так и не отомстил! Не отомстил! Не отомстил!» И Паутов лишь неимоверным усилием воли сумел снова загнать его внутрь, прогнать в бездну, назад.

Но почему? − схватился он за голову. − Почему?! Почему я опять превращаюсь в монстра, в чудовище!!?? В дракона!!! Всё ведь уже тогда закончилось?! Да, тогда… А сейчас… Это же просто бизнес сейчас! Деньги! Жалкие деньги, и ничего больше!! Так почему???!!!.. Я ведь просто делаю то, что должен. Действительно ведь нельзя прощать! Чтобы другим неповадно было. Кровь за кровь!.. Но почему, почему же мне это уже нравиться начинает?! Господи боже мой, неужели и правда?! Неужели??!!.. «Сражающийся с драконом!..» Но я не хочу! Не хочу!! Нет!!!

В эту ночь ему опять приснился тот сон. Впервые после долгого перерыва. И он опять кого-то пытал, и мир вокруг был отвратительно-липко-ярко-алым от чьей-то крови. Ею было забрызгано, залито буквально всё, этой кровью! Она была везде! На полу, на стенах, на нём самом. И когда он открыл глаза, в ушах его ещё словно звенели чьи-то крики.

Прошла неделя.

Зверев докладывал, что с Крыловым и Завозиным на Петровке «работали». Ежедневно. Там это умели хорошо. Плюс ещё руоповцы периодически подъезжали. Помогать.

Но, к сожалению, про Пашу-бойца лидеры и сами мало что знали, как это ни удивительно. Суперкиллер был крайне осторожен (по слухам, он, к примеру, к оружию руками вообще не прикасался никогда и даже чистил его исключительно в перчатках, плюс был мастером маскировки и из дому иначе как в парике не выходил, причём парики менял постоянно, чуть ли даже не при каждом выходе, ну, и пр. и пр., всё в том же духе) и вообще находился он в группировке на каком-то особом положении. Действуя обычно в режиме «свободной охоты». Ему давали заказ, и он его исполнял. Всё! Остальное никого не касалось. Так как проколов у него практически никогда не случалось, то и с вопросами лишними к нему никто не лез. Да это, судя по всему, было и небезопасно.

Сейчас он исчез, и где его искать, никто даже себе и не представлял. И это было плохо. Это было очень плохо.

Во-первых, Паша-боец был действительно чрезвычайно опасен. Это был и в самом деле профессионал экстра-класса. Отарик Крантишвили со ста метров из мелкашки и из неудобной позиции к тому же, под большим углом, три выстрела в голову всего за пару секунд − это его работа. Владелец ночного клуба «Гёрлс» Шлоцер, среди бела дня, в центре города, из проезжающей мимо машины, с пятидесяти метров, из револьвера с оптикой, точно в висок − тоже его. Ну, и т.д. и т.п. Подобных подвигов за ним числилась масса. Да ещё и взрывник он к тому же был великолепный.

Но главное было даже не в этом. Паутов не боялся за себя. Он не верил, что этот суперпрофи, будучи, судя по всему, человеком весьма и весьма разумным и осмотрительным, будет теперь за ним охотиться. Зачем? Группировка разгромлена, заказчиков нет. Просто, чтобы отомстить? На свой страх и риск? Бред! Такое только в дешёвых боевиках такое бывает. Да и кто они ему такие, все эти братки, чтобы так рисковать? Никто. К тому же и не до этого ему сейчас. За ним самим сейчас охота идёт, и он это прекрасно понимает. Ему бы самому спастись, ноги унести подобру-поздорову. Какая, там, ещё, на хуй, «месть»! Он теперь на дно заляжет и высовываться вообще не будет! Как и любой другой бы на его месте поступил. Это же ясно. Как дважды два. Чего нагнетать-то?

Нет, за себя Паутов не опасался нисколько. Но его доводила прямо-таки до исступления сама эта ситуация! Снова повторяющаяся. Второй уже раз подряд! Неуловимость врага. Его бесплотность, бестелесность, призрачность. Невозможность до него дотянуться, покарать! уничтожить!! Она его отвлекала, эта ситуация, мешала ему! Он не мог ничем заниматься, ни о чём другом думать!

И что? Эта тварь, сволочь эта останется теперь безнаказанной!!?? Ускользнёт?! Это немыслимо!!!

Память тотчас же с готовностью подсовывала для начала две картинки: вот две пританцовывающие и смеющиеся девочки-куколки, вот их обезображенные тела потом; вернее, то, что от них осталось… кроваво-красные, словно дымящиеся, куски плоти… мяса парного человеческого… торчащие отовсюду белые кости… Блядь!!

После чего, как правило, всплывала и ещё одна, третья. Картиночка. Та, из сна из его. Давнишнего. Из кошмара его того, ночного! Женя, кричащая ему в лицо: «Будь ты проклят!!!» И там ведь он тоже так и не отомстил никому. Никого не отыскал и не наказал в итоге. Не смыл кровью кровь и не искупил смерть − смертью. Смертями!! А все эти объяснения пустые и никчёмные: «отчего и почему» − да кого они интересуют? Не отомстил!! Вот и всё. Те люди − живы! Они утекли, просочились у него между пальцами, как белёсый болотный туман. Они пьют-жрут-любят-смеются! А Женя − мертва!! А что пришлось пережить тогда Сашеньке? Ребёнку! И они − посмели!!

− Не отомстил! Не отомстил! Не отомстил! − хохотал, кривлялся и показывал ему язык демон. Это была последняя, четвёртая картинка. Б-б-блядь!!!!!

После чего Паутов в пароксизме неконтролируемого бешенства начинал обычно рычать и метаться по кабинету, словно дикий зверь. Как тигр! как пантера!! как леопард!!!

Ну, нет! − тяжело дыша, клялся он себе каждый раз, потом, когда приступ проходил. − Я найду эту мразь, гадину эту! Во что бы то ни стало найду. Любой ценой!! И уничтожу. Раздавлю! Найду!!

Плохо было ещё и то, что это отвлекало. А между тем следовало заниматься делами. Реальными! А не сведением всех этих счетов дурацких.

Вообще Паутову теперь что-то постоянно мешало. Если раньше помогало, то теперь, наоборот, − мешало. Занимало все его мысли, не давало целиком и полностью сосредоточиться на текущих проблемах. То эта эпопея с Аллой, теперь вот Паша-боец… Судьба словно клинок из него выковывала. Приучала работать и в таких вот, экстремальных психологических условиях. Учила побеждать и преодолевать всё! В том числе и самого себя. Не можешь? Надо! Через «не могу»!! Или − погибай.

Да, следовало заниматься именно делами, а не всякой там чепухой, вперемешку с глупостями. В мести да любови играть. Тем более, что дела эти были весьма и весьма неважными. Да что там «неважными»! «Неважными» это ещё не то слово. Катастрофическими они были просто, ужасающими! Плачевными, блядь. Аховыми! Вот какими они были.

Схема его гениальная не работала. Вообще! Реклама шла уже полным ходом, почти неделю, в не имеющих аналогов масштабах, на всех языках мира и по всему Интернету, а результата всё не было. Никакого! Посетители, конечно, присутствовали, и в очень даже больших количествах присутствовали, да и как им было не присутствовать при такой-то агрессивной рекламе, но вот игроков − ни единого. Ноль! Зеро. Такое впечатление, что все эти америкосы проклятые (а по статистике, именно из США было подавляющее число visitors, посетителей) забегали на сайт, просматривали его бегло, кривились пренебрежительно: «Wow! Схема Понци!»…

(У них, как Паутов выяснил, это именно так обычно называлось. Не «пирамида», а «схема Понци». Он даже в Сети специально смотрел: что это, блядь, за Понци такой? А-а!.. какой-то мелкий итальянский жулик. Как кинул их в 20-х годах на пару лимонов, так они до сих всё забыть ему не могут.)

…и уходили восвояси. В свою Америку. С её голливудами и небоскрёбами. Чтоб никогда больше сюда не возвращаться. На этот забытый богом маленький карибский островок. Где, кроме кокосов и папуасов, ничего нет…

(Ну, и ещё какая-то редкая местная порода попугаев. Занесённая в Красную книгу и только там водящаяся. Паутов даже Малышу иногда шутливо поначалу говорил, под весёлую руку, когда всё ещё только готовилось к запуску, и он был полон самых радужных и оптимистических надежд и ожиданий: «Ну, что? Может, подружку тебе с Острова выписать? Красножопую?.. В смысле, краснокнижную? А?» Потом ему стало, конечно, уже не до шуток и не до попугаев.)

…Откуда там деньги, на этом покрытом джунглями крохотном клочке суши? Помилуйте, о чём вы?

Никто ничего не изучал и не вникал. Все блистательные и убедительнейшие паутовские объяснения и воззвания не работали совершенно. Их даже и не читал никто. Даже в DEMO-версию эти visitors чёртовы не играли! Ну, попробовали бы хоть разочек-то, интереса ради, что это хоть за игра?! − «Неинтересно!»

Да чего там говорить, какое, на хрен, «изучение», если одну только первую страничку, first page, и просматривали, об этом опять-таки бесстрастно свидетельствовала установленная французами профессиональная статистическая программа, дающая полную и наглядную картину поведения посетителей, да и среднее время пребывания на сайте всех этих «посетителей» колебалось где-то от нуля до полминуты, ну, чего, скажите на милость, за полминуты и просмотришь-то?

Пиздец, короче! Полный. Крах, по сути. Похоже, все зловещие карканья западных специалистов-аналитиков полностью сбывались и оправдывались. Проект с треском рушился. (Точнее, он, собственно, умирал, так и не начавшись.) А вместе с ним рушились и все наполеоновские планы завоевания мира. Паутову даже стыдно было теперь Полине-то ежедневно звонить (она уже прибыла на Остров) и интересоваться, «как дела?»

− Всё по-прежнему, Сергей Кондратьевич.

− Чего, так и ни одного человека? − Паутов каждый раз давал себе слово не задавать больше этого дурацкого и бессмысленного совершенно вопроса и каждый раз всё равно его задавал.

− Пока нет.

Это «пока» обжигало, как удар хлыста. Ясно было, как белый день, что Полина всё понимает прекрасно и пытается хоть как-то его утешить. Значит, он, на её взгляд, уже нуждается в утешениях. М-мать твою!!

− Привет, Полин… Без изменений?.. Понятно. Слушай, вот что мы, пожалуй, сделаем. Будем бонус раздавать, 100 баксов. Всем желающим. Причём без всяких ограничений… Да-да! Единственное условие: зарегистрируйтесь и проведите за неделю хотя бы одну операцию купли-продажи. То есть надо сначала купить на этот бонус у нас акции любой компании и потом их нам продать. Всё! Это единственное требование. Через неделю бонус ваш. Можете либо продолжать играть на него дальше, либо продавать все свои акции и забирать деньги. Мы их вам вышлем в любой удобной для вас форме. Чеком, банковским переводом или наличными, через Western Union. Как угодно!.. Ну да. Ну, подробности я тебе вышлю ещё в ближайшее время, а ты пока с французами свяжись и предупреди… А хотя, чего предупреждать? − сообразил Паутов. − Я хотел сказать: предупреди, что надо будет изменения в программу вносить. Тексты когда тебе конкретные пришлю для вывешивания на сайте, ты им их перешлёшь, вот и всё. Чтобы они поняли, чего мы от них хотим и сразу приступили к работе. А может, наш программист и сам ещё справится, там ведь изменения-то несущественные, как я полагаю. Ну, в общем, разберётесь! Если наш программист сам не справится, французов подключайте. Естественно, как можно быстрее всё требуется. Ну, как обычно у нас, − он хмыкнул. − Срочность оплатим… Да… Ага. В таком вот аспекте. Ладно, позвоню ещё попозже. Текст сейчас набросаю и − позвоню… Давай.

Во-от так! − Паутов закрыл телефон, бросил его на стол и злорадно ухмыльнулся в пространство. − Подсечка передняя, значит? Поработаем в партере! «Павлины, говоришь?.. Х-хе!»

− Читали уже, Сергей Кондратьевич? − Зверев протянул Паутову сложенную вчетверо газету.

− Чего там?

Паутов быстро пробежал глазами обведённую жирным красным фломастером статью:

«Сегодня ночью в московском СИЗО “Матросская тишина” погибли Андрей Крылов и Валерий Завозин, лидеры покровской ОПГ. Официальные органы пока хранят молчание, но, по информации из пожелавшего остаться неизвестным источника в правоохранительных органах, Крылов погиб якобы от передозировки наркотиков, а Завозин в результате неожиданно возникшей в камере драки между заключёнными. Не исключено, однако, что смерть обоих явилась местью им со стороны так называемых “криминальных авторитетов” и, в частности, воров в законе, контролирующих все московские тюрьмы. На это указывает косвенно и тот странный факт, что погибли они оба одновременно, в одну и ту же ночь.

Общеизвестно, что покровская ОПГ считалась одной из самых беспредельных, не считавшейся ни с какими криминальными “понятиями” и ”законами”. Именно покровским приписывают ряд громких убийств последних лет, в частности, убийство известного преступного авторитета по кличке Шарик, взорванного в центре Москвы в своём бронированном “Мерседесе”, убийство вора в законе по кличке Геныч, расстрелянного из автоматов у подъезда своего дома, а также…»

− Как они умерли? − хрипло спросил Паутов, поднимая глаза от газеты. − Ты уточнил? И ксерокопии протоколов их допросов на Петровке привёз мне? Касательно Бойца?

Сегодня я фактически убил двух человек, − Паутов стоял у аквариума и рассеянно наблюдал за рыбами. Но мысли его витали далеко. − И не просто убил, а!.. − он вспомнил рассказы Зверева про то, что с ними на Петровке делали и что именно перед смертью в тюрьме вкололи, и невольно передёрнулся. Но потом ему снова припомнились те две девочки с плавучего ресторана. Да и собственные охранники тоже. (Третий, кстати, до сих пор в коме был.) − Мало! − мрачно и безжалостно оскалился он. − Жаль, что мало!! Пыточные для таких тварей надо организовывать! С дыбами и палачами. Настоящими!!

Почерк у них, конечно!.. Был, − Паутов отодвинул от себя всю пачку, устало откинулся на спинку кресла и потёр ладонью лоб. − Действительно, ничего. Аб-со-лют-но!.. Охуеть просто!.. А хотя!.. − он взял со стола отложенные им два, заинтересовавших его, мелко исписанных от руки листа с показаниями и вновь, в который уже раз, внимательно перечитал их. − Чем чёрт не шутит! − задумчиво пробормотал он. − Вряд ли, конечно. Но попробовать стоит… Попробуем!!

− Алло!.. Вить, да, я. Слушай, свяжись-ка с этими орлами-руоповцами. Посмотрел я показания, и там меня один моментик заинтересовал. Откуда вообще этот Паша-боец в группировке-то взялся? Он же сначала в ЧОПе у них просто работал, а потом их бывший лидер, Крашенников, ну, капитан КГБ этот, заметил его и своим личным киллером сделал. А когда Крашенникова застрелили, он уже к Завозину и Крылову перешёл. По наследству, так сказать. И Завозин упоминает ещё про двух его каких-то мифических помощников, которых никто никогда в глаза не видел. Тоже якобы каких-то суперпрофессионалов. По подслушкам, там, что ли.

Ты вот что. Пусть эти руоповцы проверят тот ЧОП. Ну, в рамках расследования своих уголовных дел. Мне нужен список лиц, которые ушли из ЧОПа примерно в то же время, что и Боец… Да. Полный список… Период какой? Примерно два месяца… Нет, лучше три! (Может, уж три полгода заказать? − мелькнуло у него в голове. − Да нет, и трёх хватит. Куда полгода?!)… Да, три. Я вот думаю, может, они тоже из ЧОПа, эти его помощнички? А откуда им ещё у него взяться-то? Где он их мог найти, суперпрофессионалов этих? Тем более, что сам он не из органов, завязок у него там никаких нет. А в ЧОПе ведь все бывшие сотрудники. Специалисты. Очень удобно! Там, небось, и подобрал с благословения Крашенникова. Пусть проверят, в общем… Стой-стой! И вот что ещё. Пусть в ЧОПе в этом и все данные на самого Бойца возьмут. Если ещё не взяли. Фотографию и прочее. Он же работал там официально, значит, всё у них должно быть. Разрешение на оружие, опять же, получал… Ага!.. Ну, давай. Действуй. Держи меня в курсе!.. Подожди, подожди! И насчёт уволившихся. Пусть пробьют заодно, куда они работать устроились. Новое место работы их!.. Да. Вот теперь всё, кажется…

Что? Зотик звонил? И чего ему надо? − при упоминании о Зотике что-то опять скользнуло по самому краешку сознания. Как тогда, в тюрьме, когда адвокаты сообщили о неожиданном увольнении его бывшего начальника охраны. Скользнуло − и исчезло. Тоже, как и тогда. − Просто интересовался, как дела?.. А ты чего?.. Понятно. Интере-есно!.. О-очень интересно!.. − Паутов помолчал. − В общем, никаких контактов, − решительно приказал он. − Ни с самим Зотиком, ни с его замом, если тоже объявится. А где он, кстати, сейчас работает-то? Не сказал?.. Ну, ясно. В общем, повторяю: никаких контактов! И сразу мне докладывай, если будут ещё звонить… Всё, давай!

Зотик!.. Зотик… − Паутов повесил трубку и задумчиво побарабанил по ней пальцами. − А чего мне Зверев сразу не сказал, что он звонил? − медленно спросил он сам себя. − А только в самом конце разговора уже? Да и то так как-то… Словно в последний момент решился… Хм… Это всё не есть хорошо. Шевеленья все эти… Непонятки… Хм… Это есть очень даже плохо… В нынешней ситуации особенно… − он опять побарабанил пальцами. − Ладно, посмотрим!

Телефон зазвонил снова. Прямо под его рукой. Он даже вздрогнул.

− Алло!

− Здравствуйте, Сергей Кондратьевич.

(Господи, Сучков! Он там жив ещё?)

− Привет, Паш. (Хм… Тоже Паша, однако. Одни Паши вокруг.)

− Сергей Кондратьевич! Я хотел узнать, что там с ГКИ?

− С ГКИ?.. − застигнутый врасплох Паутов стал лихорадочно припоминать: а чего там с ГКИ? А, ну да!… Я ж обещал ему там всё решить. С письмом с этим, с америкосами. − Решу я с ГКИ. Просто у меня тут проблемы некоторые были, некогда было этим заниматься.

− Но, Сергей Кондратьевич! − тут же привычно заныл управляющий ЧИФа. − Меня же лицензии лишить могут! − по хую ему были все паутовские проблемы!

− Не лишат! − бодро заверил его Паутов. (Мне бы твои заботы!)

− Но!..

− Лишат, новую дадут. Ещё лучше! Ты сейчас кто, брокер? А будешь шмокер! Короче, некогда мне сейчас, Паш. Сказал, решу, значит, решу! У тебя-то там с нефтянкой всё нормально? Все ваучеры вложили?

− Нет ещё, не все, мы ждём, когда…

− Слушай, вот что! − озарило вдруг Паутова. − Хорошо, что ты мне позвонил. А ну-ка, дай команду, чтобы газпромовские ваучеры отобрали. Ну, те, которые из нужных регионов, ты меня понимаешь. Блядь, как я сразу-то не сообразил! А потом мы через банк их у фонда купим, и все дела. В общем, срочно этим займись!

− Хорошо, Сергей Кондратьевич, мы сейчас всё посчитаем, конечно, но у нас нормативы, имейте в виду! − немедленно обеспокоился Сучков. − Мы не имеем права!..

− Паша! − с еле скрываемым раздражением поинтересовался Паутов. − А я имею право твои проблемы в ГКИ улаживать? Из собственного кармана, кстати сказать. Мне дешевле нового управляющего просто взять. Чем тебя тут спасать. Сколько они запросят, хуй их знает. Я тебя, что ль, в этот Нью-Йорк посылал? Короче, чтоб ваучеры все были подготовлены в ближайшие дни! И обдумай, как их лучше передать мне, чтобы не подставляться. Банку продать или ещё как-то!.. Подумай, в общем. Ты меня понял?

− Хорошо, я подумаю над этим, Сергей Кондратьевич.

− Вот и подумай. Давай!

С людьми вообще можно нормально? − Паутов покрутил головой. − Или только так вот − давить всё время? А хорошее отношение все воспринимают, как слабость, и тут же норовят на шею сесть. Что Евлахов, этот уродец, что Сучков, вон… Да все так! − он встал и подошёл к окну. − Людишки, − он брезгливо поморщился. − Понимают только силу. Вот силу все хорошо понимают! Сразу же шёлковыми становятся. А по-хорошему − никак! Рабы! − он снова презрительно-брезгливо покривился. − Психология рабов. Ладно, чёрт с ними! Мусор. Слизь! Значит, того они и заслуживают. ОНО!

− Очень хорошо! Просто замечательно! Перезвоню ещё! − Паутов не мог сдержать своей радости. От избытка чувств он выскочил в коридор, схватил первую попавшуюся кошку и расцеловал её.

Ну, наконец-то хоть что-то сдвинулось! Хоть что-то пошло по сценарию. Именно так, как и ожидалось. А то пиздец прямо какой-то! Какое-то болото, в котором тонешь, тонешь, тонешь… А все попытки плыть только ускоряют погружение, − хохотнул он, припомнив ту давнюю задачку с олимпиады. − Да всё уже, мы и не пытаемся больше в этом болоте плыть, воду и не месим попусту, не барахтаемся и не тычемся без толку, как слепые котята, мы уже дно твёрдое под ногами нащупали. Кочку, блядь! Всё-таки люди они живые, а не инопланетяне. Такие же, как и мы, грешные. Средства массовой информации только испортили их. Рассказами про всяких там непонятных Понци. Но это мы исправим. С Понцами мы разберёмся. Понци? Кто такой Понци?.. От слова «понты», что ль?.. Чего-то всё на «п» вокруг. Паша, Понци… Паутов… Полина!.. И «пиздец» ещё! − напомнил он себе. − Тоже на «п»… И на «з», кстати! Зверев, Зотик… Зинаида Петровна!.. Надо, кстати, узнать, чего там с ней? Нормально всё?.. Впрочем, про «з» я уже думал, кажется… Не помню только что, ну, не важно!.. Да, на «п» и на «з» всё кругом. «П»-«з». «Пиздец».

Ладно, пошутили, и будет, − Паутов глубоко вздохнул и заставил себя успокоиться. Погрозил начавшим уже слабо подмяукивать кошкам, вообразившим, очевидно, что их опять сейчас будут кормить, после чего вернулся в свой кабинет и плотно притворил за собой дверь. − Вот так. Главное, не расслабляться. В эйфорию не впадать. Ничего же ещё не изменилось, по сути-то. Чистые эмоции всё это. Если честно.

Собственно, оснований для эйфорий действительно пока никаких не было. А-абсолютно! Всё, что произошло, так это что регистрироваться наконец-таки начали. И − «играть». Ага! На бонусные $100. Велика радость. Но всё равно! Паутов воспринимал это, как прорыв. Покупки-продажи пошли, жизнь хоть какая-то началась! Двужуха! Единственное, что бонус пока вручную зачислять приходилось, пока французы программу пишут, но это уж!.. Мелочи жизни. Позачисляют. Н-да… Было бы, что зачислять. Кому, точнее.

Паутов не отказал себе в удовольствии ещё раз ввести пароль программы статистики и полюбоваться на цифры, хотя он их и так отлично помнил.

Ого!.. Уже пять тысяч триста пятьдесят семь! Ещё две минуты назад четыре девятьсот восемьдесят девять только было. Темпы растут! И это меньше, чем за полдня, объявление они только после обеда, вроде, вывесили. Неплохо!.. Очень неплохо!.. Если так и дальше пойдёт… Тьфу-тьфу-тьфу! «С почином вас, Глеб Егорьевич!» Сергей Кондратьевич! С почином! Должен же хоть кто-то из них и играть начать? На свои личные? Хоть кто-нибудь! Не могут же они все потом дружно с моими деньгами взять и свалить? Совесть-то у них есть? Да в конце концов и теория вероятности существует, если уж на то пошло, её-то уж никто не отменял! − подбодрил он себя. − Тудыть её в качель! Не могут же все пять тысяч с лишним человек оказаться козлами? Пусть даже и американскими!! Нет. Не могут. Прорвёмся!!! Обязательно!

− Да заебал ты меня!! − вслух выругался Паутов, бросая трубку. − За-е-бал! И ведь не отвяжешься! «Вы же обещали!» Хуй ли я там «обещал»! Деньги на этого мудака ещё тратить! И так тут, блядь, каждая копейка на счету!

Он, всё ещё бормоча проклятия, нехотя взял мобильный, нашёл в его телефонной книге Александра (на память он его номера так и не помнил) и нажал кнопку вызова. ЛППР-овец что-то долго не отвечал. Паутов уже хотел (с тайным облегчением) отключиться, но в этот момент тот всё-таки ответил. Судя по доносившимся из трубки обрывкам музыки, какому-то непонятному шуму и приглушённым женским визгам, депутат явно не скучал. (Тем более, что и голос у него был какой-то… слишком уж оживлённый.)

− Алло!.. Привет, Саш… Ага. Слушай, ты в Москве?.. А когда будешь?.. Да дело тут одно есть. У тебя в ГКИ завязок нет случайно?.. Да, в Госкомимущество… Надо. Ну, приедешь, поговорим. Позвони мне, как объявишься, лады?.. Как там отдыхается-то? Нормально?.. Не сгори, смотри. Ты мне ещё нужен. Живой и здоровый. Ладно, давай. Созвонимся… Ну, всё.

Паутов снова набрал номер управляющего ЧИФа. (Блядь, люди на пляжах загорают, оттягиваются, а я тут!.. С Сучковыми всякими ругаюсь… Вот так жизнь и проходит…)

− Да, это опять я… В общем, созвонился я с людьми, через неделю человек в Москву возвращается и всё решит. Есть у него завязки в ГКИ… Да. Я тебе сообщу тогда… Пожалуйста. Всё, давай.

«Спасибо». Хули мне твоё «спасибо»! «Спасибо» сыт не будешь. Сколько вот сейчас Александр объявит? А?.. Во, небось, обрадовался-то! Дербан внеочередной! Халява-плиз. А то поистратился, бедный, по курортам-то мотаясь!.. Ладно, чёрт с ними со всеми!! Недосуг мне сейчас. Не до сучковых. Не-до-сук.

Александр действительно прилетел ровно через неделю и сразу же примчался к Паутову. Бодрый, отдохнувший, загорелый и на всё готовый. Прямо из аэропорта, из Шереметьево-2, даже домой не заезжая. Молодец! Дело прежде всего. А дом подождёт. С Александром, конечно, работать было одно удовольствие, что и говорить. Паутов быстренько ему всё разобъяснил, и тот уехал, весёлый и довольный. Ручонки свои пухлые чуть не потирая. «Решать!» И «выяснять цену». Сволочь.

Паутов хотел было немедленно позвонить Сучкову и его обрадовать, но потом передумал. Успеется! Потерпит. Пусть поварится пока.

Тем более, что у него было гораздо более интересное занятие, чем радовать Сучкова. Ему только что привезли от Зверева большой, тщательно запечатанный конверт. С данными проверки ЧОПа.

Паутов крикнул Коле, чтобы тот заварил кофе, а сам, предвкушая уже и сгорая от нетерпения, разорвал конверт. Ну-ка, ну-ка?..

Да! Вот.

Всё оказалось на удивление легко и просто. Он просчитал всё верно. Да и чего там считать-то? Вот прямо Джеймс Бонды, блядь, хреновы! Обычные уголовники. Пусть и бээсники. Но вынужденные сейчас действовать, как частные лица, а значит, в условиях крайне ограниченных возможностей для манёвра. Так что…

Из ЧОПа за указанный им период (три месяца) уволилось всего четверо. Сам Паша-боец (Павел Широков) и ещё трое. Один отпадал сразу. Во-первых, возраст, во-вторых, обычный мент на пенсии, никакого особого интереса из себя явно не представляющий, а в-третьих, он сразу же на новое место благополучно устроился. Сторожем на автостоянку. Для этого, по всей видимости, и увольнялся.

Оставались двое. Паутов ознакомился с их биографиями, и последние сомнения исчезли. Оба бывшие офицеры ГРУ, один технарь, специалист по электронной разведке высочайшего класса, второй взрывник. Ну, словом, а-атличная компания! Ясно всё.

Даже грамоты почётные в своём ГРУ получал, − усмехнулся Паутов, просматривая данные электронщика. − Надо же! Грамоты какие-то ещё у них дают. А впрочем, когда это было-то?.. А, ну да, давно. Тогда ещё давали.

Он, ещё раз взглянул на листы с биографиями и, не колеблясь больше, снял трубку.

− Да, Вить, я. Просмотрел я бумаги, которые ты мне прислал. У тебя есть копии?.. Очень хорошо! На «Ш» и на «Н». Займись ими. Подожди секундочку!.. Поставь на стол! − кивнул он постучавшему и осторожно заглянувшему в дверь домовому с чашкой кофе в руках, подождал, пока тот выйдет из кабинета, после чего продолжил разговор со Зверевым. − Да!.. Так вот, на «Ш» и на «Н». По полной программе. Наружка-прослушка и прочее… Нет, третьего не надо… Чёрт, подожди ещё! − он положил на стол трубку, встал, поймал опять успевшую уже неизвестно как и когда прошмыгнуть в комнату чёрную кошку (наверное, когда Коля кофе приносил) и выкинул её за дверь. − Да. Слушай, руоповцев предупредить, наверное, нужно, чтобы мы с ними не пересеклись сдуру? Чтоб накладок не было?.. А, даже так. Ну, и ладно. Тем лучше. Путаться под ногами никто не будет. Займись, короче. И не затягивай. Побыстрее. Время − деньги!

Я охуеваю! − Паутов положил трубку и недоверчиво покачал головой. − Вот, вроде, ничем меня не удивишь уже, ан нет! Удаётся. Снова и снова. «Древо жизни зеленеет», − он опять покачал головой. − Руоповцы местному отделению поручили ЧОП проверить. Пиздец! По хую им все эти на «Ш» и на «П»! Это я тут, как Шерлок, блядь, Холмс и Нат Пинкертон в одном флаконе, методом индукции-дедукции чего-то там с понтом вычисляю, а им до пизды всё. У них всё просто. Плати, будем ЧОП трясти, как грушу, а нет, сам с ним ебись, на хуй он нам сдался? Деловые, в общем, ребята. Бизнес это у них всего лишь, в натуре! Работают только под заказ и за нал. Органы, блядь! Правоохранительные. Как ещё ЧОП-то согласились проверить за бесплатно, удивительно… Да и хуй с вами! Без вас разберёмся. Пошли вы в пень!

Но хорошие новости на этот день ещё не закончились. Главный сюрприз был впереди. Вечером Полина для начала нарочито-равнодушным тоном сообщила, что французы завершили наконец-таки доработку программы, и теперь начисление бонусов производится автоматически − системщик уже успел всё установить и наладить. (Собственно, не «наконец-таки» они завершили, а в кратчайшие сроки! Как и обещали. К французам вообще пока никаких претензий не было. Французы были молодцы.)

И не успел Паутов порадоваться этому действительно приятному известию, как девушка каким-то странным голосом поинтересовалась, а смотрел ли он сегодня статистику? Паутов нет, не смотрел ещё, не успел просто, за всеми этими своими детективными, блядь, расследованиями!

Да и чего там смотреть-то? Регистрировались уже десятками тысяч, но прелесть новизны исчезла, и теперь всё это воспринималась просто как должное. Как обычная рутина. Ну да, регистрируются. Толпами. Халявный стольник забирать. Но вот будут ли на свои кровные играть? Это ещё вопрос! Десять дней вот пройдут, посмотрим… Когда там срок-то, кстати? Скоро уже, небось?.. Время летит, т-твою мать! «Не удержать, дело не в этом». Дело как раз именно в этом!!

− Посмотрите, пожалуйста, я подожду.

Что там ещё? Опять какой-нибудь пиздец? Заинтригованный и слегка встревожившийся Паутов быстро защёлкал клавишами.

Ма-ама родная!.. Он не поверил сначала собственным глазам. Этого же быть не может! С чего бы?.. Ведь ещё не!.. Игроки начали покупать акции. За собственные деньги!!! Не дожидаясь никаких десяти дней и не забирая никаких соток. «Поверили!» Как восклицала некогда «одинокая женщина Надежда Петровна» в одном из его приснопамятных рекламных роликов. Поверили!! Проклятые америкосы!!! Причём переводы-то какие! Любо-дорого! Тысяча долларов,.. опять тысяча,.. ещё,.. две тысячи,.. пять тысяч!.. десять тысяч!!.. ого! даже на тридцать тысяч один перевод есть!!! это же уму непостижимо!

Вероятно, вот именно этого-то последнего толчка и недоставало. Чтоб человек поиграл, вдохнул в себя, ощутил эту пьянящую и кружащую голову атмосферу чуда. Волшебства, сказки! Когда деньги растут прямо на глазах! немыслимыми совершенно темпами!! Щёлк!.. щёлк!.. щёлк!.. «Fuck! А если бы я вложил неделю назад?! Это сколько бы уже было??!!..» А хули тут DEMO?

− Полина! − Паутов от избытка чувств не находил слов. − Вот скажи честно. Только честно! Как на духу. Были у тебя всё-таки сомнения?

III.5

С этого момента всё завертелось в каком-то чудовищном водовороте. Время опять уплотнилось до предела, как и тогда, год назад, когда он только начинал с подписями. Только сейчас всё было, пожалуй, ещё жёстче. Словно в какой-то кошмарной компьютерной игре. («Игре»!) Он прошёл один уровень, и теперь противник двигался ещё быстрее. На порядок! Тогда, год назад, в подобном темпе он просто не смог бы, наверное, эффективно действовать. Принимать единственно правильные решения. Он бы где-нибудь непременно да ошибся.

Сейчас − нет. Этот год не прошёл для него даром. Противник был другой, но и он был теперь другой. Са-авсем другой! Не такой, как год назад. Нет! Теперь он не ошибался. Хотя проблемы начались практически сразу.

Прежде всего, одним из условий получения лицензии было требование обслуживаться в конкретном, местном, туземном банке. Банк был мелким и вообще работал, как очень быстро выяснилось из рук вон плохо. Ни шатко, ни валко и никуда особо не торопясь. И вообще чуть ли не два раза в неделю. В лучшем случае. Нет, формально-то ежедневно, но на практике!.. То операционистки нет, то менеджера, «который с вами работает». А когда будут – неизвестно. И где искать – неизвестно! Да ёб твою мать!!

Паутов бесился, выходил из себя и орал даже на ни в чём не повинных Полину и Аллу, но всё было бесполезно. Поделать было ничего решительно невозможно. С этими местными нравами. Жара, тропики… Все ходят вялые, сонные, разморённые. Как в стенку какую-то бьёшься! Ватную.

А между тем требовалась срочность. Оперативность! Игроки же звонят, спрашивают: поступили ли деньги? «Как нет?! Я же их вам ещё три дня назад отправил! Срочным платежом». «Три дня»! Паутов только криво усмехался и тоскливо крутил головой. Да этот пидор «менеджер мистер Джэксон», который нас «ведёт», последний раз в банке-то чуть ли не неделю назад появлялся! И с тех пор его больше там не видели. А без него никто ничего не знает и не решает. И знать и решать не хочет.

Вообще было полное впечатление, что Паутов со своей чудо-игрой свалился на этот несчастный тихий, мирный банк, да и на всю эту тихую, сонную страну, как снег на голову. А-а,.. ну да!.. Тропики, какой «снег». Они ж, небось, и не знают даже, что это такое. (Они и про Россию-то не слышали почти! Какой там «снег»! Ну да, есть, вроде, такая страна… А что?.. где?.. Вот тебе и!.. «лучшие да величайшие»!.. Охренеть!!!) Н-да… Снег… Ну, пусть не снег. Пусть как кокос с пальмы… Или как!.. Как!.. Короче!! Что такое «пиздец», они, надеюсь, знают? Вот как пиздец! Да. Как кара Господня. На их папуасские головы. Тайфун внеочередной. А не хуя спать под пальмами! Просыпаться пора. 21-й век на дворе.

Игроки звонили в банк («Где деньги?!»), звонили в Минфин («Подлинная ли лицензия?»), звонили,.. звонили… Куда они, блядь, только не звонили! Из всех стран, причём. На всех языках и со всех концов света. (Больше всего, впрочем, по-прежнему было игроков из США. Как и с самого начала. Из США и почему-то из Австралии. Ну, США-то понятно. Интернет вообще сильно американизирован. Но причём здесь Австралия? Самые азартные там люди, что ли?)

Но это были ещё цветочки. В смысле, с переводами. Банковскими. Худо-бедно, но они всё-таки поступали и в конце концов зачислялись на счёт. Ягодки начались, когда стали приходить чеки. Вот тут уже Паутову пришлось по-настоящему схватиться за голову. Во-первых, чеки хлынули лавиной. Их просто было некуда складировать. Чисто физически. Поскольку проклятый банк заявил категорически, что больше 100 чеков в неделю (!) он обработать не может. Не может – и всё! Людей нет, помещений нет, ничего, в общем, нет!

Тем более, что сама процедура обработки каждого чека действительно оказалась довольна громоздка и трудоёмка. (Что было совершенно удивительно. В наше-то динамичное время!)

Чек надо было сначала сдать в банк (местный, где у нас счет; мы должны сдать! наш представитель; а для этого необходимо ещё застать неуловимого «менеджера мистера Джэксона»!); потом его, этот чек, после каких-то определённых манипуляций с ним, отправляют почтой (!) назад в тот банк, который его и выдал (именно сам чек! оригинал!); тот банк должен по получении связаться с банком-отправителем, то бишь снова с этим нашим местным папуасским банком (а для этого надо для начала опять-таки поймать этого пресловутого «мистера Джэксона», черти бы его побрали!!); а уж потом!..

Словом, вскоре все помещения в офисе Паутова были завалены чеками. Они валялись повсюду! Без всякой охраны. Как обычная бумага. На миллионы, десятки миллионов долларов! А может, уже и на сотни. А может, и на миллиарды! Их никто не считал. Просто не успевали. Ибо заниматься этим было некому. Полина с Аллой… У них других забот было выше крыши. Некогда им было чеки считать. Паутову даже жалко порой становилось этих двух несчастных девушек, связавшихся зачем-то с ним и попавших, сами того не ведая, в эпицентр зарождающегося тайфуна. Урагана! (В этом Паутов уже нисколько не сомневался. Развивалось всё сверхбыстро!) Вихря вселенского. Готового смести всех и вся. Им бы семью заводить, детей рожать, а они!.. Что с ними в итоге станет-то? В серном озере вместе с ним будут гореть? «И схвачен был зверь и живым брошен в озеро огненное, горящее серою». А-а!.. Ладно!! Там видно будет. Короче, Полине с Аллой чеки считать было некогда. С местными же вообще работать было невозможно. Это были всё вариации «мистера Джэксона».

К примеру, предупредили же Полину с самого начала, при получении лицензии ещё, чтобы мы ни в коем случае не давали никому из аборигенов наличных денег. Ни под каким видом!! Не послушались. Дали одному, блин, «работничку». Абсолютно якобы вменяемому, разумному и ответственному. Послали просто на рынок купить продукты. Для офиса. Для сотрудников. Всего лишь! Н-да… Когда он вернулся … А вернулся он через неделю. Без денег и без продуктов, естественно. Н-да… Где он всё это время пропадал – бог весть. Он и сам не помнил. Может, наркотиков каких-то сразу же наглотался (благо, их там полно, как грязи! как тоже, кстати, с самого начала честно предупреждали), может, просто разморило его, бедолагу, и он тут же, под ближайшей пальмой и прикорнул. Отдохнуть. Непонятно!.. (А хотя, чего там! Тропики, хуй ли!) «Хотите, мы его в тюрьму посадим? – с готовностью предложили в полиции, куда Алла по настоянию Паутова через день обратилась. (Ну, ни хрена себе! Человек пропал!) – Когда он объявится». А тюрьма у них здесь, между прочим, это просто кошмарного вида яма. Безо всяких удобств. Куда охранники раз в сутки сверху еду бросают. Н-да…

Что ещё! А, система наличных платежей, знаменитая их Western Union. Ещё один вид расчёта с клиентами. С игроками. Увы! Захлебнулась уже через неделю. Заявили, что такие объёмы наличности они доставлять на Остров не в состоянии. («Тут надо самолёт арендовать!») Вот и все их «гарантированные 5 минут»! А как же чудовищные проценты (до 20%!!), взымаемые именно за «сверхсрочность»?! Да никак! Проценты процентами, а сверхсрочность сверхсрочностью. «Нет возможности!» Вот и вся их хвалёная западная «ответственность». И порядочность. И предприимчивость, кстати. Казалось бы – радоваться надо, что такие объёмы!! До пизды!

Хуйня, короче, всё это. Вся эта ихняя «предприимчивость». Тот же бардак, что и у нас. Просто формы чуть-чуть другие. С поправкой на местную экзотику. На кокосы и пальмы. А так – те же яйца, только в профиль. Всем всё до пизды! И пальцем лишний раз никто шевельнуть не хочет!

В результате к чекам вскоре добавились ещё и квитанции. От Western Union. Столь же многочисленные, сколь и чеки. И столь же бесполезные. Поскольку получить хоть что-либо реальное по ним было решительно невозможно.

Так, всё?.. Чёрта с два! Выяснилось в придачу ко всему… Что вся эта их ёбаная «инфраструктура»!.. Которой они при получении лицензии так хвалились… («У нас развитая инфраструктура!.. Очень быстрый Интернет!..» и пр. и пр.) Что электричество чуть ли не каждую неделю отключают на несколько часов!! Вот тебе и «инфраструктура»! Причём безо всякого предупреждения. Поскольку бушующие в этом регионе тайфуны постоянно чего-то там рвут; и это «чего-то», соответственно, постоянно потом чинят. В общем, караул!!

И плюс ещё!.. и ещё!.. и ещё!..

У Паутова просто волосы дыбом на голове встали, когда он окончательно осознал, в какую ловушку угодил! С этим грёбаным Островом!.. Невезения!! Вот угораздило! А хотя, везде же, наверное, одно и тоже. Где лучше-то найдёшь? Да и выбора-то ведь особого не было. Стран, где лицензии на online-casino дают (так это везде называется), в мире раз-два и обчёлся. Так что… Чего скулить, работать надо, работать! Преодолевать!.. Ладно!!

Паутов действовал решительно.

Прежде всего, он сразу же практически вывесил на сайте объявление, что моментом покупки акций считается отныне всего лишь сообщение игроком об отправке им денег (по-обычному e-mail или кнопочку просто в игровом поле нажмите), а не момент их реального поступления на банковский счёт Игры. Не волнуйтесь, мол, граждане дорогие, буржуинские, что деньги ваши так долго идут. Играйте спокойно! Проценты вам уже капают! С момента отправки вами денег. (Разумеется, однако, что пока денежки нам реально не поступят, выигрыш свой вы забрать не сможете! Ну, это-то понятно – а вдруг вы нас обманули и ничего не отправили! – но деньги ваши всё же начинают расти сразу же, с момента их отправки нам. А это, согласитесь!..)

Это был рискованный, очень рискованный шаг! объёмы уже были слишком велики! но зато он тотчас же разрядил обстановку. Прекратились, по крайней мере, все эти бесконечные звонки от игроков в офис и во все абсолютно инстанции, нервирующие персонал и чиновников и делающие нормальную работу практически невозможной.

Затем. Ввёл бонусы за банковские переводы.

Дескать, нет, расплачивайтесь, конечно, как вам удобно, как хотите – чеки и наличные мы тоже охотно принимаем (на хуй они нужны!!), но с банковскими переводами нам работать проще, поэтому за банковские переводы – бонус. Небольшой – 5% от суммы, всего-то, но этого хватило, чтобы доля банковских переводов сразу же существенно возросла сравнительно с чеками и WU (Western Union). По крайней мере, деньги теперь хоть реальные будут. Какие-никакие. Переводы этот грёбаный местный банк тоже зачислял со скрипом («некому работать!»), но всё-таки ещё кое-как зачислял. С чеками же и с налом – вообще труба. Макулатура. Хоть стены ими оклеивай. Их уже лет на сто вперёд накопилось. Чеков этих и квитанций об отправке наличных. Учитывая пропускную способность банка и тутошнего филиала WU. Ладно!

Далее. Приказал Полине разыскать опять эту фирму, которая делала им лицензию, и за любые деньги потребовать категорически от неё, чтобы они срочно уладили с властями вопрос с банком. Архисрочно! Немедленно!!

Да, здесь, на Острове, мы счёт оставим, чёрт уж с вами, но пусть нам разрешат открывать счета и в любых других банках. Не на Острове. Иначе!.. Вам же хуже будет. Видите, что делается?.. А дальше будет ведь всё только нарастать.

Параллельно сам позвонил по объявлению: «Поможем открыть счёт в банке». И быстренько нашёл здесь, в Москве человека, который бы у него всем этим теперь занимался. (Своих банкиров он подключать не хотел. Чем меньше знают, тем лучше!) Тут тоже всё оказалось не столь гладко. Многие банки вообще не хотели открывать счёт Интернет-казино (а именно так формально именовалась Игра). А уж, посмотрев сайт!.. «Это же схема Понци!..» В общем, повторялась история с рекламными агентствами. Но это Паутов уже проходил. Только платить он здесь никому ничего дополнительно не собирался. Ещё чего! Да пошли вы все!! Козлы! Вместе со своим Понци. Обойдёмся и без вас. Банков, что ль, мало? И других найдём.

В итоге найти, конечно, удалось… Но, к сожалению, только мелкие банки. Из всяких, там, левых стран. Прибалтийские, в основном. И им подобные. Крупные и средние, цивилизованные, всё же отказывались пока. Боялись возможных проблем. (Правильно! – цинично усмехался про себя Паутов, услышав про очередной отказ. Он даже не злился уже, как вначале. – Я бы тоже на их месте стремался. На пирамиду действительно внешне здорово похоже.)

Н-да… Мелкие. На зато много. На сайте висел уже целый список банков, куда можно отправлять деньги. (Паутов не стал дожидаться официального разрешения от властей Острова на открытие новых счетов. А-а!.. разберёмся! Вопрос цены. Куда они денутся!..) Причём список этот приходилось ежедневно обновлять. Во-первых, банки всё время новые появлялись; а главное, практика показала, что отправляют все, как правило, только в первый в списке банк. В верхний самый. Ну, во второй ещё… А уж дальше!..

Даже и не читают, похоже. Вот и приходилось тусовать список постоянно. Чтобы вверху всё время разные банки оказывались. Чтоб они тоже в платежах не захлебнулись. Как местный, туземный.

С ним, кстати, Паутов тоже в конце концов решил всё. Радикально, причём! Просто связавшись напрямую с владельцами и предложив им у них его купить. Те, правда, пока «думали», но мистер Джэксон зато был теперь всегда на своём рабочем месте и неизменно встречал представителей Паутова с самой очаровательнейшей и предупредительнейшей улыбочкой. Узнав, судя по всему, по своим каналам о готовящейся покупке. Это, как Паутову злорадно Полина с Аллой докладывали.

И наконец. Паутов распорядился срочно закупить бензиновый электрогенератор с тем, чтобы иметь возможность работать при необходимости (например, в случае той же аварии) автономно и независимо от местной электросети. (Между прочим, закупили в армии США! Полина специально летала. Лучшими бензиновыми генераторами оказались именно армейские. Новые, под видом списанных. Ну и откат, само собой. Какому-то там генералу. Э-хе-хе!.. Всё, как у нас.)

Ах, да! Вот же ещё! Чуть ли не самое главное! (Хотя всё тут было «главное»!!) Проблемы с провайдером. Перегрузка выделенного им канала. Слишком много посетителей. Единственный проложенный к Острову по дну океана телефонный кабель не мог обеспечить необходимую Паутову пропускную способность. Он просто не был на неё рассчитан. Ч-чёрт! И с Острова уехать нельзя. Базовый сервер должен обязательно находиться именно там. В том самом месте, в той стране, где выдана игровая лицензия. Ч-ч-чёрт!!

По распоряжению Паутова Полина срочно подыскала через Сеть две фирмы. Одну, британскую – для создания зеркальных серверов по всему миру (без базы данных), чтобы разгрузить главный сервер; вторую, американскую (увы! хоть и не хотелось с америкосами завязываться − Паутов не забыл про Сучкова! − но деваться было некуда, эта была лучшая и вообще чуть ли не единственная) – чтобы в минимальные сроки (за любые деньги!) смонтировать спутниковую линию связи. Помимо этого блядского кабеля! В дополнение к нему. (Прокладывать новый по дну океана – слишком долго, увы. Даже при неограниченных ресурсах. Может, со временем…)

События, между тем, развивались всё стремительней и стремительней.

Прежде всего, в Сети сразу же стихийно сформировался специальный, посвящённый только игре Паутова, форум. Который немедленно занял в рейтинге посещаемости первое место. Во всем Интернете! Опередив с огромным отрывом всякие там религиозные, семейные, сексуальные, спортивные и пр. и пр. Существовавшие до этого годами. Деньги! Деньги!! Вот главная тема! Вот что важнее всего. Всех религий и всех семей вместе взятых. Важнее даже секса! Даром дают деньги!!!

Игроки живо обсуждали происходящее. Появились первые выигравшие, и их восторженные отзывы подливали масло в огонь. Да!!!!! Да!!! ПЛАТЯТ!!!!!!!! Всё честно!! Торопитесь! Спешите! Не упустите свой шанс!!

В Сети начиналась своего рода истерия. Вообще события нарастали, как снежный ком. Паутов крутился как белка в колесе! Он чувствовал себя, словно полководец на поле битвы. Ситуация меняется ежесекундно. Угрозы повсюду. Они возникают постоянно. И надо успевать реагировать. Везде! Время!!! Время, время, время! Времени катастрофически не хватало. Иногда Паутов горько жалел, что в сутках всего только 24 часа. А не сто двадцать четыре! Или не двести. Впрочем, будь их хоть триста, их бы всё равно, наверное, было недостаточно. Скорости всё росли, и Паутов нёсся вниз, как слаломист по отвесному склону. Без права на ошибку. Одно-единственное неверное движение, промедление! и – конец. Падение! Катастрофа. Смерть. Нет, даже хуже. Поражение! Ну, нет. Этого не будет.

Прошёл месяц. Положение дел было таково. Весь головной офис был буквально забит чеками. Под завязку! С ними просто не знали, что делать. Они лежали штабелями. До потолка. Повсюду. По ним ходили. Пинали ногами! (Видели бы игроки!) Причём ситуация была тупиковая. Местный банк − а Паутов фактически стал уже к этому моменту его владельцем, оставалось лишь некоторые формальности уладить − не справлялся с такими объёмами и справиться не мог. У него действительно не было для этого ни оборудования, ни помещений, ни персонала – ничего. Главное – персонала. А где его взять на Острове? Если его там нет!? Из других стран привозить? (Паутов от отчаяния думал порой и об этом.) Но – тут тоже масса проблем. С законами какие-то неувязки (какой-то процент работников должен быть обязательно из местных), да и пока найдёшь… Кто на этот Остров поедет?! Жить практически постоянно. Деньги? Зарплата? Да, конечно, но всё равно это время, время и время. А времени – не было. Н-да…

Конечно, Паутов сделал и в этом направлении всё возможное и невозможное. Дал объявления в Сети, в газетах и пр. и пр. Первые отклики уже поступили. Предложения. Н-да… Но всё это… Не выход, короче. Долго слишком. Доол-га! Долго!!!

Так. Дальше. Разрешения открывать счета и в других банках он, разумеется, добился. Пришлось покупать полправительства Острова, собирать внеочередное заседание Парламента… К этому моменту число банковских счетов у него уже исчислялось сотнями. А что толку? Банки все были мелкие. Прока от них!.. Одни только обещания восторженные. «Да мы!.. Да любые объёмы!..» А на практике та же, в сущности, ситуация, что и с его, островным банком. Ни персонала, ни помещений – ничего. Возможности – ничтожные. Глазки разгораются от таких сумм, а переварить их не в состоянии. Жадные и юркие хищники. Но, к сожалению, – мелкие. Ну, несколько средних еще. С десяток где-то. Или чуть больше. За последнее время появились. Процесс всё же пошёл. Тяжело, со скрипом, но пошёл.

Однако крупные сотрудничать с Паутовым пока не соглашались. Ни в какую! Нет, определённые подвижки и здесь уже постепенно намечались (слухом земля полнится! видят же все, что там, на сайте творится), но тут всё было далеко не так просто. Консервативность, размеренность, неторопливость… Глупость, короче, беспросветная!!! Им такие вещи предлагают, а они!.. Дурачьё!! Хотя, с другой стороны, времени-то ведь всего только месяц прошёл…

Вообще, у Паутова было полное впечатление, что он живёт в каком-то ином ритме. Не как весь остальной мир. Что все вокруг движутся и существуют в заторможенном, замедленном темпе. Верёвки во сне вьют. Один он – в нормальном. Не в ускоренном, а именно – в нормальном! Ну, чего, в самом деле, тянуть? О чём «думать»? Вот!.. вот!.. – всё же ясно! Ну, миллиарды, десятки миллиардов – ну, и что?! Какая разница!!?

Да, оперировал Паутов уже именно такими категориями. Такими суммами. Десятками миллиардов. Долларов и евро. Если не сотнями. Ибо сколько всего у него денег, он и сам не знал. Счетов было море, и они росли, как грибы, каждый день открывались новые (у Паутова для этого целая специальная фирма теперь была). И они сразу же начинали работать. А если ещё и чеки посчитать!.. И невыплаченные WU наличные!! Во всех филиалах по всему миру!..

Филиалов у Паутова тоже уже были сотни. Чуть ли не во всех странах. Практически на доверии, без формальностей. Да плевать. Не до формальностей! Вперёд!!!

С WU, кстати, удалось договориться таким образом, что в некоторых странах деньги они попросту зачисляли на счёт.

– Не надо нам наличных! Просто зачислите деньги на наш банковский счёт – и всё!

– Но мы же процент берём именно за…

– Да плевать! Зачисляйте.

Да, в некоторых странах и городах договориться удалось. Но не во всех. Инерция. Опасения непонятно чего. А-а!.. Чего говорить! Дебилы!! Миф вся их хвалёная хватка. Миф!!!

– Что с E-gold и прочими?

Паутов настойчиво пытался найти новые формы оплаты. Хоть какие-то! Должен же быть хоть какой-то выход! Может, эти?.. Электронные деньги? Может, они?.. Или кредитки?! Весь мир же ими пользуется!

− Почему!?.. Объёмы не те?.. Карлики?.. Понятно… (Ещё один удар!) А с кредитками что?.. Как два месяца!? Почему?! Они же сверхоперативными себя рекламируют? «Самая быстрая и удобная форма платежа»?!.. А-а… Ясно… Ясно!..

Ёбаный в рот! Банк, оказывается, зачисляет платёж по кредитке реально только через два месяца. Поскольку в течение двух месяцев платёж по закону может быть отозван… ну, или аннулирован. Потребителей так, видите ли, они защищают!.. Да охуеть! Чем все вокруг занимаются? Как работают? По принципу: скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается? Неописуемо!! «Два месяца»! Да два месяца для меня – эпоха! Другая эра!! Это какой-то мир бездельников и лодырей! Сонное царство. Один огромный заколдованный Остров!!

− Так!.. Полин, слушай меня внимательно, – Паутов с трудом перевёл дыхание и попытался успокоиться. Его душило бешенство. На всех!! На всех и вся! На весь этот плюшевый, ленивый, размеренный мир. Где никто никуда никогда не спешит. Встряхнуть вот вас! Ур-роды! Так, чтобы кости затрещали!! – Слушай меня внимательно, – повторил он, изо всех сил сдерживаясь и тщательно следя за интонациями. Ладно, она-то чем виновата, Полина-то? – На нас там хакеры какие-то суперквалифицированные напали?.. (Это была правда. И это была ещё одна проблема. Среди прочих, очень и очень многих.) Что, действительно они такие умные?.. Ага… А-га… Очень хорошо!.. Так вот, свяжитесь-ка с ними и предложите делом заняться. Взломать, к примеру, базы данных VISA, Master Card, American Express, ну, и прочих. Всех подряд, короче, крупнейших компаний или как там они называются?.. операторов?.. кредиток. У них же десятки и сотни миллионов пользователей во всём мире?.. Вот… Пусть взломают, если такие умные. А мы у них их потом купим. Эти базы. И разошлём свою рекламу по всем этим адресам… Ну и что, что спам?.. Да какая разница!! Короче, Полин, сделай, пожалуйста, как я прошу, а? Хорошо?.. Всё, давай! Доложишь, какие результаты… Стой-стой-стой! Может, они ещё и сами чего предложат? Эти хакеры. Не обязательно же кредитки. Есть же и другие базы. Короче, нам нужны адреса для электронной рассылки!.. Да, для спама! Можешь так и сказать. Пусть думают. Пусть даже и спамом сами занимаются, если есть желание. За плату, естественно. Там же тоже есть нюансы. С провайдером могут проблемы начаться и прочее. Если вычислят, откуда идёт рассылка. Вот пусть и займутся. Заметанием следов и т.п. Это же как раз по их части… Всё! Звони.

Так, одной проблемой меньше, – Паутов отключился и сунул мобильный в карман. Он носил его теперь с собой всегда. Даже в ванную и в туалет брал, а куда деваться? (И забывал там, блядь, постоянно! Потом искал по полчаса!!) − Даже двумя. И с хакерами разобрались, и с рекламой, бог даст.

Рекламщики с заказами Паутова тоже давно уже не справлялись, и это была ещё одна головная боль. Что ж, попробуем тогда спам. С другого боку зайдём. Ты их в дверь, они в окно, как говорится. В смысле, «мы». В окно. Поглядим!!

– Как бы я хотела где-нибудь сняться! В каком-нибудь крутом журнале! В «Vogue», например. Или в «Плэйбое»! Представляешь, моё фото на обложке! – Верочка, молоденькая, смазливенькая моделька, последняя пассия Паутова, с которой он неизвестно зачем встречался уже несколько раз подряд (у него было твёрдое правило на этот счёт: не встречаться больше одного раза ни с кем! дальше хуйня всякая бабская начинается, яд начинает действовать! ос этих проклятых изумрудных), плотно к нему прижалась и жарко задышала в ухо. – Мисс года! Представляешь, твоя девушка – мисс года!?

– Где? – несколько невпопад ответил Паутов. Он думал о своём…

(Блядь! Из правительства вчера звонили. Алле. Чтобы мы дорогу какую-то им построили. Этого ещё не хватало. Ещё один геморрой! Кто этим будет заниматься? Людей и так нет!..)

… – Ты меня не слушаешь? – Верочка обиженно отодвинулась.

– А?.. Что?.. – очнулся Паутов, пытаясь понять, что этой, лежащей с ним рядом молодой красивой самке от него надо. – Извини, отвлёкся немного… Ну, извини! – он примиряюще привлёк девушку к себе и нежно её поцеловал. – Так что ты там говорила?

– Я говорю: хочу на обложку «Плэйбоя»! – кокетливо захлопала ресницами Верочка. – Или «Vogue»! Я что, недостойна?

– Достойна, достойна,.. – рассеянно пробормотал Паутов. Он опять уже думал о своём. – Ну, давай, купим их, – после паузы предложил он.

– Кого?! – Верочка от изумления отстранилась и чуть приподнялась на локте.

– Ну, эти твои «Playboy» и «Vogue»… – Паутов был мыслями уже совсем далеко…

(Чёрт, что же всё-таки делать? И со спутниками всё затягивается… Ч-чёрт!)

…– И снимайся там хоть каждый день…

(…И с сервером новым… Всё какими-то месяцами!.. Что, блядь, за сроки?..)

…Хоть в каждом номере…

(…И генератор этот блядский!.. Купили себе на голову!.. Надо что-то делать… Весь Остров теперь у нас в офисе торчит, днюет и ночует, когда у них там электричество отключают. А отключают постоянно. Дурдом! И ведь не выгонишь! С детьми все прямо приходят. С грудными. Пиздец!)

…Только ко мне не приставай… Подумаешь, пара миллиардов!.. Делов-то! Вряд ли они дороже стоят…

– Давай!! − Верочка пожирала загоревшимися глазками своего великолепного возлюбленного. − Давай, а?!

− Э!.. э!.. − опомнился Паутов…

(На хуй мне эти «Воги» и «Плэйбои»? Что я с ними делать буду?! − в панике подумал он.)

…− Да я шучу, что ты! Давай я тебе лучше шубу новую куплю. Или машину. Или чего там тебе надо? А журналы, кто ж мне их продаст? У них же это… имя! Брэнд! Они не продаются.

Прошёл ещё месяц. Лето как-то незаметно пролетело. Надвигалась осень. А вместе с ней новое голосование в Думе. Третье. И последнее. В этом Паутов нисколько не сомневался. Иллюзий он себе не строил никаких. Было ясно, как божий день, что на этот раз его сдадут. Бляди эти думские. А значит, придётся уходить в подполье. А это новые сложности, сложности, сложности…

Дел же, между тем, было ещё невпроворот. Непочатый край было ещё дел!

Начать с того, что с платежами ситуация, похоже, окончательно зашла в тупик. Всё захлебнулось. Все эти долбаные банки, вестерн юнионы… Перегрузка. Как при компьютерном вирусе. Мировая финансовая система на такие объёмы платежей была попросту не рассчитана. Всё! Ступор. Паралич. Как ещё игроки-то терпят? Все эти задержки бесконечные. И с выплатами выигрышей в том числе. Собственно, не « в том числе», а прежде всего!! Это было сейчас самое больное место.

На одном форуме, в сущности, всё пока и держалось. Все общались там друг с другом и знали, что выплаты ещё идут. Надо просто подождать.

Паутов вывешивал уже по этому поводу кучу объяснений. Про задержки с платежами. И в ту, и в другую сторону. Но с выигрышами в особенности. Эта тема, естественно, всех больше всего волновала. «Банки, мол, сволочи, и т.п. Видите, нам ваши деньги тоже ведь долго идут». Пока слушали.

Но вечно так продолжаться, конечно же, не могло. Рано или поздно у кого-нибудь сдадут нервы, накатает телегу, скажем, в тот же Минфин островной, и тогда!.. Бр-р-р!.. Лучше об этом не думать. Может, конечно, и разберёмся…

(Дорогу, блядь, очередную построим!!)

…но лучше бы этого не было.

Что я им, строитель, что ли?! − возмущался Паутов, когда обо всём этом думал. − Фирму впору уже строительную открывать!.. И электрическую заодно!.. И телефонную или какую там ещё? То генератор, то кабель, то дорога теперь!.. Да заебали!!.. И ещё овце этой чуть тогда журналы не купил! Чтобы она там вволю на обложках снималась. Сиськами своими трясла. Во был бы класс! Что бы я Полине-то говорил? И Алле? Что я мудак? На пизду повёлся?

Но это ещё ладно. Это было, конечно, важно, крайне важно, жизненно даже! но это всё же была уже текучка. Тактика. Пройденный этап. Эта битва была уже выиграна. Неинтересно. Ну, не сто миллиардов будет, а двести. Или сколько там? Триллион? Да какая разница! Это просто цифры. Качественно уже ничего не изменится. Дальше, дальше! Надо двигаться дальше! Паутова волновала сейчас стратегия. Следующий удар!! И направление его было им уже выбрано.

Ну что? − Паутов рассеянно постукивал по стеклу аквариума. − Пора переходить ко второй части нашей программы?.. Успею ли? Время!! Время истекает! Последние денёчки, а там и в подполье. На нелегальное, блядь, положеньице! Дожил!.. Вещи надо не забыть собрать, бумаги все, чтоб не в спешке потом, − он глянул мельком на свой рабочий стол. − И компьютер почистить. А лучше вообще выбросить. Во избежание… Или даже нет, − оценивающе посмотрел он на свой, распоследней модели, супернавороченный компьютер. − Винт сначала вынуть и самому выбросить. Чтоб уж наверняка. А то ведь хуй выбросят. Домой поставят. Сэкономят. Хотя там и нет ничего, но… Да и как «нет»? Про Остров-то как раз кое-что и есть. Так что лучше, от греха!.. Да… В пизду, короче! Жадность фраеров всех и губит всегда.

Зазвонил телефон.

− Да… Привет… Подъехать хочешь? Ну, подъезжай, а когда?.. Ладно. Хорошо, давай, жду.

Хм… Зверев… − Паутов снова подошёл к аквариуму. Хорошая всё-таки штука! Успокаивает. − Чего это он? Может, по этим двум ГРУ-шникам чего-нибудь проклюнулось наконец-таки? Помощничкам? Хорошо бы!

Несмотря на всю эту свистопляску с Островом, на весь этот немыслимый и нечеловеческий ритм, про долги свои Паутов тоже не забывал. И про Пашу-бойца прежде всего.

Впрочем, он вообще ничего не забывал! Он успевал везде. Порой он сам напоминал себе Брюса Ли из легендарного фильма «Появляется Дракон». Финальная сцена, где герой двигается всё быстрее и быстрее, реагируя на атакующих со всех сторон всё новых и новых противников, отражая всё новые и новые, появляющиеся буквально отовсюду, угрозы. Только там были постановочные эффекты, ускоренные съёмки, и вообще это был всего лишь фильм, понарошку всё, а здесь игра шла всерьёз. Здесь противником была сама жизнь. И она отнюдь не шутила. Ошибаться было нельзя. На отражение каждой угрозы давалось только по одному-единственному движению. По одному темпу. И не более того! Успевай или погибай. Проигрывай! Паутов успевал. Везде! Пока − успевал.

Он и с Газпромом всё до конца довёл. И ваучеры у Сучкова нужные забрал, и проследил, чтобы договоры с людьми были все наитщательнейшим образом составлены и перепроверены сто раз. Чтобы неожиданностей потом не возникло. А то ведь!.. Это сейчас все друзья до гроба, пока он депутат и хозяин жизни, а когда он вне закона окажется… Соблазн-то, о-ох, как велик будет! А человек − слаб. Так что − «не искушай», как Библия мудро советует. Опыт тысячелетий, стоит прислушаться. Тем более, действительно, а зачем? Если можно сейчас всё спокойно и не торопясь, грамотно сделать?

Он даже ситуацию с самим Сучковым лично проконтролировал. От начала и до конца. Проследил, чтобы с ГКИ действительно всё решили. Более того, ответ америкосам фактически сам и написал. Такой именно, какой требовался. А в ГКИ только подмахнули, по сути. Там тоже всё оказалось на удивление легко и мило, по-семейному. Как и с РУОПом. Плати − и никаких проблем!..

Ничего-ничего! − кивал себе Паутов. − Можно и потратиться слегка. Тем более, что и суммы-то, по сути, смешные. Да и чего мне вообще сейчас деньги? А ЧИФ ещё пригодится! В грядущих боях. Сучков, конечно, мразь и ничтожество полное, но менять его уже некогда. С тем, что есть, приходится работать! С мусором человеческим. Да к тому же на крючке он теперь. С этим письмом. Всегда вернуться к нему ведь при необходимости можно. «По вновь открывшимся обстоятельствам». И он это прекрасно понимает. А возможности свои я ему наглядно в этом смысле продемонстрировал. Видел он, как я для ГКИ письмо писал. Так что это очень хорошо даже, что он такой трус. Проще работать будет. С трусами вообще всё просто.

Да, не забывал он ничего и успевал везде. Но долги это дело особое, долги надо платить! Всегда! Однако по Бойцу, к сожалению, ничего нового не было. Ни слежка, ни прослушка телефонов его предполагаемых помощников ничего пока не давали. Боец был, судя по всему, слишком осторожен. По всей видимости, с помощниками он прекратил пока вообще всякое общение. Паутов ставил себя на его место и понимал, что тот прав. В самом деле, а зачем? Так просто? «Как дела?» Глупо. А ещё зачем? Если ЧП разве какое-нибудь? Но для этого у них существует наверняка экстренная связь.

Можно, конечно, попробовать захватить кого-нибудь из помощников и попытаться заставить его связаться с Бойцом, но это уже целая спец.операция. И пойдут ли ещё на это охранники-то? Уголовщина! Похищение человека!..

Руоповцев разве подключить? Хм… Ну, предположим, заставят даже они его (что тоже не факт − ГРУ-шник ведь, понимает всё прекрасно! любые нюансы возможны), а что толку? Хрен Бойца таким образом выманить удастся, он же не идиот! Что это за событие, ради которого он явится? Голову в петлю сунет? Нет таких событий! Да и ГРУ-шник этот знак ему наконец какой-нибудь подать просто может, если чудо такое и произойдёт. Короче! Это всё не путь. Шансы ничтожные. Да нулевые практически. Только всё испортишь. Окончательно Бойца спугнёшь, дав ему понять, что помощники его под колпаком у Мюллера теперь. Нужно другие пути искать. А где они? Блядь!!

Эмоции Паутова за это время несколько поутихли, уступив место холодной и злой решимости. Отступать он не собирался. Он должен найти эту сволочь, и он её найдёт!! Рано или поздно! Не может этот Боец вечно бегать. Деньги у него в конце концов кончатся. Жить-то ему на что-то надо? Не так уж много ему и платили за его киллерство. Всего-то две штуки в месяц. (Это Паутов из протоколов допросов хозяев его бывших знал. Царство им небесное. Крылова и Завозина.) На такие деньги долго не набегаешься. Проявится! Ошибётся!

И вот теперь Зверев хочет подъехать с какими-то наверняка новостями. О-очень интересно!.. Ну, просто, очень!.. Что ж, послухаем. Побачим.

− Брысь!.. Кыш!.. − Паутов сам вскочил, поймал забежавшую вместе со Зверевым в кабинет кошку (на этот раз, для разнообразия, сиамскую − ну, ты-то чего?!) и выкинул её в коридор. Ему не терпелось начать слушать своего начальника охраны.

− Ну, чего там? Неужто Боец объявился?

− Нет, Сергей Кондратьевич, сам Боец, к сожалению, пока не объявлялся, − Зверев вежливо улыбнулся, потом достал из кармана кассету и протянул её Паутову. − Но звоночек один был очень интересный. От какой-то Аллы. (Паутов невольно вздрогнул. Что за чёрт? И тут?..) Интересуется, где её Паша и куда он пропал? Что они чуть ли не жениться уже собирались, а теперь он вдруг исчез. И она очень волнуется и ничего понять не может.

− Ага, − Паутов медленно покрутил кассету в руках. − Вот оно как! Жениться, значит, они собирались? Это хорошо. Правильно говорят, все беды от баб, − ухмыльнулся он. − Номер засекли?

− Обижаете, Сергей Кондратьевич! − начальник охраны снова позволил себе еле заметно улыбнуться. После того случая, когда что-то вдруг ему в шефе примерещилось, что-то непонятное и страшное, он нет-нет, да и взглядывал на него попристальней, словно ожидая и опасаясь снова нечто подобное увидеть. Что вот-вот опять встретится он с ним глазами и поймёт, что перед ним уже не Паутов, не человек!.. «И на рогах его были диадемы…» Но нет, ничего подобного больше пока не происходило. Пока! − Она из квартиры из своей звонила. Пробили уже всё.

− Замечательно! − Паутов выдвинул ящик стола, аккуратно положил туда кассетку и снова задвинул ящик. − Сделаем мы вот что, − он поднял глаза на Зверева. Тот похолодел. Опять?! Нет, показалось, вроде… Или опять??!! − Сделаем мы вот что, − повторил Паутов. Губы его подёргивались, будто он силился усмехнуться и не мог. − Встреться с этим помощником и скажи. От моего имени. Что я даю Бойцу три дня. Трое суток. Если он за это время не сдастся добровольно, я натравлю на эту его Аллу РУОП. Они ей подбросят наркоту или ещё что-нибудь, и поедет она по этапу. На всю катушку получит. Но и это ещё не всё, − он всё же сумел наконец выдавить из себя какую-то гримасу, отдалённо напоминающую усмешку. Абсолютно пустая и безжизненная, она словно застыла у него на лице. − Передай, что и в лагере я её в покое не оставлю. Там я тоже о ней позабочусь, пусть не сомневается. Словом, трое суток. И ни минутой больше. Пусть выбирает. Видеокамеры и прочее на чердаках работают? − он кивнул на дом напротив.

− Да, конечно, Сергей Кондратьевич! Каждый день с участковым обходим, всё проверяем.

− Будьте наготове. Он наверняка попытается сейчас меня достать, − Паутов поднял вверх большой палец, вытянул вперёд указательный и качнул им слегка. Бах! − Собственно, из дома я не выхожу, так что вариантов у него всего три. Как я понимаю. Первое, чердак, это самое вероятное, − он опять кивнул в сторону стоящего напротив дома. − Второе, квартиру там снять. Но это проблематично за три дня. И третье, с крыши или с верхнего этажа в гости ко мне спуститься. Через балкон, скажем, ночью. Экзотика, конечно, но, с другой стороны, технически это не так уж и сложно для него. Он же там супер-пупер какой-то? Отработайте, короче, все три варианта. И подумайте, может, я ещё что-нибудь упустил? Он объявится!

Ну что, Боец? − Паутов стоял у окна, заложив руки за спину, и шарил глазами по крышам близлежащих домов и по их чердакам в особенности. Словно ожидал увидеть каждую секунду в одном из них холодный блеск оптического прицела. Зловещий, слепящий глаза солнечный зайчик. − Поиграем? Ну, где же ты? Давай!

Ещё раз! − он прошёлся по кабинету из угла в угол и остановился у аквариума, задумчиво глядя на рыб. − Второй этап. Привлечение юридических лиц. Пора уже.

Можно, конечно, совсем тупо действовать, − он рассеянно погладил ладонью стекло. − Организуем две брокерские компании. Скупаем все акции одной из зарегистрированных на Нью-йоркской фондовой бирже фирмы, на NASDAQ или на DJIA, да не важно! и работаем с ними, как с акциями компании 13. Цены только растут. На 100% в месяц… Нет, на 100 много, наверное, чтобы всех не распугать, что-то разумное лучше… Да. Ну, ладно, не суть! Это потом!.. Так вот. Одна брокерская компания их покупает, другая продаёт. Чтобы сделки и, соответственно, цены официально фиксировались. Вот и всё. Ну, нюансы если там какие возникнут с законодательством, это я уже по ходу разберусь. Перед тем, как начинать, точнее. Проконсультируюсь там со всеми, с кем надо. Короче, решаемо это всё наверняка. Как именно идею оформить. В какую обёртку завернуть.

Хм… Да… Можно, − Паутов поморщился и почесал мизинцем бровь. − Но стрёмно. Слишком уж вызывающе. К тому же на территории врага сражаться придётся. Ну, закроет всё SEC, и чего делать? Конечно, у них там законность и всё такое прочее, и если я ничего не нарушаю!.. Но. Как они Сучкову сказали? «Можете не отвечать, но тогда Вас сейчас препроводят в тюрьму, и Вы будете сидеть там, пока не передумаете». Вот и вся их «законность». Это всё мы знаем, проходили. У нас здесь тоже «законность». Разгул просто законности! Один РУОП чего стоит!

Поэтому пойдём-ка мы лучше другим путём, − Паутов вздохнул и снова погладил осторожно стекло. − В обход! Как и положено нормальным героям. «Нормальные герои всегда идут в обход». Да. Вот и мы так же. Отправимся. Как все порядочные бармалеи.

Значит, в рамках игры открываем вторую «Нью-йоркскую фондовую биржу». Скажем, V-NASDAQ. Виртуальную NASDAQ. Точную копию первой, только якобы игрушечную, ненастоящую… Не настоящую, блядь! − он невольно ухмыльнулся. − Деньги-то там вовсе не игрушечные будут!

Значит, все те же самые компании, только виртуальные: V-Microsoft, V-Intel и пр. и их акции. И объявляем: «Цены на акции игрушечных компаний будут меняться так же точно, как и цены соответствующих настоящих, с той лишь только разницей, что наши цены покупки – всегда чуть выше, а продажи – чуть ниже. Т.е. играть у нас всегда выгоднее, чем на реальной бирже. Уставный капитал нашей игрушечной биржи – скажем, 100 млрд. долларов. Или пусть 200! Да по хую! То есть больше даже, чем у реальной. Это, чтобы никто не сомневался в серьёзности наших намерений. Вот банковская выписка, можете проверить. Доллары настоящие, не игрушечные …»

Блядь! Выписки придётся с кучи банков собирать, − Паутов с досадой щёлкнул по стеклу аквариума. − В одном было бы эффектнее. Да где ж его найдёшь, этот один? Крупные боятся пока… Ладно, хуйня! Главное, что деньги реальные. Ну, и что, что много счетов? Может, нам так удобнее? По каким-то таинственным, одним только нам ведомым соображениям? Наплевать!

«…Мы, со своей стороны, гарантируем, что наши игрушечные акции мы у вас всегда выкупим по объявленным на сайте ценам. Так что вы ничем не рискуете».

Можно в рамках игры и виртуальные страховые компании создать, − тут же пришло ещё ему в голову. − Страховые риски. Виртуальные валюты. Копирующие настоящие и все колебания их курсов. Да много чего можно! Зеркальная экономика! Виртуальная. В рамках игры. Где всё так же точно, как в настоящей, в реальной, но чуть выгоднее. «Так зачем вам тогда настоящая? Зачем вам реальность с её проблемами? Весь мир – Игра! Добро пожаловать в виртуальный мир!! В зеркальный! В перевёрнутый!»

Может, поэтому-то и 666 – число Сатаны, число Антихриста, зверя из бездны!? – хмыкнул он. – Шестёрка – единственная цифра-перевёртыш! Кроме нуля. Но ноль – не в счёт. Ноль – это уже ничто. Nihil. Ни Бога, ни Дьявола. Пустота. Так что шестёрка – единственная. А три их – потому что Бог троичен. Един в трёх лицах. В трёх девятках. Бог-Отец, Сын (Христос) и Святой Дух. Как и Дьявол! В трёх шестёрках. Сам Дракон, зверь из бездны (Антихрист) и пророк его. Аналог Святого Духа. Там же по Апокалипсису ещё и лжепророк был! «Говорящий как дракон». «И увидел я другого зверя, выходящего из земли… и говорил он как дракон».

Да… − он опять хмыкнул. − «И схвачен был зверь и с ним лжепророк, производивший чудеса перед ним, которыми он обольстил принявших начертание зверя и поклоняющихся его изображению: оба живые брошены в озеро огненное, горящее серою». Хм… Однако!.. Ну, может, и обойдётся ещё… − иронически поздравил он себя. − Да и какая разница? Всё равно спасутся только 144 тысячи. Из всех миллиардов. «А прочие будут убиты мечом Сидящего на коне, исходящим из уст Его, и все птицы напитаются их кровью». Или «трупами»?.. Да неважно!! Один хрен! В общем!.. По хую. Озеро, так озеро. Все там будем!

Н-да… − Паутов опять прошёлся по кабинету, встряхиваясь и возвращаясь мыслями к реальности. − Это уже всё реализовать несложно. Дело техники. Прокатит наверняка! Сама идея V-NASDAQ и v-компаний, майкрософтов всех этих, не может не привлечь всеобщего внимания. Да и рекламу мы дадим соответствующую. Чего я, кстати, на одном Интернете-то зациклился? − он даже замер на мгновенье и постучал себя кулаком по лбу. Настолько неожиданно-простым оказалось решение всех проблем с рекламой. − Можно же и в газетах, и на телевидении давать!.. Точно! Затмение просто. Надо будет Полине сказать. А лучше пусть вообще фирму какую-нибудь подключит, которая рекламой моей занимается. Агентство какое-нибудь. Правильно. Давно пора… А то самодеятельность всё… Ладно, с рекламой ясно… Да, так насчёт биржи!

Значит, массированная реклама везде хлынет, внимание будет привлечено. Плюс уставный капитал в сотни миллиардов − это вам не шутки. То есть интерес будет просто огромный! А от интереса и до участия уже один шаг. Хотя бы попробовать. Смеха ради! Брокеры, они же умные все. Поиздеваться над этой глупой русской девчонкой восемнадцатилетней. Швыряющей на ветер папины миллиарды. А уж как только деньги реальные пойдут!.. Как только все увидят, что тут действительно всё платят!.. Зачем играть на реальной бирже, когда на виртуальной − выгоднее? Всегда, причём, выгоднее! При любом раскладе.

Может, много сотка-то? − заколебался он. − Таких денег-то ни у кого нет, ни у каких пап. Полтинником, может, ограничиться?.. Так ведь и полтинников нет! Блядь! Кругом одни нищие!!

И даже хорошо, что крупные банки отказались, и нет единого счёта! − сообразил вдруг Паутов. − Что бог ни делает, всё к лучшему, как говорится. Хм… «Бог»… Ну, не важно! Главное, удачно как всё получилось! Построена грандиозная частная финансовая империя, наверное, величайшая в истории, а никто ни сном, ни духом. Даже и не подозревает никто пока ничего. Деньги разбросаны по сотням и тысячам счетов по всему миру, а вовсе не аккумулированы в одном-единственном месте. Так что сразу и не отследишь. Не поймёшь масштабов. Да и так быстро всё произошло, что никто и сообразить ничего ещё не успел. Мир слишком инертен и неповоротлив для таких скоростей. Он просто не успевает реагировать. Опаздывает на несколько темпов. Не успевает вообще понять, что нечто уже происходит. Так и погибнет, не осознав даже, что всё. Что конец уже! Старого больше нет. Старое закончилось и начинается новое. «И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали». Апокалипсис, опять же. Чёрт!!!! − Паутов, тяжело дыша, остановился посереди кабинета. Он испытывал что-то странное. Какое-то непонятное и неизведанное доселе чувство. Что-то горячее, обжигающее теснилось в груди и рвалось наружу. Пламя! Пожирающее всё пламя!! Он будто воочию видел это новое небо и новую землю. И торжество безмерное переполняло его. Торжество вырвавшегося на свободу дракона!!! Но одновременно и жалость. Тоже безмерная. Человеческая. Пронзительная и щемящая. Хватающая за сердце. Жалость к этому слабому, старому, дряблому миру. Доброму, жалкому и беззащитному. Даже не просящему о пощаде, а просто грустно и печально, робко заглядывающему в глаза. Прямо в душу. И видящему там − приговор. Мягко и бесшумно ступающую, выходящую из мрака оскаленную пантеру. Угольно-чёрного леопарда-убийцу. Барса!! «Зверь, которого я видел, был подобен барсу». Д-дьявол!!!

− Да, договорились, Полин. Связывайся с французами и пусть работают. На прежних условиях. Чем быстрее, тем лучше. За срочность доплатим. Ну, и насчёт рекламы тоже. Подыскивай агентство и заряжай. Газеты, телевидение, да всё подряд!.. Бюджет какой? Ну-у, я думаю, миллионов десять в месяц для начала. Или нет! Может, десять мало. Пусть они мне расценки пришлют, чтобы я сориентировался… Ага… Ну, всё. Звони, если что. Я на связи.

Паутов закрыл телефон и машинально почесал антенной за ухом. У него это последнее время прямо в привычку какую-то дурную начало уже превращаться. Блядь, завязывать надо! С этим почёсыванием. Как мартышка.

− Что ж! − пробормотал он, убирая наконец проклятую антенну и бросая телефон на лежащие на столе газеты. − Ставки сделаны. «Ставки поздно менять». Успели бы хоть до голосования! Хотя, конечно, куда они успеют? Времени-то уж осталось… Хуй да ни хуя… Ладно! Из подполья будем руководить. Как Ленин из шалаша. Или откуда там?

− Что-о? − Паутов просто не верил собственным ушам. Вот чего-чего, но уж этого-то он никак не ожидал! Сюрприз, однако. Н-да, всего не просчитаешь… − И когда?.. И где?!

− Он сказал: где скажете. И просил передать, что у него есть для Вас очень ценная информация.

− Что за информация? − от растерянности поинтересовался Паутов.

− Он не сказал, − пожал плечами Зверев. − Просто просил передать.

− А-ахуеть! − Паутов всё ещё никак не мог придти в себя от изумления. − Просто охуеть! И чего ты думаешь?

− Мне кажется… − осторожно начал Зверев.

− Хорошо, я встречусь с ним! − решительно перебил его Паутов.

− Но Сергей Кондратьевич!.. − не на шутку встревожился начальник охраны.

− Я встречусь с ним, − твёрдо повторил Паутов. Он уже полностью оправился от своей секундной растерянности. − Подвозите его сюда прямо. Скажем, завтра в час дня. Естественно, всё проконтролируйте, чтоб хвостов не было и прочее. Ну, и его, соответственно, обыщите тщательно! Как положено. Не мне вас учить. Значит, завтра в час.

− А ты, кошка, как считаешь? − спросил Паутов в коридоре внимательно глядящую на него сиамскую кошку, как более старую и мудрую. − Встречаться мне завтра с Бойцом?

Та в ответ неопределённо мяукнула.

− Ясно, − кивнул Паутов. − Я тоже так думаю. Послушаем, что у него за информация. Да заодно и познакомимся! Даже любопытно.

Ему опять припомнился ресторан. Грохот взрыва и все последующие… страшненькие кровавые натюрмортики. И две девочки пританцовывающие вспомнились. Лицо его закаменело.

− Но если ты, мой милый, думаешь таким образом откупиться от меня, этой своей информацией, то сиё не прокатит, − играя желваками, медленно сообщил он в пространство. − В любом случае отсюда прямиком к руоповским костоломам отправишься. Да. Но информацию твою мы, так и быть уж, послушаем. Отчего же?

Паутов с острым любопытством разглядывал сидящего перед ним на стуле человека со скованными впереди руками. На вид лет тридцати или около того, небольшого роста, худощавый, подтянутый. Ну, что ещё? Глаза?.. Глаза, как глаза. Да и весь он обычный, в общем-то. Если не знать, что это легендарный суперкиллер Паша-боец, то и внимания-то не обратишь. На улице мимо пройдёт, и не заметишь даже. А впрочем, суперкиллер и должен, наверное, таким быть. Неприметным.

Боец сделал какое-то неуловимое движение кистями, спокойно снял наручники и так же спокойно положил их на край стола. Паутов посмотрел на них,.. затем перевёл взгляд на улыбающегося Бойца,.. потом снова посмотрел на наручники.

− Впечатляет, − холодно кивнул он, нажимая кнопку вызова (починили наконец-таки!). В комнату сразу же заглянули двое охранников (альфовцы! действующие). − Поприсутствуйте, − с иронией пригласил их Паутов, указывая небрежно пальчиком на лежащие на столе наручники. − А то наш гость мне тут какие-то фокусы показывает.

Альфовцы, нисколько не удивившись, мгновенно хищно подобрались и резко как-то, стремительно и с совершенно недвусмысленными намерениями оба одновременно двинулись к Бойцу

− Не надо, − жестом остановил их Паутов. − Просто в комнате пока побудьте. Пока мы тут беседовать будем.

− Сергей Кондратьевич, − Боец шевельнулся. − Не стоит, чтобы то, что я Вам сейчас сообщу, слышал ещё кто-нибудь. Я обещаю себя хорошо вести, − после паузы с обезоруживающей улыбкой мягко добавил он.

Первым желанием Паутова было тут же в категорической форме отказаться. От подобного тет-а-тета. Хочешь − говори, а не хочешь… Начинались какие-то дурацкие и непонятные игры в благородство («обещаю!»), участвовать в которых у него не было ни малейшего желания. Боец был и без того слишком опасен и непредсказуем, а сейчас, загнанный в угол, в особенности. А всем этим его «обещаю» грош цена. Да и вообще, на хуй всё это надо? Рисковать?.. Чего ради-то? Что уж у него прямо за такая уж за информация? Которую и слышать даже никому нельзя. Бред ведь какой-нибудь наверняка. Уголовный. «Очень важный».

Но он посмотрел в глаза сидящего напротив человека и заколебался.

− Дайте мне ручку и бумагу, − всё так же с улыбкой предложил тот.

Паутов пошарил взглядом по столу. Ручка там была. Но и только. Ещё там были наручники и ежедневная толстенная пачка газет и журналов, которые он имел обыкновение по утрам мельком просматривать. Всё! Бумаги же там никакой, естественно, не оказалось. Как обычно. Когда надо.

− Да любой клочок сойдёт, − видя его затруднение, успокаивающе заметил Боец.

Паутов взял верхнюю газету из пачки и вместе с ручкой придвинул её своему странному и всё больше и больше удивляющему его своим непонятным совершенно спокойствием визави. (Он что, не понимает?!) Тот, приподняв первый лист, быстро что-то написал внутри, после чего придвинул сложенную всё так же газету по столу Паутову.

Паутов взял её и, чуть помедлив, развернул…

− Выйдите, − хрипло приказал он альфовцам, не отрывая взгляд от Бойца.

Те в нерешительности переглянулись и потоптались на месте.

− Если что, мы тут рядом, Сергей Кондратьевич, − после паузы неуверенно сообщил один из них. − Крикните или кнопку нажмите.

Паутов подождал, пока дверь за охранниками захлопнулась.

− Ну? − не разжимая губ, тихо спросил он. − Так что Вы мне хотели сообщить?

Паутов отключил все телефоны, и, закинув руки за голову, бездумно уставился в потолок. Ему требовалось время, чтобы переварить услышанное. Это было невероятно! немыслимо! Этого просто быть не могло!!

И, тем не менее, это было. Сомневаться не приходилось.

Зотик!.. − повторял и повторял он про себя. − Зотик!.. Зотик!.. Зотик!.. Так это он всё тогда!..

Он даже не мог ещё до конца разобраться в своих чувствах. Он был, как в чаду каком-то! Во рту пересохло, лоб горел, в висках стучало. Его словно душило что-то, и он машинально трогал то и дело ворот и так уже расстёгнутой полностью рубашки.

Потом он стал припоминать рассказ Бойца. Про давнее сотрудничество Зотика и его зама с покровскими, неоднократные разного рода их совместные махинации с подписями…

(Боец начал было излагать детали и подробности, как именно это всё делалось, но Паутов тотчас остановил его, ему всё это было неинтересно. Именно поэтому, кстати, покровские, оказывается, и хранили у него общак. Они были уверены, что через Зотика всегда всё выдернут. Успеют! Что бы ни случилось. Зотик им гарантировал, что он и после своего ухода руку на пульсе держать будет. И в случае чего поможет. Однако что-то не срослось. Сбой какой-то произошёл. Собственно, у покровских и к Зотику серьёзные претензии в этой связи уже поднакопились, не только к Паутову, так что если бы их так своевременно не прихлопнули…)

…про то, как именно Зотик предложил в конце концов покровским похитить дочь Паутова. Клятвенно обещая, что неожиданностей никаких не будет, он сам лично всё проконтролирует. (С-сволочь!.. Сволочь!!)

И про то, как!!!..

Паутов вскочил и подошёл к окну. За окном моросил дождь. Мелкий, бесконечный и унылый. Небо было всё затянуто. Вообще, дыхание осени уже чувствовалось.

…Про то, как Зотик настаивал категорически, что… (Паутов тяжело сглотнул.) …что девочку нельзя ни в коем случае оставлять в живых! Она уже взрослая, она их всех узнает. И что именно Боец фактически спас Сашеньку. Ему поручили убить её, «на конструктор» и − «Скорую»! а он вместо этого взял её за руку и отвёл домой. Не выполнил приказ. («На конструктор» это был рабочий термин покровцев. Расчленёнка. После чего части тела упаковываются в сумки, вызывается «Скорая» − специальная бригада, занимающаяся захоронениями (в лесах большей частью закапывали) − и всё. С концами. Был человек, и нет его. Это Паутов ещё от руоповцев знал. Да и Боец сейчас кое-что порассказал.)

Причём сомневаться-то не приходилось! Когда Паутов в этом месте рассказа недоверчиво хмыкнул, Боец просто предложил показать его фотографию Сашеньке. А заодно фотографии Зотика и его зама. (Поэтому-то они и уволились! Твари!! Боялись, что с Сашенькой в конце концов как-нибудь случайно пересекутся, и она их узнает.)

А на естественный вопрос Паутова: зачем же он это сделал, дочь его отпустил? он что, такой добренький? Боец полез дрожащей рукой за сигаретами…

(Паутов следил за ним с насмешливым любопытством, он знал, что Боец не курит. Руоповцы, опять же, просветили. Но всегда подбрасывал чужие окурки на место очередного своего «исполнения». Ложный след.)

…достал их, покрутил в руках и опять нервно сунул в карман…

(Понятно! Что ж, правильно. Подстраховаться никогда не вредно. Неизвестно, как всё дальше-то повернётся!)

…− Я совершил ошибку, − кивнул он, глядя Паутову прямо в глаза. − Я с ней слишком много общался. Мы подружились. Стокгольмский синдром наоборот…

(Может, и синдром, − саркастически хмыкнул про себя Паутов. − А может, и здравый расчёт. Тебе-то уж терять точно нечего. На тебе и так куча трупов. Даже если и узнает. Какая разница? Так зачем убивать? А вдруг пригодится? Дочь же самого Паутова! Вот и пригодилась.)

Да и подробности все похищения Боец очень подробно описал. Вплоть до содержания записки и разговора того рокового, телефонного. После которого Женя…

А-а, чёрт!.. − Паутов обнаружил, что губу нижнюю себе прокусил. До крови. − Да, после которого Женя…

Сам он тот разговор помнил практически дословно. Нет, даже не практически, а именно дословно помнил! Боец, как выяснилось, тоже.

− Б-л-лядь!! Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!!!

Паутов выпалил вслух эту непонятно откуда залетевшую ему в голову дурацкую поговорку и грохнул изо всех сил кулаком по подоконнику.

Ну, нет! − схватился он опять за душивший его полностью расстёгнутый ворот. − Теперь это так вам всем не пройдёт!! Бойца мне просто бог послал! Или дьявол, да мне плевать!! Вот кого мне всё это время недоставало! Я закажу ему вас всех!! И все ваши гнилые семейки!!! Жён, детей!.. всех!! Как и собирался. Жаль, лично вас, гнид, давить нельзя! Собственными руками. Поручать кому-то приходится. И смерть что у вас лёгкая будет, тоже жаль. Ну, ничего. Это я уж как-нибудь переживу, − он оскалился. − Да, может, за дополнительную плату и удастся ещё чего-нибудь придумать. В лес, скажем, чтобы вывезли. В багажнике. Разберёмся!

Ладно, что мы имеем? − он отошёл от окна, уселся в кресло и с силой потёр ладонями лицо, пытаясь успокоиться. − Ничего хорошего мы не имеем. Во-первых, Зотик наверняка обращался к Звереву с просьбой помочь с общаком, а тот мне ничего об этом не сказал, − принялся он перечислять. − Правда, и помогать он ему, судя по всему, не стал, но тем не менее. Примем к сведению. Далее, − он опять потёр ладонями лицо. − Вряд ли Зотик с замом одни были. Наверняка, полохраны тут повязано. Со всеми этими махинациями с подписями, по крайней мере. А значит, связь с Зотиком у них и до сих пор сохранилась. Наверняка и по сей день общаются. Они ж у него на крючке все, вместе воровали. И все они и сейчас у меня работают, − Паутов тяжело вздохнул и с тоскою обвёл глазами комнату.

Получается, полагаться вообще ни на кого нельзя, все на измене. А полагаться придётся, я же в подполье сейчас уходить собрался, − он опять вздохнул и потрогал осторожно языком прокушенную губу. Чёрт! − И менять всё уже поздно. Просто физически не успеть. Квартиры новые подыскивать, оборудовать их и прочее. Да нет, это нереально! − он откинулся на спинку кресла и слепо уставился в потолок. − Да и что, новых людей, что ли, брать? Совсем со стороны? Тоже неизвестно, кем окажутся. Короче, это чушь!

Конечно, сдавать меня им, вроде бы, и нет резону, − покачался он в кресле, − пока я им деньги плачу, но хуй их знает. Испугаются чего-нибудь! Что делишки их прежние всплывут…

Так ведь это выходит, что и Зотика сейчас трогать нельзя?! − Паутов в ошеломлении замер. − Про Бойца охрана в курсе. Что он у меня был, и мы о чём-то наедине разговаривали. Если Зотика шлёпнут, все сразу всё поймут. Чего тут понимать-то? Каждый подумает: может, я следующий? Никто ж не знает, чего мне тут Боец наговорил? Тем более, об участии Зотика в похищении Сашеньки они вряд ли догадываются. Значит, за что мщу? За воровство! Пиздец! − он в бессильной ярости зарычал и заскрежетал зубами. − Твари! твари!! твари!!! Да что же это???!!!

Кстати! − Паутов снова вдруг замер. − Зотику ведь тоже доложат наверняка, что у меня Боец был… А откуда он может знать, что это и есть тот самый человек, которому Сашеньку убирать поручали? − тут же успокоил он сам себя. − Вряд ли Боец ему представлялся. «Здравствуйте, я Паша-боец! Слыхали про такого?» Про Бойца и внутри самой группировки-то почти никто не знал ни черта. И в лицо его никто никогда не видел. Крылов и Завозин разве что, но они мертвы.

Паутов сильно оттолкнулся от стола и, развернувшись на ходу, аккуратно подъехал в кресле почти к самому аквариуму. Он и раньше неоднократно проделывал этот манёвр, так что все движения были уже давным-давно точно выверены. До автоматизма! Сила толчка прежде всего.

− Ну, ничего! − не отводя глаз от рыб, через некоторое время, тяжело дыша, сдавленным голосом пообещал он в пространство. − Я подожду. Я умею ждать. Поживите пока. С полгодика. Пока всё не поуспокоится. А потом потихонечку и начнём. Вы уже все трупы. Разлагающиеся, смердящие трупы. Зомби! Только сами ещё этого не знаете. Ничего!

В эту ночь ему опять снились пытки. Но на этот раз они уже не страшили его. Наоборот! На этот раз он впервые получал от них наслаждение. Совершенно безумное и ни с чем не сравнимое!! Ему снилось, что он пытал Зотика. Сначала Зотика, потом его жену,.. его детей… Или нет! Сначала он пытал жену и детей Зотика у него на глазах, а потом уже и его самого. Да-да! Именно так! Так оно всё и происходило. В такой именно последовательности.

А ассистентами у него были мёртвые Крылов и Завозин. Все синие от побоев, со сломанными пальцами и с расколотыми головами, из которых медленно-медленно сочилась и падала по капле на пол какая-то беловато-кровавая густая масса. То ли сукровица, то ли кровь вперемешку с мозгами. Но это ничему не мешало. Это было даже хорошо!

Проснувшись, он долго ещё лежал, вспоминая подробности. И по губам его блуждала мечтательная полуулыбка.

− Нормально всё? Довели? − Паутов испытующе посматривал на своего начальника охраны. Интересно, он тоже в доле был? И про покровских знал? Впрочем, лучше, пожалуй, об этом вообще теперь не думать. Всё равно ни до чего не додумаешься. Поздно уже менять чего-либо. Коней на переправе. Придётся с ним работать. Хошь, не хошь. Других нет.

− Да-а!.. − Зверев неопределённо усмехнулся и покрутил головой. − Задал он нам работёнки! Проверялся, проверялся, потом на электричке два часа пилил в один конец, потом назад, в другую перескочил… В общем, на место ночью уже приехал, на свою станцию. А там ещё по какому-то полю перепаханному напрямки попёр, по колено в грязище, да всё оглядывался. Пришлось по роще там параллельно, где бегом, где ползком!.. А дождь весь день лил, всё развезло! Тоже все по уши! Я уж и забыл, когда так работал-то!

− Так довели? − нетерпеливо переспросил Паутов. (Чего всей этой шнягой меня грузить? Дело говори!)

− Да, до самой квартиры. Он на первом этаже снимает.

− Наружку поставил?

− Конечно, всё, как Вы сказали, Сергей Кондратьевич. Сейчас где-нибудь рядом квартиру тоже снимем и постоянный пост установим. А то наружка всё-таки опасно. Там машин-то почти нет, глухомань. Хоть мы и далеко стоим, но всё равно. Засветиться можем.

− Значит, так! − Паутов пожевал губами, раздумывая. − Наружку снимай, и поста тоже никакого не надо устанавливать. Отбой, короче.

− Хорошо, Сергей Кондратьевич, как скажете, − после короткой паузы согласно кивнул начальник охраны. Паутов поймал его любопытный взгляд и чуть нахмурился. Зверев отвёл поспешно глаза и суетливо потёр руки.

Паутову это заметил, и ему это не понравилось. Ему теперь ничего не нравилось! Он поймал себя на мысли, что испытывает к своему начальнику охраны чуть ли не враждебность и во всём его поведении ищет лишь всё новые и новые подтверждения своих пробудившихся внезапно подозрений. Вот чего он нервничает?.. Чувствует, значит, за собой?..

Нет, так дело не пойдёт!! − прикрикнул он на себя. − Так нельзя! Это же всё передаётся, ощущается. Неприязненное отношение. Так и развалить всё недолго. В одночасье. Нашёл время!

− Незачем нам во все эти игры шпионские играть, − примирительно пробурчал он вслух, стараясь сгладить возникшую неловкость. И себя переломить заодно. (Даже если и воровал. Да какая разница! Чего я на него взъелся? Все воруют.) − На хуя нам его пасти круглосуточно, сил на него столько тратить, если мы его через тёлку эту в случае чего всегда достанем? Через эту его Аллу? Да и помощники его, опять же, нам теперь известны. Короче! Нечего хуйнёй страдать. Других забот полно. Скажи лучше, что у нас с квартирами?

− С квартирами всё нормально, − с видимым облегчением рапортовал Зверев. − Можете хоть завтра переезжать, − чуточку шутливо добавил он, явно прощупывая почву, не желает ли шеф ещё немножко поддержать тот лёгкий дружеский тон, который между ними только что вроде бы установился.

− Ты давай эта!.. завязывай! − добродушно хмыкнул Паутов. − Завтра!.. Может, ещё и не придётся. Может, не сдадут.

Зверев с готовностью улыбнулся, всем свои видом показывая, что понимает и ценит юмор своего начальника.

Паутов снова хмыкнул:

− Сдадут, думаешь? Сдадут, конечно, а куда они денутся… Вот ещё что, − он заколебался было на секунду, но тут же твёрдо произнёс:

− Встреться с кем-нибудь из помощников Бойца сегодня же и скажи, пусть передадут ему: пусть расслабится. Меня он больше не интересует. Впредь только пусть мне на пути не попадается.

Это был сигнал. «Квартира засвечена. Срочно сваливай». Любая информация, переданная без сопроводительной записки − любой! пустой даже! − или без ключевой фразы, означала именно это.

Паутов специально не стал вчера снимать наружку, чтобы вопросов ненужных у охранников сразу же не возникло. Даже, блядь, не «вопросов», а!.. Мыслей и догадок. «До чего же это шеф с киллером с этим до такого договорился? Мало того, что отпустил, так ещё и наружку снял! Уж не на работу ли принял?» Боец − это всё же уголовщина уже прямая. Это тоже надо было учитывать. Лучше перебдеть.

Да Паутов и сам ещё и не сориентировался вчера до конца, если честно. Что ему делать. Обрушившаяся на него информация была слишком уж чудовищна и застала его совершенно врасплох. Выбила из колеи просто на какое-то время. Зотик,.. покровские…

(Зотик!! Тварь!!! Ладно.)

…И потому он не сразу принял решение. Теперь же, подумав спокойно и всё взвесив, он пришёл к выводу, что Бойца следует пока заморозить. Законсервировать, так сказать. До лучших времён. Пусть на дне несколько месяцев полежит. А анабиозе. Причём на таком дне, про которое вообще никто не знает. Ни сном, ни духом. От греха-то подальше. Деньгами он его вчера снабдил, так что это для него никакая теперь не проблема. Лежбище подходящее себе подыскать. Квартиру просто новую сейчас снимет, и все дела. Переживёт, в общем! Да… Да и не хуя ему на первом этаже жить. Это же он от бедности просто. В группировке-то ведь ему гроши платили.

Как я ещё деньги-то дать догадался! − поздравил себя Паутов. − А то бы ещё один геморрой сейчас был. Как передать?

Впрочем, что Боец будет на него теперь так или иначе работать, это он ещё вчера твёрдо решил. Как только про Зотика услышал… Н-да… «Решил»… Ладно, одним словом, пусть отдохнёт пока! От своих злодейств. Силёнок поднакопит. А там посмотрим! Работёнка ему найдётся ещё! О-ох, как много работёнки!.. Пахать и пахать.

− Знает он много, − хмуро покосился на своего начальника охраны Паутов, незаметно за ним наблюдая. − Зотик и его зам, оказывается, с покровскими плотно контачили, с подписями баловались. Поэтому-то покровские у нас общак и держали. Если сейчас менты копать начнут, неизвестно ещё, чего они накопают. Может, у нас тут полохраны по уши! Ты, кстати, не в курсе этой ситуации? − в упор взглянул он на Зверева.

− Сергей Кондратьевич! − начальник охраны изменился в лице и даже привстал слегка со стула. − Слухи ходили, слышал я, конечно, кое-что, не скрою, но сам я в этом не замешан. Даю слово офицера!

Хм!.. Может, конечно, и так, − с некоторым сомнением мысленно покачал головой Паутов, не отводя глаз от красного от волнения Зверева. − Но если слышал, чего ж молчал всё это время?.. Ладно, замнём для ясности.

− Ладно, замнём для ясности, − вслух повторил он. − Только давай договоримся на будущее, Вить. Если слышал − докладывай. Я понимаю, ты ребят не хотел подставлять, но тут уже не до шуток. Не до игр до всех этих. Меня чуть не взорвали, наших трое погибло (третий охранник Паутова умер на днях буквально в больнице; так и не приходя в сознание) с Бойцом тоже непонятки теперь сплошные. Что вот все подумают, почему я его отпустил? Решат ещё, что я его на работу взял, или ещё какую-нибудь хуйню. Не объяснишь же никому ничего.

− Я понимаю, Сергей Кондратьевич! − тяжело сглотнул Зверев. − Виноват. Больше не повторится.

− Вот и хорошо, что не повторится, − побарабанил пальцами по столу Паутов. (Сиё, впрочем, ещё неизвестно, − не преминул однако со вздохом добавить он про себя.) − Значит, повторяю. С Зотиком и замом его никаких контактов, особенно в свете всех этих новостей. С квартирами тоже теперь вдвойне аккуратней. Минимум информации. Чем меньше человек будут знать про них, тем лучше. Сам понимаешь. Если люди воровали, они и меня сдадут как стеклотару. Просто из страха. Да и вообще на них надавить можно. Покровские тоже ведь сейчас ментам такого понарассказывают!.. Чего было и чего не было. Лишь бы самим выплыть, − Паутов опять побарабанил по столу. − Что ещё? Да, и с Бойцом не забудь сегодня решить! А то он на нервяке весь. Выкинет ещё сдуру какой-нибудь фортель!.. Короче, успокой.

− Хорошо, Сергей Кондратьевич. Обязательно.

− Ладно, − Паутов махнул рукой. − Иди, работай. Держи меня в курсе.

− Э-хе-хе! − Паутов подошёл к аквариуму и посмотрел грустно на скалярию. Отношения с ней у него постепенно налаживались. Медленно, но всё ж таки. Он даже подумывал уже, как её назвать. Маруся-2, наверное. − Слышала? Вот так-то! «Такие странные дела у нас, в России лепятся». Это тебе не мотыль с дафниями жрать. Кругом одни враги.

− В понедельник состоится первое после каникул заседание Госдумы России. Первым вопросом в повестке дня стоит вопрос о снятии депутатской неприкосновенности с Сергея Паутова. Это уже третья по счёту попытка Генеральной прокуратуры получить право на расследование…

Паутов щёлкнул пультом.

«Право, блядь, получить»!.. Суки!

По другому центральному каналу показывали отрывки из той самой скандальной передачи. Её теперь постоянно крутили. По всем каналам. Тот момент в основном, где он «цинично предлагает миллион». Тьфу!! Он раздражённо выключил телевизор

Н-да… Лето кончилось. «А всё-таки жаль, что кончилось лето, кончилось лето». Хотя, конечно, «дело, действительно, и не в этом». Но − жаль. Всё-таки. Н-да… Всё! Новая реальность. Новая жизнь. Прощайте, попугай, кошки и рыбы! − Паутов подошёл к аквариуму и постучал по стеклу. Скалярия медленно приблизилась. − Прощай, Маруся-2! Жаль, что мы с тобой так и не успели толком подружиться. Э-е-ех!.. А теперь уже не вернёшь. Теперь конец. Говорил тебе, глупой!.. Свидимся ли ещё когда-нибудь? Ладно.

Он вспомнил вчерашний разговор с потерянным каким-то Алексеем.

− Некоторые депутаты готовы воздержаться, Сергей Кондратьевич, если…

− Не надо. По хую! Пусть всё идёт своим чередом.

− Но!..

− Связь через Зверева будем держать в случае чего.

− Ясно.

«Ясно». А чего «ясно»? «Темна вода во облацех».

Он снова повыдвигал один за другим ящики стола. Ничего не забыл? Так,.. так… Бумага чистая… Это ладно… Проверял уже сто раз, но всё равно. Чего-нибудь, да забудешь обязательно, как обычно! Ну, вот! Это ещё что?..

Паутов перевернул непонятно как попавший в стол, грязный, весь измятый конверт. Что это?.. Ба-а!.. Старый знакомый! «Письмо Уполномоченному по правам человека»! Из тюрьмы ещё. Привет из спецблока!

Он раскрыл конверт. Листок. Один всего листок. Сложенный вчетверо. Паутов быстро развернул. «Ангел грешный, ангел мой!..» Чёрт!! Стихи! Его собственные стихи. Он уже и позабыл давно про них. Он пробежал глазами. Неужели это я написал? Невероятно! «…Где нам каждый будет рад − / Прямо в ад!»

Паутов перечитал ещё раз. Потом ещё.

− «Прямо в ад!» − хмыкнув, задумчиво повторил он вслух последние слова.

Затем снова аккуратно сложил листок вчетверо и медленно порвал его. Вместе с конвертом. Сложил обрывки и порвал опять. Опять сложил и опять порвал. Опять и опять. Снова и снова. В мелкие клочья! Вот так. Потом подошёл к окну, распахнул его и выкинул обрывки в окно. К чёрту всё это! Не до лирики сейчас. В ад мы ещё успеем. Рано!!

− Серёж, тебе было хорошо со мной?

− Хорошо, хорошо! − рассеянно пробормотал Паутов, намазывая маслом горячую гренку. − Ты ешь, ешь, не отвлекайся… Во! − замер он вдруг с ножом в руке, поднял голову и мечтательно улыбнулся. − Слышишь?

− Что это? − в недоумении прислушалась и сидевшая напротив юная симпатичненькая черноволосая особа лет восемнадцати на вид, не более. (Анечка, кажется.) Игривая и непосредственная, как котёнок.

Собственно, чёрную кошку она чем-то Паутову и напоминала. Причём не вообще кошку, а именно его, собственную. Такую же вот тоже… игрунью непосредственную. Вон из-за угла хитро выглядывает. Опять что-то замышляет небось… с-сволочь! Кто мне ночью руку оцарапал, а? Не ты?.. А кто моё мороженое позавчера со стола слямзил?! На минутку отошёл только, по телефону поговорить!

Это он в девушке ещё вчера вечером с удовольствием отметил. Как только она приехала. Воспоминания, мол, хоть хорошие останутся. Как кошку буду вспоминать, так и про неё, глядишь, вспомню. А то когда теперь ещё с бабой и встречаться-то, блядь, придётся?

− Что это за кваканье? − Анечка наморщила носик.

− Тропическая лягушка. Символ печали. В японской поэзии. Кваканье лягушки.

Лягушку аквариумщик Паутову на днях только принёс. Квакала она пока редко и неохотно. Наверное, к новому аквариуму привыкала.

− Серё-ёж, а ты меня любишь?

− Да подожди ты! − с досадой отмахнулся Паутов. − Дай послушать… Здорово, да? − с той же мечтательной улыбкой спросил он, когда лягушка наконец замолкла. − Классно квакает? Э-эх, давно бы мне нужно было лягушку завести! Чёрт, не догадался!

− Ну, чего ты всё про эту лягушку, Серё-ё-ёж! − обиженно надула губки Анечка. − Или, может, она у тебя царевна? − тут же кокетливо стрельнула она глазками.

− Царевич, − кивнул Паутов, вновь принимаясь за свою гренку.

− А я не боюсь лягушек! Вот! − Анечка весело показала Паутову язык.

− Ты вообще у меня молодец, − снова одобрительно кивнул тот. − Книксен делать умеешь?

− Это такой вид орального секса? − после паузы деловито осведомилась девушка, тщательно вытирая салфеткой губы.

IV.1

Ну и чего, нормальная квартира! − Паутов хотел уже было по привычке покачаться в кресле, как он это всегда последнее время делал, но здесь кресла не было. Обычный стул. Можно, конечно, сказать, чтобы кресло купили, да зачем? Какая разница? Стул,.. кресло… По хую! Внимание только лишнее привлекать. Затаскивать его.

Квартира была, в сущности, совсем даже неплохая. Чистенькая, кухня большая, евроремонт хозяева только что сделали… Хорошая, в общем, трёхкомнатная квартира. А чего ещё надо? Паутов был в этом смысле абсолютно непритязателен. Его бы и двухкомнатная вполне устроила. Да однокомнатная даже! Не всё ли равно? По хую!

Эпохальное заседание Думы показывали в прямом эфире. По всем каналам! Не всё, конечно. Только самое начало, ту его часть, собственно, которая непосредственно снятия неприкосновенности с депутата Сергея Паутова касалась.

Сам депутат Сергей Паутов, сидя на диване с чашкой кофе в руке на конспиративной квартире, с кривой усмешкой наблюдал, как пьяный, по обыкновению, глава Мандатной комиссии экс-космонавт Сегастьянов, чуть пошатываясь, взбирается неуверенно на думскую трибуну.

− По имеющимся в распоряжении Мандатной комиссии данным, − Сегастьянов потряс какой-то смятой бумажкой, − Паутов, и став депутатом, не прекратил заниматься коммерческой деятельностью. Что является прямым нарушением закона…

(Это ещё что за хуйня? Причём здесь?.. И какие у тебя, у алканавта, на хуй, «данные»?! Чем это ты там трясёшь? Что это за клочок? В туалете, что ль, прихватил, по ходу? По пути на заседание?)

…Поэтому Мандатная комиссия ходатайствует перед Думой о снятии с Сергея Паутова не просто неприкосновенности, а вообще о лишении его статуса депутата…

(Да что за бред? − Паутов от изумления даже кофе своим поперхнулся и закашлялся. − Они права не имеют! Не они же меня выбирали!)

…Да, ситуация с депутатом Паутовым неоднозначная, − космонавт Сегастьянов остановился и, двигая тощей шеей, с трудом ослабил узел галстука. Видно было невооружённым глазом, что ему очень худо. − Мандатная комиссия каждый день получает письма от избирателей как за него, так и против. Но если «за» писем приходит вот столечко, − Сегастьянов опустил низко правую руку и показал всей стране двумя пальцами, «сколечко» именно писем за депутата Паутова приходит каждый день в возглавляемую им Мандатную комиссию Государственной Думы Российской Федерации. Судя по тонюсенькой совсем щёлочке, таковых было вовсе даже и немного. − «Против» же приходит во-от сколько!.. − он вскинул руку в характерном жесте голосующего на обочине и раздвинул большой и указательный пальцы так широко, как только мог. Словно налить ему «во-от сколько!» просил. − Как видите, баланс ясен! − с этими словами председатель Мандатной комиссии покинул торопливо трибуну и почти бегом, покачиваясь слегка из стороны в сторону, устремился куда-то вверх по лестнице. То ли его тошнило, то ли трубы горели у бывшего космонавта уже так, что сил никаких просто не было терпеть.

− Итак, ставлю на голосование, − спокойно и как ни чём ни бывало наклонился к микрофону спикер Госдумы. Короткая пауза, затем на табло загорелись цифры. − Четыреста два «за», десять «против», пятьдесят три воздержались. Сергей Паутов лишён статуса депутата.

Паутов залпом допил кофе и пошёл на кухню мыть чашку. Когда он вернулся, по телевизору уже шёл вовсю репортаж от его центрального офиса. Взволнованная и что-то быстро и возбуждённо вещающая в микрофон корреспондентка, люди, люди…

Вот любопытно, − подумал вдруг Паутов, глядя на все эти бесконечные беснующиеся толпы. − Загнать сейчас сюда миллиардов двадцать-тридцать баксов и начать всем выплаты. По максимальным ценам и без всяких ограничений! Технически это сделать совсем несложно. И что тогда?..

Что тогда!.. Ясно, что тогда, − тут же с ухмылкой ответил он сам себе. − Миллиарды по уголовному делу сразу арестуют и растащат немедленно, а меня в тюрьме придушат. Благо, я теперь знаю, как это всё у нас легко и просто. Национальные герои никому не нужны! А вкладчики уже не те. На Кремль за меня они не попрут, − он длинно зевнул. Чего-то на новом месте плохо пока спалось. С непривычки, наверное. О-хо-хо-о!..

Сколько я депутатских запросов слал по поводу семнадцати КАМАЗов этих несчастных с деньгами, а хули толку? Отписки одни. «Разбираемся!» Вот где они сейчас, эти КАМАЗы? В пизде! Там же и миллиарды все будут.

Короче! Уродов, что ль, этих ещё кормить? Чтоб они по паре новых вилл себе за мой счёт отгрохали? Хуй им в жопу! Перебьются!

Он поглядел ещё некоторое время на экран, затем опять зевнул и равнодушно щёлкнул пультом. Всё это было уже неинтересно. Всё это было прошлое.

Прошло три недели.

Паутов был объявлен в международный розыск. Собственно, объявлен он был уже на следующий же день после снятия неприкосновенности. (Лишения депутатства, точнее.) А может, даже и в тот же самый. Он уже не помнил. Да какая разница! Мрази, они и есть мрази. Конченые. Пидорасы!

О снятии и о розыске со злорадством трубили на всех каналах целую неделю. Беспрерывно практически. Паутов, лёжа на диване, смотрел бесчисленные интервью депутатов («Да!.. Давно пора было!.. Я вообще удивляюсь, как в стенах Государственной Думы мы так долго терпели!..») и лениво припоминал: «А, этот!.. Да, помню, был, кажется, такой… Этот?.. Ко мне приезжал даже два раза, мудозвон. С тёщей всё со своей носился. Как с писаной торбой… Ба-а!.. ещё один старый знакомец!.. Да-да, терпели вы все! Как же так долго-то, в натуре? А потому что не всем тогда ещё выплатили вам, гондонам, вот поэтому. Всё-таки надо было вас всех кинуть! Через хуй! Сейчас бы боялись меня ругать. А вдруг?!»

Искать его активно тоже начали чуть ли не в тот же самый день. И домой уже наведывались с обыском, и в центральный офис.

Ну, открыл им домовой Коля, поглазели они на кошек-рыбок-попугая, послушали печальное кваканье лягушки, которая привыкла наконец к новому аквариуму и квакала теперь постоянно, повыдвигали пустые ящики письменного стола (компьютера в кабинете уже не было), поинтересовались у Коли, а он что здесь делает («За квартирой присматриваю и животных кормлю»), да и ушли, несолоно хлебавши, под гневные вопли Малыша. Это Зверев потом Паутову рассказывал, со слов Коли, когда обед привозил…

(Обед Паутову танкисты привозили два раза в неделю, в судках, как адвокаты в тюрьму в своё время. Так что всё уже было отработано. Готовил − Коля, как и тогда, для тюрьмы. На старой квартире Паутова. Или дома у себя. Как получится.)

…В офисе тоже вели себя достаточно корректно. Ничего не тронули, даже деньги все в целости и сохранности оставили. (Хотя там денег-то!.. Кот наплакал. Так, для понта, для блезира, видимость одна. И всё в мелких купюрах к тому же.) Их интересовал только Паутов. «А где сейчас Сергей Кондратьевич?» − «А мы откуда знаем? Он нам не докладывается».

Вообще пока всё шло относительно нормально. (Тьфу-тьфу-тьфу!) Жёсткого варианта не последовало. Жёсткий − это хватать танкистов и пытать. «Где ваш шеф???!!!» Да в том же РУОПе, например! Или на Петрах. Нет, такого пока ещё не было. (И слава богу!) Конечно, и подобное развитие событий Паутовым предусматривалось, чего уж там, но… Ну, их на фиг! Такие страсти. Мордасти. Лучше бы без них всё-таки. Их пока и не было.

Пока ставили лишь наружку за Зверевым, за замом за его да ещё за несколькими танкистами, но это всё ни Паутова, ни самих танкистов не волновало нисколечко. Это всё было бесполезно. Коллег своих бывших танкисты сразу же вычисляли, с лёта! (Ещё бы! Зря они, что ль, хлеб свой в КГБ родимом по двадцать-тридцать лет-то ели?) После чего ложились просто на дно, вот и всё. Пережидали, пока наружку снимут. Тем более, что все нюансы этого дела, всю его кухню они прекрасно знали. Изнутри. Наряд выписывается на трое суток. Через трое суток проверяешься: продлили? хорошо, подождём ещё! Ну, и т.д.

Собственно говоря, найти Паутова реально было чрезвычайно сложно. А как? Все обычные методы не помогали. Даже если и район каким-то образом примерно определишь, дальше-то что?..

(Тем более, что район-то был свой, родной. Конспиративная квартира находилась буквально в двух шагах от дома Паутова. На соседней улице. Место это было выбрано не случайно отнюдь, а по вполне здравым и разумным соображениям. Голая логика! Во-первых, все ходы и выходы известны и изучены уже как свои пять пальцев, а во-вторых, местное отделение давно прикормлено. Свистнут сразу, если что. Да и, кроме того, кто в соседнем доме искать-то будет? Это уж сверхдерзость просто, там скрываться! Ну, в общем, как Зверев с самого начала и говорил.)

…Наружку поставишь? Паутовские танкисты её сразу же заметят и просто затаятся на время. Исчезнут тут же, вот и всё! А сколько ты можешь наружку держать? Не до бесконечности же? Развлечение ведь это недешёвое. Да и чего держать-то? А может, его ещё и нету здесь? Это же просто подозрения, и не более того. Уверенности-то твёрдой нет… Скорей всего, он вообще давно за границей уже, Паутов этот! Внешность изменил и на островах где-нибудь на песочке на горячем жарится под ласковым тропическим солнышком да над нами посмеивается. Что он, дурак, что ли, здесь торчать? При его-то деньгах? Деньжищах! А может, и грохнули просто. Бандиты или свои же. Чтобы концы в воду. У него ж там воровали все. Да что хочешь может быть!

Словом, тут пока всё шло нормально.

На Острове?.. («На островах», блядь!) На Острове французы закончили программу для V-NASDAQ!!! Ура! Vivat! Vive la France!!

Полина с гордостью рассказала, что даже на них, сугубых заскорузлых технарей-компьютерщиков, идея произвела колоссальнейшее просто впечатление. Когда они въехали окончательно и поняли, в чём тут дело. Изюминка! «Супер! Гениально! − захлёбывались они. − Le genie! Гений! Ваш шеф гений! Votre chef est le genie!»

Паутову это очень понравилось. Такая их непосредственная реакция. Значит, и остальные так же примерно воспримут. Будем надеяться, по крайней мере. Да-с.

Впрочем, выясниться всё должно было уже очень скоро. Как воспримут остальные. Ждать оставалось совсем недолго. Рекламная кампания должна была стартовать буквально на днях. Ну-те-с? Новый прорыв? Виктория? Триумф?! Паутов ждал, признаться, с нетерпением. Как полководец нового сражения.

Прошёл ещё месяц. Увы, никак. Ни шатко, ни валко. Триумфа не получилось.

С v-биржей всё раскручивалось, но результаты пока были более чем скромные. Вообще Паутов, как ни странно, начинал уже разочаровываться в этом своём новом детище. Да, всё развивалось, и очень быстро даже развивалось, но − по обычным меркам! А он привык к сверхскоростям!! Здесь же была работа явно на годы. Длительная и кропотливая. Все эти фонды, банки вели себя крайне осторожно. Требовалось время, чтобы они ещё попривыкли, поосмотрелись, вошли во вкус и пр. и пр. К тому же массированная реклама, как быстро выяснилось, их только отпугивала и настораживала. «Деньги любят тишину!» На этот свой дурацкий девиз они чуть ли не молились. Иными словами, ускорить процесс приручения было практически невозможно. Время и только время! Плюс ещё им постоянно требовались какие-то бумаги, балансы, отчётности и т.д., и т.п. Тьфу! Короче, тут нужен был бухгалтер, а не полководец. Не «пришёл, увидел, победил». Не Юлий Цезарь. Не Паутов.

Да. Это был удар. Причём совершенно неожиданный. Когда казалось, что всё уже решено! Победа в руках! И тем острее было разочарование.

Вообще же Паутов всё чаще начинал ощущать себя оказавшимся словно в каком-то тупике непонятном. Надо было двигаться дальше, а куда? Всё достигнуто. На этом этапе всё достигнуто. Количество тут уже никогда не перейдёт в качество. Ну, будет денег у него не триллион (или сколько там у него их сейчас?), а два. Или три. Какая разница? Что изменится-то? Потребности у него практически отсутствуют (да и всё равно, триллионы это уже слишком много, при любых потребностях), так зачем ему деньги-то? До этого хоть стимул какой-то был, азарт просто обычный: «смогу ли?!.. весь мир трахнуть?.. америкосов всех этих грёбаных?» Теперь даже и азарта уже не осталось. Обычная рутина. Ну, смог, а дальше что? Прогресса, прогресса не было!

Как у Александра Македонского после завоевания Индии, − с горечью усмехался Паутов, когда над всем этим раздумывал. − Воевать больше не с кем! Всё завоёвано. Дальше-то куда? Тупик!

И ещё он очень скучал по своему зверью. По кошкам, рыбам и попугаю. И по лягушке даже. Очень! До тоски. У танкистов всё время спрашивал: как они там? («Да чего им сделается? Коля их кормит. Кошки обе весёлые, играют». − «Вот твари!») Э-ех, да всё, блядь, одно к одному!!

В стране между тем творилось что-то невообразимое.

Инфляция! Гиперинфляция!

Пока Паутов тоннами откачивал с рынка рубли, препятствуя росту цен на товары и услуги, всё ещё было более-менее нормально. Темпы инфляции только по официальным данным снизились за период его деятельности в десять (!) раз, с двадцати до двух процентов в месяц. И продолжали неуклонно снижаться. Теперь же… Всё опять полетело в тартарарам. Галопом! Вскачь и вскочь. Под откос!

А зарплаты по-прежнему не платились. Собственно, за счёт Паутова целые города ещё недавно совсем выживали. Он тысячами получал благодарственные письма. «У нас в городе уже девять месяцев не платят никому ни копейки!.. Если бы не Вы!..» Да, получал… Когда это было-то? «Во-от столечко!» − припоминалась ему узенькая совсем щёлочка между большим и указательным пальцами космонавта Сегастьянова, и ярость мутила рассудок, и пелена кровавая перед глазами вставала, как тогда, в тюрьме, на спецблоке. И демоны шипели и ворочались. Л-л-ладно!!

Далее.

Государство запустило ГКО уже на полную мощность. Совершенный аналог, по сути, паутовских подписей. (Не зря же Велла Никитична у него в офисе-то в своё время дневала и ночевала!) Назначаются цены (ну, «доходность», «процент», да какая разница? что в лоб, что по лбу) − и вперёд! Сколько Вам надо в месяц? Столько-то? Хорошо. Будет! Покупайте. Государство − гарантирует!

Но, естественно, всё только для своих, банкиров (они-то и продавили всё это через правительство и через Думу; а чего удивляться, «семибанкирщина» же!). Чтоб дать им (ну, и себе, любимым, заодно!) подзаработать немножко за государственный счёт. Слегонца!

А зачем же ещё? Населению ведь ГКО были недоступны. Какой от простых людей прок? С них откат не получишь. Это сумасшедший этот Паутов в игры какие-то непонятные всё играл, благодетеля из себя корчил, народного героя, а тут делом люди занимаются, делом! Сейчас пару-тройку лет поработаем ударно, деньжат качнём из страны, на Запад перегоним, а потом дефолтик − и концы в воду! Спасибо, Сергей Кондратьевич, за совет за добрый! Исполать Вам! Что бы мы без Вас делали?

Что ещё?

Денежная приватизация. ДОЖДАЛИСЬ!!! У-УФ!.. Теперь, когда последнего препятствия в лице ненавистного и мешавшего всем Паутова (этого дьявола во плоти!! этого чудовища! кошмара этого ожившего!!!) больше не существовало, можно было наконец-таки… и приступить. К дележу… государственного пирога. Подходи, закусывай!

Но − в порядке общей очереди. Не суетясь и не толкаясь. Как договаривались. Это − Коле, а это − Пете… Денег нет? А зачем деньги? Конкурентов мы всех на аукционе отсечём под разными предлогами, это не проблема (не Паутов, слава богу, который сам всех отсечёт, с его-то бабками, да ещё и скандал вселенский при этом устроит! а эти-то что? цыкнул на них, они и лапки кверху; тихо всё, мирно, по-домашнему), остаёшься ты один. Сколько предложишь, столько и будет. Чисто символическую цену хотя бы. Хотя бы сто миллионов за предприятие, реальная цена которого − миллиарды. Десятки миллиардов! (Ну, нельзя всё-таки уж совсем-то за рубль! Не поймут! Толпа ж это, быдло!.. Не объяснишь. Приличия приходится соблюдать. Пока.) И ста миллионов нет? Ну, что ж вы так, а? Ладно, чего уж с вами поделаешь. Вот вам кредит из госбанка на сто миллионов. Получаете в собственность предприятие, там на складе одной только готовой продукции на полмиллиарда без малого, продаёте, гасите кредит с процентами и ещё сколько денег-то остаётся?.. Это не считая самого предприятия. («Ага! Ждите! Хрен они погасят ещё! − ухмылялся злобно Паутов, когда размышлял над всем этим на досуге, читая и анализируя скупую информацию в СМИ. − Это же шакалы! Гиены. Они и кредиты спиздят!» Как в воду глядел! Так оно впоследствии по большей части и оказалось. Не вернул почти никто. («Дефолт! Мы банкроты!») Спиздили и кредиты!)

Всё? Ах, да! Залоговые аукционы же. Для разнообразия. («Государству срочно нужны средства!.. Для выплаты зарплат, на социальные нужды!!.. Сейчас, в этот переходный и трудный для страны период, когда решается судьба демократии!..») Государство берёт кредит у частных банков (которым само же и дало сначала кредит через госбанк специально для этого! иными словами, берёт фактически у себя в кредит под проценты свои собственные деньги!!) под залог предприятий. Т.е. если государство кредит через год не вернёт, залог (предприятие) переходит в собственность банка. А как оно может «вернуть», если даже в бюджет на следующий год такая статья расходов заложена не была?! Изначально! Паутов вспоминал, как ему ещё Александр, хохоча, всю эту ведьмину кухню во всех подробностях рассказывал. Как банкиры по Думе с коробками долларов бегали и открыто совершенно всю Думу на корню скупали. А чего стесняться? Лобби, блядь. Банковское. По-российски. А вы как думали? Просто так всё это было? Просто так и коты не ебутся. Такова наша расейская се ля ви!

Прошло ещё две недели.

События начали слегка ускоряться. Зашевелились крупные банки. Совершенно непонятно при этом, с какой стати? То нос воротили и разговаривать даже не желали, цедили что-то брезгливо-снисходительное сквозь зубы (это Полина Паутову бесстрастно докладывала), а теперь сами вдруг начали живой интерес проявлять. Как по команде, причём. Одновременно практически. Уже несколько звонков было. Вероятно, информация о масштабах происходящего на Острове начинала всё же потихонечку просачиваться. Это было и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что с крупными банками работать было бы, конечно, не в пример удобней, плохо же, поскольку не вызывало сомнений, что если уж банки пронюхали, то и прочие ведь все наверняка тоже в курсе. Заинтересованные, блядь, лица. СЕКи там всякие. И иже с ними. Тоже небось уже жалом вовсю водят. Злыдни. Хотя, а чего они могут-то? Не их территория. Страна вообще другая. Но всё равно. Ну их к лешему! Сучкова, вон, тогда чуть в каталажке не сгноили.

Короче, лучше бы без всех этих войн. Хватит уже, а? Сколько можно-то?

(Сучков, кстати, вёл себя после этой эпопеи с письмом тише воды, ниже травы. Всё происшедшее его явно впечатлило. И возможности Паутова безграничные, им наглядно в этом случае продемонстрированные, − в особенности. Паутов ему специально и черновик ответа ГКИ, им самим же и написанного, показывал. И позаботился, чтобы ответ окончательный Сучков потом увидел. И смог сравнить… Словом, здесь тоже всё было пока нормально. Тьфу-тьфу!)

Н-да… Оживление… В оживлении, в общем, были и свои плюсы, и свои минусы. Как обычно. И балансец окончательный − непонятен. Тоже как обычно. Чего больше-то?

Тем более, что Паутов к этому моменту и так в значительной степени разобрался уже со своими банковскими проблемами. И средние банки шли теперь достаточно охотно на контакт, да и мелких у него уже такое несметное количество расплодилось, что худо-бедно справлялись. Задержки платежей, конечно, имели место быть по-прежнему и достаточно серьёзные, до месяца и более! но игроки к ним уже постепенно попривыкли. Главное, что всем в конце концов всё платилось, и все знали, что случаев невыплаты ещё не было! ни единого! Форум же. Скрыть ничего невозможно. Такие сразу вопли начинаются!

Паутов ещё удивлялся, какими порядочными, по сути, оказались западные игроки. Никто не врал. Все честно писали: да, получил вчера чек, перевод и пр. Даже если до этого проклинал «эту проклятую мошенническую игру» на чём свет стоит целый месяц изо дня в день. Но, как только получал деньги − всё! «Sorry, был не прав!» Наши бы, конечно!..

Наши это была вообще отдельная песня. Паутов и раньше слышал, что российским игрокам везде практически и в обычных-то online-casino регистрироваться даже запрещают, но теперь только понял, почему. Игроки ни одной другой страны так себя не вели! Даже из всяких там африк-азий самых отсталых распоследних. Только наши. Орлы.

Пытались по сто раз на дню регистрироваться под разными именами, чтобы получать халявные сотки, тупо, причём, совершенно, без всякой фантазии: Вася Пупкин! гонишь его, а он опять: Вася Пупкин! пробовали беспрерывно взломать систему, как-то её сбить и испортить своими заведомо абсурдными и бредово-бессмысленными действиями!.. И зачем, главное, зачем? Зачем?! Просто так. Как в анекдоте про электропилу. «Ага!» − сказали мужики. Ну, в общем, это был тихий ужас. Паутов уже тоже подумывать начинал: а не запретить ли? Тем более, что и толку-то ноль. Мешают только да дармовые стольники срубают.

Так и этого мало! Появились уже клоны игры. Просто в чуточку другом оформлении. Какие-то «бессарабские ковры» в Молдавии, которые продавались почему-то квадратными сантиметрами (!),.. «африканские (?!) предметы искусств» в Доминиканской Республике…

(Африканские-то причём здесь? − недоумевал Паутов. − Это же Карибы? Или эти уроды думают, что Карибы это Африка?!)

.. на Антигуа нечто подобное замутилось, сайт, причём, был отчего-то именно русско-английским! интересно, почему, а?.. у нас в Питере тоже такая же в точности «биржа виртуальная» исподволь, незаметненько так, потихонечку раскручивалась… И всё это внаглую, без всякой лицензии! Паутов смотрел и диву только давался. К нему вообще за любую хуйню цеплялись, а тут люди на глазах у всех орудуют, и ничего! Как с гуся вода. Никто их даже и пальцем не трогает.

Конечно, всё это были мошки, комары, гнус! но они, как и всякий гнус, раздражали. Тем более, что на форуме все эти торговцы африканскими предметами искусств из Молдавии теперь постоянно чего-то там злобствовали и гундосили. Проклиная паутовскую игру на чём свет стоит и вознося до небес свои собственные «ковры бессарабские». Хорошо хоть, что английский, судя по всему, так же примерно знали, как и географию. Двоечники, мать их за ногу!!

Ладно, короче. Чёрт с ними!! Наплевать и забыть. Клопы, блядь. Блохи! Вши. Лобковые… Да, так насчёт крупных банков. Неожиданно совершенно пробудившихся вдруг от спячки. Так вот, самое поразительное, что главной новостью были, собственно, в глазах Паутова, даже и не они! Да-да! Как сиё ни странно и ни удивительно. (Да по хую! Ну, чухнулись наконец-то, и молодцы! Хотите работать − да бога ради! Нет? − и без вас обойдёмся.) Самой главной новостью был один фантастический просто звонок из Нью-Йорка. Звонивший представился руководителем одного из крупнейших в Америке инвестиционных фондов и чуть ли не отцом-основателем самой биржи NASDAQ! Какой-то там господин Нэдофф. Якобы его чрезвычайно впечатлила и вся Игра в целом, и в особенности идея V-NASDAQ, и он очень желал бы лично встретиться и поговорить с её автором и хозяином.

− А зачем, собственно? − удивлённо поинтересовался Паутов у Полины, когда та ему об этом сообщила.

− Я тоже спросила. Он как-то уклончиво ответил, но подчеркнул несколько раз, что разговор может получиться крайне важным и интересным для обеих сторон.

− Хм… − Паутов хмыкнул. − Любопытно… Весьма и весьма… Сам основатель NASDAQ даже?.. Хм… Ну, и что ты обо всём этом думаешь?

− В принципе, я могу слетать в Нью-Йорк, − несмело предложила Полина. − Тут и лететь-то всего ничего. Полчаса от силы.

− Да у меня тут слетал уже один! − тотчас засомневался Паутов и вкратце рассказал Полине про историю с Сучковым.

− Сергей Кондратьевич! − спокойно заметила девушка. − Формально я ни к Вам, ни к игре отношения никакого не имею. Да и вообще игра наша абсолютно легальна, у нас лицензия игровая есть. А мне почему-то кажется, что встреча эта действительно может важной оказаться. Впечатление такое у меня из разговора сложилось.

− Ладно, − помолчав, неохотно уступил Паутов. − Тебе видней. Раз «впечатление», то лети, конечно. Только будь начеку!

Эта новость имела совершенно неожиданный побочный эффект. Паутов словно ожил. Последнее время он пребывал в какой-то умственной полудрёме, в унынии, можно сказать, и апатии, в расслабухе, после всего этого фиаско фактического с V-NASDAQ, а теперь вот пробудился будто! Новость, что сам основатель **NASDAQ по достоинству оценил!.. о-о, эта новость его встряхнула! Мозг заработал. Такое с ним и раньше случалось. Какой-то абсолютно случайный, вроде, никчёмный на первый взгляд повод, эпизод давал толчок для неких новых, ослепительно-ярких, феерических идей. Так произошло и теперь. (Тем более, что повод-то был на сей раз отнюдь не никчёмный!) Вскоре он знал совершенно точно, что надо делать. Как выйти из тупика.

− Передай, что я встречусь с ним, − спокойно кивнул Паутов. − Организуйте всё.

− Так-так-так! − возбуждённо потёр он руки, закрыв дверь за Зверевым и вернувшись в комнату. − Вдруг откуда ни возьмись!.. Тебя-то, голубчик, мне и надо! О-очень хорошо!.. Замечательно, я бы даже сказал!

Немного беспокоил только вопрос: с какой это стати Александру вдруг встречаться-то с ним так срочно запонадобилось? Александр, как человек трезвый и разумный, ситуацию нынешнюю Паутова понимал прекрасно и по пустякам дёргать бы его сейчас ни в коем случае не стал. Значит, действительно что-то чрезвычайное, из ряда вон стряслось. Что же, любопытно? А хотя, чего там!.. Пиздец какой-нибудь очередной наверняка. А что ещё? Чрезвычайного? Может сейчас «стрястись»?

− О, сколько лет, сколько зим! − весело приветствовал Паутова подсевший к нему в машину депутат одной из крупнейших в Думе фракций.

Машина сразу тронулась.

− Хорошо выглядишь, − одобрительно разглядывая Александра, усмехнулся в ответ тот. Выглядел ЛППР-овец действительно прекрасно. Свежим и отдохнувшим. Полным сил и готовым на новые подвиги. Вот только располнел как будто немного? Но это ничего. Это ему даже шло.

− Вашими молитвами, Сергей Кондратьевич! − хохотнул Александр.

− Понятно. Так чего там стряслось-то?

Александр выразительно покосился на водителя.

− Останови машину, − приказал Паутов.

− Давайте покатаемся, Сергей Кондратьевич, немного, проверимся.

− Так чего там? − повторил свой вопрос Паутов, когда машина наконец остановилась, и водитель вышел.

− По моей информации, − депутат смотрел на Паутова с каким-то странным любопытством, будто видел его впервые, − наши доблестные органы готовят какую-то провокацию в отношении интернет-игры Stock Generation, за которой якобы стоите Вы. Это так, это действительно Ваша игра?

− А что за провокация? − поинтересовался Паутов.

− Кажется, они через подставных игроков написали заявы в SEC, в Комиссию по ценным бумагам США. Что это пирамида и что их обманули, деньги у них украли и не заплатили им ничего.

− А причём здесь США? Игра не в США расположена. Базовый сервер совсем в другой стране.

− Я не знаю, Сергей Кондратьевич. Но пиндосы, они же везде могут влезть. Под предлогом защиты своих граждан, например. Может быть, игроки − граждане США? − предположил Александр.

Паутов задумчиво покусал губы.

− Это можно предотвратить? − помолчав, спросил он.

− Нет, − с сожалением покачал головой ЛППР-овец. − Всё уже запущено.

− Чего, заявы уже отправлены?

− Человек просто сказал: запущено, − пожал плечами Александр.

− Ясно, − Паутов тяжело вздохнул. − Что ж, спасибо, что предупредил. Примем к сведению. Ладно, теперь вот что. Хорошо, что ты объявился, я и сам тебя хотел искать. Дело у меня к тебе есть. На сто миллионов. Даже миллиардов! − он ухмыльнулся, глядя в глаза депутату. − И дело вот какое. Ты ж у нас большой человек? Глава целой комиссии международной в Думе, насколько я помню? По каким-то там связям?

− Как «по каким-то»? − шутливо возмутился депутат. − Да Вы же сами, Сергей Кондратьевич, в ней почти год целый состояли! Могли бы и запомнить, как называется.

− Ладно, ладно! − нетерпеливо отмахнулся Паутов. − Ты не отвлекайся. Слушай лучше сюда. Я тебе серьёзные вещи говорю. Так вот, дело у меня к тебе, повторяю, есть. По международным связям именно. Как раз в тему!..

Паутов медленно разделся, подошёл к столу и включил компьютер. Открыл документ с письмом, которое он только что отдал Александру, и внимательно ещё раз перечитал его.

Ничего я не забыл?..

Да нет, всё нормально, кажется. Жаль только, что про SG ничего не написал. Что всё на практике уже опробовано и прекрасно работает. Кто ж знал, что это уже секрет Полишинеля. Ну, да Александр и на словах всё объяснит!

Он вспомнил загоревшие глазки ЛППР-овца, когда тот ухватил суть его идеи, и невольно усмехнулся. Да, тот теперь будет землю рыть, это точно. Всё возможное и невозможное сделает. Куда он там ехать-то собирается для начала? В Приднестровье?.. Или прямо к батьке?.. Ну, посмотрим, конечно, что из этого всего выйдет. Если они не полные дебилы… Должны же понять? Такой шанс!

Он снова перечитал письмо.

ПИСЬМО

Здравствуйте!

Настоятельно рекомендую отнестись более чем серьёзно ко всему, изложенному ниже. И, по возможности, − вникнуть. Оно того стоит, господа, уверяю вас!

Сначала небольшое предисловие. Пара слов буквально. По ценным бумагам.

Традиционно считается, что любая ценная бумага имеет только один параметр − доходность. На самом же деле существует и второй, неявный − надёжность. Ясно же, что надёжность, скажем, гос.облигации гораздо выше, чем надёжность облигации какой-нибудь там мелкой частной фирмы, хотя формально все всё «гарантируют».

Так вот, следует сделать и этот второй параметр явным и выпустить гос.бумаги с ограниченной надёжностью. Но зато − сверхдоходные. Т.е. фактически предложить инвесторам принципиально новый финансовый инструмент. Явно объявить, что в случае проблем государство гарантирует выплату лишь определённого процента от цены, по которой данная бумага приобреталась.

Скажем, бумаги 3-х типов:

  1. Доходность 6% в месяц и 75% надёжность. В случае проблем выплачивается 75% от суммы вложений.
  1. Доходность 12% в месяц и 50% надёжность. В случае проблем выплачивается только половина вложенных вами денег.
  1. Доходность 25% в месяц и нулевая надёжность. В случае проблем вы теряете всё.

Хотите, работайте с традиционными финансовыми инструментами, хотите − с новыми, высокорисковыми, но зато и сверхдоходными.

(Да, вот здесь бы про SG неплохо, − досадливо поморщился Паутов. − Что, мол, и 100% схема прекрасно выдерживает, 25 для неё − семечки! И что играют все почти в максимально доходные бумаги с нулевой надёжностью. По хую всем риск! Всем этим «консервативным и осторожным» европейцам и американцам. Так что не волнуйтесь. Не придётся вам ничего никому платить «в случае проблем». Всё вам достанется. На распил.

И что игроков уже десятки миллионов по всему миру всего-то за пару месяцев какую-то. И это ведь при том, что владельцем игры 18-и-летняя российская девчонка никому не известная является, и информация об этом открыто на сайте висит, все это знают. Если же от имени государства всё сделать!.. Хоть и плохонького. Приднестровья вашего задрипанного. О-о!.. Да у вас территории не хватит, деньги складывать! Фунты, блядь, и доллары!

− «Юбки и жакеты, фунты и доллары, я ли вам в страну не подгонял!» − промурлыкал он на мотив «Мурки».)

Итак, резюмирую.

1. Затрат − никаких практически. Бумаги − в электронном виде, даже печатать ничего не надо.

2. Риска − тоже никакого. Государство честно предупреждает: можете всё потерять, т.е. обмана тут абсолютно никакого нет. Иными словами, можно при желании на совершенно законных основаниях забрать в любой момент хоть все деньги. При этом и возвращать и выплачивать никто ничего никому не обязан.

(Зря я это пишу, − хмыкнул Паутов. − Сразу всё и спиздят! А хуй ли ждать? Раз «не обязан».)

3. Деньги, которые таким образом удастся привлечь… Ну, я думаю, что суммы будут совершенно астрономические и немыслимые. Каких в вашей стране…

(В вашей дыре!)

…вообще никогда не было…

(И не будет! Без меня.)

…А если грамотно всё организовать, то можно самую настоящую финансовую воронку устроить, в которую деньги всего мира будут затягиваться.

Это плюсы. Какие минусы? Будут, конечно, вопить: финансовая пирамида!!! Да и пусть вопят. Собака лает, ветер носит. Победителей не судят. Если всё получится (а не получиться не может просто, всё же ясно, как дважды два), то эта пирамида у вас из денег будет, высотой до небес. А вы будете сидеть на её вершине, да на всех поплёвывать. Как сейчас США делают, свою гигантскую долларовую пирамиду устроив.

Или как та же Россия со своими ГКО. Что это, как не самая настоящая пирамида? (Кстати, Ваш покорный слуга лично консультировал «автора» российских ГКО начальника Департамента ценных бумах и финансового рынка Минфина Веллу Гладкис, так что кому, как не ему, это и знать-то?)…

(Паутов действительно консультировал, как это ни парадоксально. Правда, сам того не подозревая. Только всё удивлялся, чего это многоуважаемая Велла Никитична к ним в офис-то так зачастила? И всё чего-то выспрашивает, выспрашивает!.. И въедливо, причём, так, дотошно! «А это как?.. А это почему?..» Какие-то подробности, к делу, вроде бы, совсем и не относящиеся. Чисто рабочие, технические. «А сколько времени в среднем люди деньги держат?.. А насколько повышение доходности в борьбе с паникой эффективно?..» и пр., и пр. Ну, да ей виднее. Проверка, наверное, минфиновская. Разобраться люди хотят. Убедиться, что всё честно. Ага, «разобраться»!..)

…А вы чем хуже? Если России можно, то вам почему нельзя?

Да и та же пресловутая NASDAQ в конце-то концов!..

(Тут Паутову вспомнился Нэдофф, и он с запозданием понял, почему именно отец-прародитель NASDAQ к нему и обратился. Да потому что он безошибочно узнал в SG своё родное детище, свою родную биржу! Следующий, вполне логичный и естественный этап её развития. Виртуальные компании, виртуальные акции и назначаемые кукловодами виртуальные цены. Одна огромная игра! В чистом виде! Кто это первым поймёт, тот и станет в ней главным кукловодом! Нэдофф это, похоже, понял.)

…Это разве не пирамида? Дивидендов эти «высокотехнологичные компании» практически никогда не платят, акции приобретаются инвесторами…

(Игроками! − ухмыльнулся Паутов.)

…исключительно в надежде на дальнейший рост капитализации компании. А откуда он берётся, этот рост? Ведь объективных оснований никаких обычно нет. Одни только оптимистические ожидания инвесторов. Классическая пирамида!

Короче говоря, идея совершенно беспроигрышная. Ни затрат, ни риска. Выгода же!.. Неисчислимая. Нужна только политическая воля…

(Даже ума не требуется! За вас, дебилов, уже всё сделано. И разжёвано даже и в рот вам положено. Проглотить осталось.)

Всего лишь. Надеюсь, у вас она найдётся.

В отличие от ума, − вздохнул Паутов, закрывая документ и выключая компьютер. − Вот его-то у вас и искать бесполезно. Если бы он требовался, то и затевать бы ничего не стоило.

Хоть бы прочитали, блядь, − Паутов рассеянно следил за мелькающими на гаснущем экране заставками. − А то ведь и читать не станут. Все же занятые охуительно! Проблемами великими. Как три рубля поделить. «Да, да! Спасибо, обязательно!» − и пиздец! В корзину. На Александра вся надежда. Он-то сразу всё просёк.

Блядь!! − стукнул он себя по голове. − Надо было просто им денег пообещать! Ну, конечно же! Что выделяю на программу миллиард долларов… Да какой миллиард! − тут же сообразил он и чуть не расхохотался. − Это я привык тут уже всё миллиардами мерить. И сотка выше крыши. От миллиарда они там вообще умрут. Кукушка слетит. Убегут с ним сразу, куда глаза глядят, послав всю страну свою в пизду! А новым опять платить придётся.

Сто лимонов, короче, − он поколебался. − Да нет, даже десятки для начала хватит. Чтобы не пугать. От меньшего к большему. А будете себя хорошо вести, мол, ещё подкину. От щедрот. Новые сделаю. Эти, как их, там?.. Транши, блядь!..

Точно! Так и поступим. Чего я как дурак? Письмена ещё какие-то им строчу тут, время трачу! Сюсюкаюсь. Жёстче надо! Твёрже! «Вот деньги. От вас требуется то-то, то-то и то-то! Господа присяжные заседатели. Лёд тронулся! Всё ясно? Исполняйте!» Чего тут сиську-то мять? Делом надо заниматься, делом!

Ладно. Главное, вовремя сообразить! − Паутов опять включил компьютер. − Танкистов придётся дёргать, чтоб Александру опять письмо везли. А хуй ли сделаешь? Хорошая мысля приходит опосля. Это уж как положено.

И после этого события понеслись уже просто по нарастающей. Как сорвавшаяся с вершины и всё набирающая и набирающая скорость снежная лавина.

Полина успела только слетать в Нью-Йорк и встретиться там с Нэдоффом…

(«Чего ему хоть надо-то было?» − с любопытством поинтересовался Паутов. − «Вы знаете, Сергей Кондратьевич, его чрезвычайно поразила сама идея. Что цены могут произвольно назначаться. “О! Полностью регулируемый и контролируемый рост цен! Это грандиозно!” Это он несколько раз повторил. И ещё его очень удивляли столь высокие темпы. 100% в месяц! Неужели система и ЭТО выдерживает?! У него аж глаза горели! [Как у Александра, − механически усмехнулся про себя Паутов.] У меня такое впечатление, − девушка помолчала, − что он сам хочет нечто подобное организовать. Ну, только в какой-то другой форме, возможно. Более традиционной, что ли, привычной. Ведь у них там и 15% в год немыслимые деньги. Если быть уверенным, что и при 100% в месяц всё прекрасно работает, то есть запас прочности тут безграничный практически, то вывод напрашивается. Создай какой-нибудь хедж-фонд и пообещай 15% годовых. Авторитет у него огромный, я выяснила, он там у них в Америке чуть ли не финансовым гуру считается. Так что в 15% его все поверят, он же гений! А значит − и деньги ему все понесут. А про V-NASDAQ он вскользь совсем, это просто повод был. Для встречи. Его интересовала только игра. SG! Stock Generation». [Вот тебе и Нэдофф! − пренебрежительно покривился Паутов. − Отец-основатель. Я-то думал, он в кукловоды метит, в мировом масштабе! А он мелкий жулик всего лишь. Бабок срубить по-лёгкому.])

…а уже на следующий день начались проблемы. Серьёзнейшие!

Чёрт, кто это?.. − Паутов спросонья хлопал в темноте рукой по тумбочке, пытаясь нащупать злобно пищащий мобильник.

− Алло!

– Это я, Сергей Кондратьевич! Извините, что беспокою. Нам только что из банка звонили, − голос Аллы дрожал от волнения. – Пришло распоряжение о блокировке счёта! Против нас начато расследование. Якобы мы не платим выигрыши и занимаемся мошенничеством. Но это ложь! Мы всем всё платим!!

– Подожди, подожди!.. Какое расследование? Кем начато? – похолодел Паутов, мгновенно просыпаясь. (Вот оно!)

– SEC. Комиссия по ценным бумагам США.

– А причём здесь США? Мы же не в их юрисдикции? И у нас лицензия! Всё законно?

– Ничего не знаю пока! – девушка, судя по всему, была очень возбуждена. – Полина в банк пошла, а мне сказала Вам пока позвонить, предупредить.

– Хорошо, пусть она сама мне перезвонит потом, – стараясь говорить спокойно, распорядился Паутов. – Сразу, как придёт.

– Хорошо, Сергей Кондратьевич, обязательно, – Алла отключилась.

Паутов прямо в трусах бросился к компьютеру.

Так… здесь, вроде, пока всё тихо… А хотя, на сайте-то чего может измениться? Форум надо смотреть!

Форум гудел, как растревоженный улей. Все уже всё знали. Откуда??!! Так… Так… Понятно. Этот блядский SEC объявление официальное на своём сайте вывесил. Твари!! Где их сайт?!.. Ага… Ага… Вот!! Точно. Есть. Ебать мой хуй!.. И целый список каких-то сук, которые заявы написали. Что мы им выигрыши не заплатили. Где их наши менты столько нарыли-то?! Или кто мною теперь занимается? ФСБ?

Паутов ощутил противное дрожание где-то в нижней части живота. Начинается! Хоть он и был заранее предупреждён, но… Такого он не ожидал совершенно! Что всё так просто будет. Как это «распоряжение счёт заблокировать»? Банку другой страны?! Распоряжение! Неужели они действительно могут? А-ахуеть!.. Он-то полагал, что SEC в самом худшем случае бумагу в Минфин Острова пришлёт, ну, или в правительство. Как на Сучкова. А там-то всё схвачено. Там решим. Но, чтобы вот так просто! «Распоряжение»!..

И что теперь будет?! Что?.. А другие банки?! С ними как?.. Тоже «распоряжение»? Пи-издец!.. (Он почувствовал, что дрожание усилилось.) Счёт заблокирован. Пиз-дец! Пиздец-пиздец-пиздец!..

Так, спокойнее! – прикрикнул он на себя, безуспешно пытаясь сосредоточиться и собрать разбегающиеся в панике мысли. – Спокойнее!! Надо взять себя в руки! Ещё ничего не потеряно.

Он лихорадочно защёлкал клавишами, проверяя другие счета.

Блядь!! Тоже… А этот?.. И этот… И этот… И этот… Ага!! Открыт ещё… И этот открыт!! А-ага! «Ещё не кончены войны!» Мы ещё!..

Опять запиликал мобильник.

– Да!

– Это я, Сергей Кондратьевич, – Полина была абсолютно спокойна. Как и всегда. – Алла Вам уже сказала.

− Так что там творится-то?! − Паутов чуть не кричал. − Что ещё за «распоряжение»?!

− Официальное распоряжение. «Приостановить операции по счёту в связи с начатым расследованием».

– Но причём здесь америкосы?! Это же не их территория?

– Я пока не знаю, Сергей Кондратьевич.

– А если мы не выполним? (Это же мой банк, в конце-то концов. Да пошли вы все!.. Со своими «распоряжениями».)

– Я уже интересовалась.

– И что?

– Могут заблокировать корреспондентский счёт всего банка.

– Какой ещё корреспондентский счёт? – искренне удивился Паутов. – Где?

– В американском банке, – Полина по-английски назвала банк. Длинное какое-то, сложное название. – Мы же с долларами работаем. Реально все наши доллары там. В США. В американском банке. На корсчёте. Доллар же американская валюта.

Ёб твою мать! – чуть было вслух не выругался Паутов. До него начал постепенно доходить весь ужас положения. Сейчас пойдут по цепочке и закроют так же точно все остальные счета. Во всех странах. Везде же доллары. Везде, значит, та же самая ситуация. Никто не осмелится с СЕКом бодаться. Не выполнить его распоряжение. Иначе весь банк прихлопнут. Корсчёт всего банка. Ведь для американского-то банка распоряжение SEC – закон. Прикажут закрыть – и всё! О-ох-хуеть!.. Здравствуй, жопа, Новый год! Вот тебе и единая мировая валюта. Твари!! Ну, какие же всё-таки сволочи! Вот надо было вам тогда, год назад, финансовый Апокалипсис устроить! Т-т-твари!!!

Ярость вернула ему способность соображать.

– Так! – холодно скомандовал он Полине. – Значит, так! Немедленно откройте несколько счетов в нашем банке. На любые другие фирмы, местные, какие хотите. Хоть на частных лиц! (Да… Хрена кто подпишется!) Немедленно!! И проверяйте все подряд наши счета в других банках, ищите, если не закрыты ещё – уводите оттуда все деньги. Перегоняйте их вот на те новые счета, которые сейчас в нашем банке откроете. Их SEC тоже найдёт и закрыть потребует, поэтому с них деньги тоже сразу же куда-нибудь сбрасывайте, уже внутри банка. Это сам SEC вычислить уже не сможет, куда с них деньги ушли, будет нас запрашивать. Когда увидит, что они пустые. А мы будем, естественно, отвечать, как положено по закону. Месяцами. Вступим в переписку.

Пока, значит, действуйте так, чтобы время не терять, а я осмыслю ситуацию и дам потом новые инструкции.

Теперь. Если руководство банков этих мелких начнёт возникать – договаривайтесь. Любой ценой! Отстёгивайте им, не торгуясь. Сколько запросят! Даже со мной не советуясь. Разрешаю. Главное сейчас – время. А то, пока торговаться будем, и там закроют. И туда распоряжение придёт. Главное пока, хоть что-то спасти! Что удастся. А там видно будет.

– Хорошо. Я всё поняла, Сергей Кондратьевич.

– Действуй!!

Дальше события закрутились вообще уже с поистине феерической быстротой.

Через несколько дней счета были заблокированы все. Труда для SEC это не составило, ведь все они были вывешены на сайте.

Но эти дни Паутов использовал по максимуму. Кое-какие заготовки на такой случай у него имелись, и сейчас он поздравлял себя за дальновидность и предусмотрительность. Всё-таки школу он прошёл к этому моменту уже хорошую. Жестокую, но хорошую. Первый момент растерянности прошёл, и теперь он действовал быстро и решительно. Как машина. Конечно, потери были огромные, но значения в данной ситуации это не имело никакого. Того, что удалось спасти, было более чем достаточно, чтобы продолжать борьбу.

Игру он, естественно, остановил в тот же день. «До решения проблем с SEC». Тут уже поделать ничего было нельзя. Началась паника.

После этого в войне наступило некоторое затишье. По всей видимости, противник разбирался пока с результатами своих первых атак (изучал банковские выписки и пр.) и готовился предпринимать какие-то новые шаги.

Но самое поразительное, что с этого самого момента и на съёмной квартире Паутова стала твориться самая настоящая чертовщина. Иначе никак и назвать происходящее было попросту невозможно! Словно судьба твёрдо вознамерилась не давать отныне своему избраннику ни минуты отдыха. Не позволять расслабляться!

Началось всё с пожара. В один прекрасный день (в первый же день «затишья», собственно) мирно попивающий кофеёк перед компом Паутов, привлечённый наконец каким-то длительным и непонятным шумом на улице, осторожно выглянул в окно (по совету танкистов он старался к окнам лишний раз не подходить, ну на фиг!) и с изумлением, переходящим в самый настоящий ужас, обнаружил внизу несколько ярко-красных пожарных машин и целую толпу зевак, глазеющих, как бравый пожарник проворно карабкается вверх по выдвинутой из одной машин длинной-предлинной лестнице. И лезет он, между прочим, чуть ли не в соседнее даже с ним окно!.. Да чего там «чуть ли»! Точно!! Именно что в соседнее!!! Из которого валят уже вовсю клубы густого чёрного дыма. Как он их до сих пор-то не заметил? Совершенно непонятно!

Услужливое воображение тотчас же нарисовало кучу кошмарнейших совершенно картинок, от тупого прогорания стены (Паутов даже щупать её в панике побежал: да нет, вроде, не горячая!.. пока!!!) до полного уничтожения огнём всех электропроводок в доме (ну, хотя бы в подъезде!) и, соответственно, неизбежных визитов всякого рода монтёров и прочих расторопных и хлопотливых работников ЖЭКа.

К счастью, обошлось. И стена не прогорела, и из ЖЭКа так никто в итоге и не явился. Никаких монтёров расторопных и хлопотливых.

По хую им все эти пожары, по всей видимости! − иронизировал вечером успокоившийся немного Паутов. Тем более, что свет, кажется, горел везде, и электроприборы все, слава богу, функционировали исправно.

Да, но это было только начало. Самое, причём!

На следующий же день − кража!! Тоже в соседней квартире, но уже другой. На его лестничной площадке, в его подъезде. (Пожар-то был, как выяснилось, в соседнем подъезде всё-таки. Паутов сразу и не сообразил. Да и как тут сообразишь, с этой хитрой планировкой! Танкисты специально такой дом непонятный подобрали, мать их! Старый, сталинский.)

Менты, естественно, всех соседей опрашивают… Кто чего видел. Ему час битый, наверное, звонили!! Под дверью торчали. Он через монитор смотрел в шоке и ждал всё, что вот сейчас дверь ломать начнут! Все бумаги изорвал и сжёг. Ёбаный в рот!!! И преважные, к тому же! Сгоряча. Кто же знал про эту блядскую кражу?! Такой бред и представить ведь себе невозможно!! Чтобы вчера − пожар, а сегодня − кража!? Позвонили в дверь, он смотрит – менты. О-оп-паньки! Приплыли. «Здравствуйте, девочки!»

Причём в этом доме ни краж, ни пожаров, до этого раньше и не бывало никогда!!! Слыхом не слыхивали! – охранники у соседей потом специально интересовались!

Ладно. Через день. Опять в дверь трезвонят. Как положено.

Опять менты!! С автоматами!!! Названивают, причём, настойчиво, уверенно так, прислушиваются ещё, нет ли кого в квартире? Почему-де им не открывают?.. Ну, всё! Теперь-то уж точно всё.

Выясняется. Вневедомственная охрана! Якобы в квартире сработала сигнализация. Хотя, заметьте, никакой сигнализации у них не только в квартире, но и, почитай что, во всём доме вообще нет! И отродясь не было!! Такие вот шуточки мироздания. «За миллиард лет до конца света». В натуре. Обмороженные альпинисты и альпинисточки. Фантастика-с. Научная. Science fiction.

Теперь. Ну, снова, звонок в дверь, естественно!.. Подходит, смотрит – блин, баба! Чего ей, бабе, надо? Вся взъерошенная какая-то, возбуждённая!.. нервная!.. как на иголках вся! Попрыгала! позвонила! – и унеслась куда-то сломя голову! Ну, убежала, и убежала, тьфу на неё! Хотя на душе уже неспокойно, конечно: чего ещё за херня? С этой попрыгуньей-стрекозой теперь? Чего ей надо-то было? Чего-то ведь надо было! Зачем-то она ведь приходила!.. Т-твою мать!!.. Вот ещё!..

Ну, Паутов постоял, постоял (всё же на нервяке!) и решил пойти на тренажёрчике позаниматься. Поуспокоиться малость. В себя придти. Такой у него стоял тренажёр в соседней комнате – типа, там, гребли. Ну, гребёт он себе потихоньку, нервишки успокаивает, и видит вдруг, как с верхнего балкона сначала какая-то верёвка спускается, а через мгновенье буквально по этой верёвке парень в распятнёнке быстро-быстро вниз скользит. Ну, спецназовец, конкретный! У Паутова челюсть, конечно, отваливается, и он так на полугребке с открытым ртом и выпученными глазами и замирает. А парень тем временем так же быстро и сноровисто, не останавливаясь, куда-то глубже, глубже вниз проваливается, дальше по верёвке, мимо его балкона!.. Й-ё-ёбаный в рот!!!

И что же оказывается? Кто-то там, внизу, в подъезде решил установить себе спутниковую антенну! Ну, тарелку. И этот парень кабель просто какой-то с крыши тянул. А баба и бегала как раз всех жильцов предупредить. Что сейчас этот деятель будет сверху на верёвке спускаться. Не бойтесь, мол, люди добрые, это никакие не воры. Каково?!!

Вот у вас сверху, с балкона, ребята бравые в распятнёнках спускаются? А?.. Хоть раз в жизни такое было! Слышали вы вообще о таком?.. Может, у друзей когда нечто подобное происходило? А?.. У знакомых?.. А тут – человек скрывается! в розыске! – и нате вам, пожалуйста! Мистика. Булгаковское варьете. Чертовщинка-с.

Но и это ведь ещё не всё!! Самое интересное-то через два дня произошло!

Звонят ему теперь по мобиле перепуганные насмерть танкисты и объявляют скороговоркой, дрожащим голосом: «Дом оцеплен! Кругом наружка. У подъезда – группа захвата стоит. Непонятно, правда, чего медлят, может, квартиру точно не знают? Звонить мы больше не будем, а то засечь могут, позвоним завтра в это же время. Если ничего не произойдёт». И – отключаются. Пи-пи-пи!..

У Паутова у бедного чуть сердечный приступ не случился! Удар чуть не хватил. Как уж он не умер на месте, бог весть. Да что же это???!!!

Однако время идёт, в дверь никто не звонит… И вообще тишина! Гробовая! Может, правда, квартиры не знают?.. Ну, так узнают в ближайшее время, вызовут участкового… Время между тем идёт… Вечер уже… Свет зажигать? – стрёмно. Может, думают, дома нет?.. Или не уверены?.. Спугнуть боятся?.. А если свет зажжёшь, и в дверь позвонят – то почему не открываешь?..

Словом, чего он только в те минуты не передумал! Но света зажигать – так и не решился. Так в темноте и просидел весь вечер, от каждого стука вздрагивая и подскакивая («Вот сейчас!.. Вот сейчас!..»). И этот вечер,.. и ещё целую неделю. В темноте, без еды почти – в холодильнике лишь на пару дней всего запасов хватило. Только по мобильнику наскоро со всеми перезваниваясь, и всё!

И чем же всё это в конце концов разрешилось?.. Что в подъезде его чеченские боевики жили!!! В его подъезде!!!!!! Можете себе такое вообразить!!?? Тоже квартиру там снимали. Их-то и караулили. Потом по телевизору показывали весь день во всех новостях, как их в арке прямо под его окнами принимали. Маски-шоу. Когда они объявились наконец. А на квартире у них кучу оружия ещё нашли. Целый склад. Арсенал.

Опять, конечно же, менты по всем квартирам шарились, в дверь ему названивали и ногами стучали – но это уже семечки. Это он уже почти философически воспринял. Без особых эмоций. Выгорело всё. Все эмоции. За эту неделю.

Как вам это всё? А?

Ещё там была масса событий, помельче: то взносы непонятные на домофон по подъезду ходили, собирали и по несколько раз на дню притаскивались; то дед какой-то с нижнего этажа повадился, по поводу установки этой чёртовой спутниковой тарелки, как потом выяснилось, «не хотите ль, мол, и вы?» – деньги, что ль, этому деду проклятому посулили, процент с каждого привлечённого?.. завербованного?.. пёс его знает!

Недели две приходил к нему, как на работу, ровно в 8 вечера – идиот!! ну, если не бывает человека дома в 8 часов, то чего зря ходить?! хоть год целый ходи, всё равно ведь не застанешь! ничего не выходишь! попробуй хоть время, дурак старый, что ли, сменить, может, он в полдевятого приходит!

Да… Была там и ещё целая масса событий помельче, была! не столь уже впечатляющих, конечно, хотя и тоже весьма и весьма, в сущности, странных и удивительных, но на них даже смысла нет слишком уж подробно останавливаться. Достаточно вполне и перечисленных выше.

Теперь вопрос, − думал не раз потом потрясённый совершенно происходящим Паутов, меряя шагами комнату и прислушиваясь чутко к каждому шороху (а вдруг опять?!). − Вот как ко всему этому прикажете относиться? Аиньки?.. Да, каждое отдельное событие – вроде бы, чистая случайность. Но не слишком ли уж их много, этих «случайностей»? Это ведь всё равно, что решка миллион раз подряд выпадет. «Красное» в рулетке. Да, каждый отдельный бросок – понятно, но в совокупности!.. Всё в целом!.. Нет смысла анализировать отдельные штрихи, надо чуть отойти и посмотреть на всю КАРТИНУ, на расстоянии! И тогда сразу же знакомые и легко узнаваемые черты и контуры вдруг проступят. Из мешанины линий. Хвост и рожки, например. И копытца. И серой вдруг запахнет…

И ведь думал я уже над всем этим, думал!! Раньше. И про «случайности», и про решку… И про Дьявола…

(При мысли о Дьяволе нечто зашевелилось смутно в самой глубине сознания. Вроде бы что-то давнее, с Петровкой связанное… А может, и не с Петровкой… То ли снилось ему там что-то, то ли виделось…В камере… Да, в ту памятную ночь… Когда толпы под окном ревели… Зашевелилось − и пропало. Исчезло бесследно. Кануло. В небытие.)

…и про вечно выпадающее «красное»… Но вот что? − он тёр в волнении лоб и не мог никак вспомнить. Мысль упорно ускользала. Песенка только всё время какая-то в голове крутилась и сбивала: «Вот шарик запрыгал, вертлявый бес. / Угадать бы, какой он выберет цвет? / Только мы не играем на интерес…» Вообще некоторые пласты событий у него словно выпали из памяти. Нет, не то, чтобы выпали совсем, а как-то смутно очень помнились. Будто в дымке какой-то. Стресс, наверное, слишком уж сильный был тогда. Похищение Сашеньки, смерть Жени… Да и потом… А-а, ч-ч-чёрт!.. Да гори оно всё!! Ладно, проехали.

И ему опять постоянно стал сниться его кошмар. Он опять каждую ночь кого-то пытал, пытал, пытал и превращал в ОНО. Каждую ночь! И ночи эти были бесконечными. Длились они неделями и месяцами. И беспокоило ещё почему-то, что он не помнил теперь своих подручных. Но это не были больше Крылов и Завозин. Это он знал точно. Это был кто-то другой.

События, между тем, и не думали останавливаться.

SEC, вероятно, начала постепенно осознавать масштабы происходящего. До этого они, похоже, полагали, что это просто-напросто одна из многочисленных сетевых афер, коих развелось в Интернете за последнее время превеликое множество. Ну, может, разве что чуть более крупная. Однако, когда они копнули поглубже… Ознакомились с выписками счетов… Миллиарды, десятки, сотни миллиардов, триллионы долларов!! Миллионы игроков в одних только США! И что с ними, кстати сказать, делать? В США действовал ещё закон одна тысяча девятьсот тридцать какого-то дремучего… тридцать второго, кажется?.. года, по которому участие в азартных играх по телефону считается уголовным преступлением. Естественно, тогда ещё никакого Интернета не было и в помине, и законодатель имел в виду совсем другое. Чтобы ставки в обычных казино по телефону нельзя было делать. Но другое или не другое и что он там имел в виду, но закон-то, тем не менее, никто ведь с тех пор так и не отменял! А значит, формально, все игроки – преступники! И что? Всех сажать? Пол-Америки? Это уже политика!

Не говоря уж о резонансе, который всё это во всём мире вызовет. Весь этот процесс века. Сколько, оказывается, в США идиотов! Попавшихся на обычную пирамиду. (То, что их и в других странах не меньше – это ещё ладно. Но США!.. США − страна лохов???!!!)

И куда, собственно, SEC смотрела? Как она до этого допустила? Не пресекла почему в корне, в самом зародыше?.. Для чего, собственно, она тогда вообще существует!? На деньги налогоплательщиков, между прочим. Американских.

− Ну, и как ты думаешь? − Паутов привык уже советоваться с Полиной. Он ей доверял. Её уму, интуиции, здравому смыслу. Практически она никогда и не ошибалась. Но ни разу вместе с тем ещё и не преступила грань. Паутов для неё оставался абсолютно непререкаемым авторитетом. Для неё и для Аллы.

− Мне кажется, попробовать можно. Да и деньги он не такие уж и большие за всё просит. Учитывая нашу ситуацию.

Паутов удивлённо присвистнул про себя:

− Фюиу! О-ля-ля! А девочка-то растёт! Полтора лярда как-никак! Хотя, она права, конечно. Если всё так именно обстоит, то действительно. Не такие уж.

− Хорошо, Поль, подписывайся, − решительно произнёс он вслух. − Держи меня в курсе тогда.

Та-ак!.. − Паутов прошёлся по комнате, присел на край стола и потёр ладонью подбородок. − Интересное кино получается…

То, что сообщила ему только что Полина…

В США срочно создана специальная сенатская комиссия (!), ни больше и ни меньше, которая должна заняться изучением ситуации вокруг SG, с тем, чтобы решить, как же теперь следует поступить? Об этом Полине сегодня поведал при личной встрече сам премьер Острова, предложив одновременно и решить эту проблему. За умеренную плату, естественно. В полтора миллиарда американских долларов…

(«Не островных!» Господин премьер это специально несколько раз подчеркнул. «Не ост-ров-ных!» У них же там тоже на Острове… «доллары». Местная валютка.)

…Всего-навсего. Тем более, что денег, замороженных в ЦБ Острова (на корсчёте паутовского банка) вполне достаточно, а он, премьер, берётся их оттуда вытащить.

«Вполне»!.. − усмехнулся невольно Паутов. − Да их там, как у дурака махорки! Даже не помню уже, сколько именно. Надо посмотреть. Но уж не полтора лярда, это точно! «Не островных».

Ну, что ж, пусть вытаскивает, − он покачал ногой. − Флаг ему в руки и барабан на шею. Всё равно их можно сказать, что нет, − он опять покачал ногой. − Только вот можно ли этому пидору папуасскому доверять? Вот в чём проблема. Может, врёт он всё, и нет там никакой комиссии? Как проверишь?

− Увидеться, значит, хочет? (Ага, новости, значит, есть! Это хорошо.) А когда?

− Сказал, когда скажете. Он подстроится, − Зверев выжидающе смотрел на Паутова.

− Организуй, − кивнул тот. − Как в прошлый раз.

− Ну? Чем порадуешь? Встречался с кем?

− Пока ещё нет…

(Паутов недоумённо взглянул на Александра. А на хуй ты меня вытащил тогда? Это же целая операция! Ты что, не понимаешь?)

…Но договорённость с людьми уже есть предварительная, на этой неделе поеду в Приднестровье. Письмо Ваше они уже читали, интерес огромный! Буду встречаться с первым человеком. Который решение принимает, − Александр помолчал. − Но я сейчас по другому вопросу, − он кашлянул и вновь замолк, словно не решаясь продолжать.

− Ну?.. ну?.. − подбодрил его Паутов. − Пиздец, что ль, какой очередной? Ты мне последнее время только об одних пиздецах и рассказываешь. Какой-то зловещий вестник, прямо! Каркающий Кассандр-Александр! Я с тобой скоро встречаться перестану. Ну на фиг! Нервы только портить.

− Да!.. − ЛППР-овец неуверенно хихикнул, исподлобья с каким-то даже недоверием поглядывая на Паутова. − Я был в США, с делегацией от Думы и встречался с одним видным сенатором…

(Та-ак! − Паутов мгновенно насторожился.)

…И вот он мне сказал в личной беседе и под большим секретом, что на днях создана специальная сенатская комиссия по расследованию деятельности Stock Generation, − Александр не отводил глаз от Паутова. − Какие-то совершенно невероятные вещи мне рассказывал про тысячи банковских счетов по всему миру, триллионы долларов, десятки миллионов игроков… И создано якобы всё за какие-то несколько месяцев. Это что, неужели правда?

− Ты продолжай, продолжай! − поощрил его Паутов. − Не отвлекайся. (Надо же! Не обманул папуас.)

− Да нет, − пожал плечами Александр. − Нечего продолжать. Всё, собственно. Просто я решил, Сергей Кондратьевич, что это для Вас должно быть важно.

− Правильно решил, − Паутов одобрительно кивнул. − А что это за сенатор? Ну, хоть уважаемый? − пояснил он, увидев немой вопрос в глазах ЛППР-овца.

− Да, конечно, очень солидный человек, очень уважаемый!

− Он может помочь?

− Ну-у!.. Я думаю!.. − Александр замялся, кидая быстрые взгляды на Паутова, словно боялся продешевить.

− Ты с ним разговаривал уже об этом? − в упор спросил Паутов. (А то хули бы ты сюда примчался, всё бросив? «Предупредить», как же!.. Знаю я тебя и всех вас знаю. Как облупленных. Говори просто, сколько! Чё ты жмёшься-то, как целка? Цену себе набиваешь.)

− Конкретно нет, как я мог, не побеседовав предварительно с Вами, Сергей Кондратьевич, но мне кажется!..

− Короче, Склифосовский! − Паутов страдальчески поморщился. − Ну, чего ты, как мой Сучков? Нудишь, и нудишь. В общем, так, − вздохнул он. − С Приднестровьем пока отбой. Лети срочно в Штаты опять и договаривайся с этим своим сенатором. Чтоб замяли. Любой ценой. Это сейчас важнее. И с СЕКом если могут помочь, тоже бы неплохо.

И вот ещё что… − Паутов заколебался. Говорить, не говорить?.. Как бы тут, блядь!..

Да нет, надо сказать! − всё же решил он. − А то накладки могут быть. Помешают только друг другу.

− Там ещё одна группа может работать. Из правительства Острова тоже помочь обещали, − кивнул он, поймав вопросительный взгляд насторожившегося тотчас же ЛППР-овца. Ну, ещё бы! Конкурирующая фирма! − Пусть имеет в виду и как-то в связке, по возможности, действует с ними. Не вредит, по крайней мере. Меня интересует только результат, а уж кто и как сделает, мне по хую. На оплате это не скажется. Кто больше сделал и кто меньше. Пусть на этот счёт не напрягается.

− Ясно.

− Цена вопроса − любая. И в любой форме. Как скажут. Но мне нужен результат. Срочно!

− Понятно, Сергей Кондратьевич! Будем работать! − Александр возбуждённо пошевелился. Желание мчаться немедленно, сию же секунду! в Америку! за миллиардами!! его буквально переполняло. Он словно загорелся изнутри весь.

− Да, и ещё! − вспомнил в последний самый момент Паутов. − Там в прессе американской публикации уже пошли…

(Увы! Полина вчера вечером с тревогой сообщила. В Bloomberg гигантская статья появилась, да и в других готовились. Рекламщики предупредили.)

…Это надо замять. Что это, в самом деле, ещё за клевета? В натуре? Девушке молодой репутацию портят. Замуж потом никто не возьмёт. Замять, короче, надо.

− Надо − замнём! − оживлённо потёр руки сияющий ЛППР-овщик. Чувствовалось, что ему просто не терпелось уже бежать куда глаза глядят. В аэропорт!.. В Шереметьево!!.. На ближайший же рейс!!!.. Срочно!!!!

− Давай, заминай! − Паутов, глядя на него, против воли ухмыльнулся. − Успехов!

− Тут ещё одно дело, Сергей Кондратьевич… − сопровождавший шефа в подъезде и поднявшийся вместе с ним в квартиру Зверев в нерешительности замялся.

− Чего ещё? − поднял на него глаза Паутов. (Ещё, блядь, какой-нибудь пиздец? И тут?!)

− Женщина та, Алла… Ну, помните, по которой мы работали?

− Ну? − Паутов в изумлении замер, глядя во все глаза на своего начальника охраны.

− Она звонила сегодня, пока Вы в машине разговаривали.

− Куда она звонила? − ещё больше изумился Паутов.

− Ну, на тот телефон, на Ваш старый мобильный. Мы же его отдали просто охраннику одному. Помните, я у Вас спрашивал разрешения? Вы сказали: отдавай.

− И чего?

− Она сказала, что ей очень надо с Вами встретиться, − начальник охраны покряхтел, пряча глаза. − И ещё сказала, что она Вас любит.

− Чего, охраннику это сказала? − не поверил Паутов.

− Да. Он сказал ей, что не знает, как с Вами связаться, она заплакала и сказала: «Передайте Сергею, что я его люблю». И бросила трубку.

− Кхе!.. − Паутов от растерянности и смущения даже не нашёлся сразу, что ответить. − Ладно, хорошо, я понял, − избегая смотреть на Зверева, наконец пробормотал он с кривой усмешкой. − Давай, созвонимся.

Зверев помялся.

− А что ей говорить, если она ещё позвонит? Парень спрашивает…

− Пусть так и говорит, что связи со мной нет никакой и чтобы больше ему вообще не звонила! − категорически отрубил Паутов. Он уже решил всё для себя. Что ещё за бред?!

− Ясно!

− Давай!

Да-а!.. − Паутов, неспешно и спокойно переодеваясь, прислушивался к своим чувствам. Ничего! Даже не шелохнулось в душе ничего. − Боже! − уже без всякой опаски, с удовольствием даже каким-то полупечальным-меланхолическим принялся перебирать он в памяти свои институтские страданья и безумства. − Да я бы жизнь за такое признание раньше отдал! За один только поцелуй её, за прикосновение просто! За то, чтобы она на меня посмотрела лишь ласково!.. А сейчас? Можно поехать хоть завтра и выебать. Да хоть сегодня, хоть сейчас прямо! Во все дыры. Мечту свою. Голубую. Да лень ехать…

Или всё-таки? − он застыл с рубашкой в руках и улыбнулся, настолько занимательной показалась пришедшая только что в голову игривая мыслишка. − Поехать, отъебать, послушать все эти её блеянья любовные и − послать. Сказать: бэушная вы уже, мадам! − он потянулся и зевнул, снова принимаясь одеваться. − Возраст не тот. А туда же, «люблю-ю-ю»!.. Подрачите, и всё пройдёт. Это Вам на будущее. Совет. Да и вообще, не понравились вы мне. Даже минетить толком не умеете. Могли бы уже и научиться. В ваши-то года. Так что у мужа теперь сосите. Успехов! «Эй, отвезите её! Пшла!»…

Да-а-а!.. − он вновь зевнул. − Не, лень всё-таки. Ехать ещё куда то!.. Хороша ложка к обеду, − он опять с наслаждением потянулся. Чувствовать себя свободным было приятно. − Всё не вовремя, короче. Как обычно.

− «Ты придёшь, ты придёшь! Ты придёшь, но будет поздно. Несвоевременность!..» − напел он негромко из Талькова. − Нет ни хуя в жизни щастья! Нет, нет и нет! Э-ех, тудыть её в качель!! Но до чего всё-таки эти бабы − дуры все! − он покачал удивлённо головой. − Набитые просто! Надо было её вместе с мужем опустить, да ещё признаться потом в этом, чтобы она тебя полюбила. А до этого, пока обожал и боготворил, и не замечала даже. Овца, блядь, слоёная. А теперь!..

Яростно залаяла собака у соседей напротив. И в дверь сразу же позвонили. Причём, звонок был какой-то неприятно-длинный и настойчивый.

Что ещё? − Паутов замер. Первой его мыслью было, что вернулся Зверев, но этого быть не могло в принципе, он должен был предварительно обязательно предупредить. Без предупреждения он бы не пришёл. Да и звонок был не тот. Опять, что ль, чудеса начались? Дед какой-нибудь очередной припёрся?

Он на цыпочках, осторожно ступая по пушистому ковру, подбежал к монитору домофона…

(Хотя осторожности никакой особой и не требовалось, ходить по ковру можно было без всякой опаски. Шагов за дверью не слышно было абсолютно, проверяли. Специально такой ковёр, собственно, и купили. Все звуки полностью гасящий. Но всё равно! Не мог ничего с собой поделать.)

Мужик какой-то в майке и в трениках…

Паутов слегка расслабился.

Сосед, что ль? Чего он там орёт? − Паутов включил на минимуме звук. − «Откройте, это сосед снизу! У вас трубу прорвало, нас залило всех!» Какую ещё, на хрен, трубу? − он дёрнулся было автоматически, чтобы бежать в ванную, проверять, но вместо этого щёлкнул переключением камер. Вторая камера была тщательно замаскирована наверху, на потолке. Щёлкнул − и похолодел. Справа и слева от двери затаились в ожидании спецназовцы. В чёрных глухих шлемах и с короткими автоматами наизготовку. Их был полный коридор. Насколько хватало обзора камеры.

Запищал мобильный. Паутов, не отрывая взгляда от монитора, быстро откинул крышку.

− Да!

Зверев!

− Сергей Кондратьевич!..

− Единичка! − отрывисто бросил в трубку Паутов, отключаясь.

Так!.. так!.. Спокойнее! Главное, не нервничать! Дверь им долго ломать, время есть. На окнах решётки, этот вариант им тоже не прокатит. Так что всё нормально. Всё просчитано… Ах, да! Двери на кухню и во все комнаты закрыть, чтоб не видно было, есть ли кто дома, если сверху на тросах всё же спустятся, − судорожно принялся припоминать он инструкции Зверева. (Сразу же вскочил, сбегал и закрыл.) − А здесь посматривать постоянно, не появился ли трос или ноги чьи-то. (Он машинально посмотрел.) Шторы задёргивать нельзя, а то с улицы заметят. Домов напротив нет, так что тут им хуй, через бинокль никакой не увидишь. (Домов напротив действительно никаких не было. Напротив была Фрунзенская набережная Москва-реки и Ленинские горы за ней.) Всё путём, не дёргаться только!

Не дёргаться, однако, было трудно. Лоб горел, руки предательски дрожали, и он беспрестанно, сам того не замечая, облизывал пересохшие внезапно губы.

Ладно, ладно, тихо! Всё идёт по плану. Вариант «1».

Паутов нажал «ПУСК» на компьютере, а сам, в ожидании, пока завершится загрузка, принялся лихорадочно выдвигать ящики стола, поглядывая всё время непроизвольно на монитор домофона. Там, слава богу, всё было пока по-прежнему. Стоящий перед дверью в майке опер (а сомнений в этом теперь уже не было никаких) так и продолжал настойчиво звонить, в надежде, видимо, что ему всё же откроют.

Так!.. Это что?.. Хуйня какая-то!.. Это?.. Тоже! Это?..

Паутов просматривал торопливо бумаги и ненужные швырял прямо на пол. Нужные откладывал в сторону. Нужных, впрочем, было не так уж и много − он старался ничего не хранить − но попадались всё же.

Всё, кажется? Да, всё.

Компьютер тем временем уже загрузился. Паутов приступил к чистке. Здесь работы было побольше. Минут на пятнадцать, как минимум. Просто стереть было недостаточно. Это всё легко восстанавливается. Информацию требовалось именно уничтожить. Да плюс потом и винчестер ещё желательно вытащить. Потому что уничтожение это тоже какое-то приблизительное, как ему компьютерщики объясняли. Теоретически восстановить данные всё равно можно. По крайней мере, частично. В общем, работы было полно.

Ёбаный в рот!! Успею ли?!

За дверью, между тем, началось какое-то шевеление. Там, вероятно, поняли уже, что звонить бесполезно…

(Быстро! Чёрт! Слишком быстро!! Время!!! Чего эта программа блядская так медленно работает!? Долго она будет тут ещё стрекотать? Надо было давно на ноутбук поменять, собирался же! Да и танкисты говорили. Печатать ему, видите ли, неудобно! Вот теперь и!.. В тюрьме тебе, мудаку, будет зато удобно, на спецблоке! Ёб твою мать!!!)

…Опер, не скрываясь больше, достал из кармана кусок лейкопластыря или изоленты и залепил им глазок. Поднял голову и пошарил глазами по потолку. Паутов даже замер на мгновенье, встретившись с ним взглядом. Но нет! Не заметил. Потом опер исчез куда-то, одеваться, по всей видимости, отправился, а двое появившихся справа работяг в спецовках принялись деловито раскручивать какой-то толстенный кабель. Противно завизжала включаемая электропила, а в следующее мгновение посыпались искры. Спиливали петли.

Чёрт! Чёрт, чёрт, чёрт! Программа всё ещё работала. Время!! Время!!! «И надо дописать стишок, пока они стучат!» Время!!!! Ну?!..

И в этот самый момент дверь квартиры напротив вдруг распахнулась. Выскочившая огромная чёрная немецкая овчарка с лаем набросилась на шарахнувшихся от неё в разные стороны вместе с пилой работяг. Спецназовцы тоже попятились, неуверенно переглядываясь. Вслед за собакой из квартиры выбежала полуголая и растрёпанная вся, рыдающая бабка-соседка и с криком: «Ой, спасите!! Убивают!!!» кинулась к спецназовцам, хватая их за куртки. Последним появился наконец и сам хозяин. Пьяный вдрызг, размахивающий своим костылём разъярённый дед-инвалид. После чего в коридоре воцарился самый настоящий бедлам. Оглушительно лающая и бросающаяся на всех собака; причитающая и прячущаяся за спинами спецназовцев соседка; орущий, размахивающий костылём и рвущийся к ней дед. И появившиеся откуда-то и тоже вопящие что-то опера в штатском.

Паутов прислушался.

− Уберите собаку!! Немедленно вернитесь в квартиру! Это милиция!!

− Ой, батюшки-светы, родненькие мои, спасите-помогите, он меня убьёт!!! Защитите меня, коли вы милиция!! Да что же это делается-то?!

− Гав-гав-гав!

− Да мне по хую, что ты милиция, я инвалид!!!! Фронтовик, блядь, понял, ты!! Где эта курва???!!! Пустите меня к ней!!

− Гав-гав!

− Уберите собаку!! Немедленно уберите собаку!!!

Паутов выключил звук.

Когда минут через десять от двери снова послышался знакомый скрежет работающей по металлу болгарки, Паутов уже всё закончил. Он спокойно полюбовался через монитор домофона на летящие в разные стороны искры… (А-а!.. первая петля ещё только! «Пилите, Шура, пилите!») …взял отложенные бумаги, мобильный телефон, извлечённый из компьютера винчестер, ещё раз внимательно осмотрелся по сторонам: ничего я не забыл? и только после этого выключил домофон и не торопясь и с достоинством проследовал в ванную комнату. Улёгся там в ванную и нажал потайной рычажок. И ванная вместе с частью стены по проложенному внизу монорельсу тотчас же плавно отъехала в соседнюю квартиру. (Тоже давно уже заблаговременно выкупленную. Как и эта.)

Паутов там встал, вылез и снова нажал на рычажок. Ванная так же точно вернулась назад, на своё место, проём закрылся. Всё это было отработано до мелочей и проверялось уже миллион раз. Со стороны, в той старой, покинутой им квартире не было заметно абсолютно ничего. Ванная, как ванная. Пространство внизу, под ванной было заделано наглухо, так что монорельс обнаружить при беглом осмотре тоже было крайне сложно. Да невозможно практически! Если только заранее ни знаешь, что искать.

Вот и всё. Зря лишь петли спиливали. Дверь портили. Человека в квартире не оказалось. Птичка улетела. Предупредили, сорвался только что. Как раз перед вашим приходом. Видите, бумаги, вон, ещё разбросанные на полу валяются и винта нет в компе. В спешке убегал. Проебали, короче, мудаки! Ищите теперь снова. Пишите письма!

Через пару минут Паутов вышел из совсем другого подъезда на противоположной стороне дома…

(Подъезды тут были проходные и вообще крайне сложные и запутанные. Как в кино прямо известном. «Кто так строит!»)

…и спокойно подошёл к стоявшей у подъезда старенькой «девятке» с затемнёнными стёклами…

(Разумеется, не засвеченной и ни разу вообще до этого нигде не использовавшейся. За рулём сидел родственник одного из охранников. Тоже, соответственно, нигде никогда раньше не светившийся.)

… − Ёб твою мать! − пробормотал он уже в машине, сдирая парик и вытирая пот со лба. От дома они отъехали к этому моменту уже довольно далеко. − Ну, просто ёб твою мать!!

− Нет, ну, понятно, что непонятно, но в принципе хотя бы! − Паутов раздражённо постукивал по ручке кресла. Кресло хоть теперь есть, и то хорошо. Нет худа, блядь, без добра!

− Сергей Кондратьевич! − Зверев серьёзно смотрел Паутову в глаза. − Каждый выход это опасность. Я сразу предупреждал. Консьержка могла узнать, ещё кто-нибудь. Бабка какая-нибудь через глазок, да мало ли кто!

− Чего мне теперь, дома безвылазно сидеть? − пробурчал недовольно Паутов. − Да и не верю я, что бабка узнала. Ещё как-нибудь могли?

− В принципе всё можно, − пожал плечами Зверев. − Всё зависит от того, какие силы задействованы. Меня, например, можно вести. Взять от дома и смотреть из стоящей машина. Скажем, повернул я через сто метров. Значит, на следующий день уже там машина стоит. И так по шагам. Конечно, я меняю постоянно маршруты, но может несколько бригад работать.

− А ты их что, не увидишь?

− А как их увидишь, они же стоят просто? Ну, стоит машина у обочины, и стоит.

− Блядь! − Паутов потёр ладонью лоб. − Охуительно! Это пиздец просто какой-то! Ебу и плачу! Я-то думал!.. Ладно. Так ты считаешь, что с этой встречей моей это никак не связано? − вопросительно взглянул он на Зверева.

− Связано наверняка, − кивнул тот. − Знали они про встречу, конечно. Телефоны, скорее всего, слушали. А может, и Александр проболтался. Ляпнул кому-нибудь в беседе. Я хоть и предупреждаю его постоянно, но… Сами понимаете. Ему-то что.

Да-а!.. − с внезапной горечью подумал Паутов. − Ему-то что! Болтунишке несчастному. Депутат, хули. Неприкосновенность. А тут, блядь!..

− На! − он с отвращением протянул Звереву свой мобильник. − Отдай кому-нибудь. А мне новый купите. Даже нет. Не новый. Новые! Штук пять сразу. А лучше десять. В пизду такие приключения! Что я им, Джеймс Бонд, через ванные выдвижные удирать? В натуре? Да! − вспомнил он. − Петровичу премию выдайте. И бабке его. И Роне тоже. Отработали все на славу.

Рона, так звали овчарку из квартиры напротив. Петрович был какой-то дальний, через три пизды колено, чей-то там родственник. На него квартиру и оформили.

«А если спросят, откуда деньги?» − поинтересовался в своё время Паутов. − «Да ему по хую! Он фронтовик, инвалид. “Накопил! За всю свою трудовую жизнь ебаную! На паутовках заработал!” Он за эту квартиру сам ментов загрызёт, без всякой собаки».

− Сделаем, Сергей Кондратьевич! − улыбнулся начальник охраны.

− Сделайте.

− Категорически приветствую! − голос у Александра был бодрый и жизнерадостный. В Америке, судя по всему, всё было хорошо. Солнышко светило.

− А, привет! − миролюбиво отозвался Паутов. Он уже отошёл слегка. А хуй ли тут сделаешь? Даже если и проболтался. Все живые люди. Это я тут, как партизан в Беловежской пуще сижу. В брянских, блядь, лесах. Подпольщик хренов.

− Тут информация есть, Сергей Кондратьевич. Можно говорить?

− Да говори! − махнул трубкой Паутов. − Пусть слушают. Всё равно они использовать не смогут. Ты же депутат.

− Человек просил, во-первых передать, что с комиссией он работает. И с параллельной группой он там язык нашёл.

− Так.

− А во-вторых, что SEC направила соответствующие документы в гражданский суд.

− ???

− Она была просто обязана сделать это по закону, раз начато официальное расследование! − заторопился Александр, по-своему истолковав молчание Паутова. − Но человек говорит, что всё будет нормально, можно не волноваться. Естественно, у Вас должны быть грамотные юристы на процессе, это само собой. У Вас есть, Сергей Кондратьевич, местные адвокаты?

− Есть, − односложно ответил Паутов…

(Защищала интересы Паутова − ну, SG, точнее, − крупнейшая американская адвокатская контора. Которой пришлось заплатить, кстати, тройной аж (!) гонорар. Ибо при слове SEC все шарахались. Это просто у них жупел какой-то был, в их хвалёной Америке. «O, SEC!.. No!»

Но мало этого! Формально ситуация выглядела вообще следующим образом. Все счета SG были заморожены. «В связи с начатым расследованием». Интересно, а из каких же средств фирма должна оплачивать свои текущие расходы? Аренду помещений ту же, ну, и пр. Ведь вина её ещё не доказана? Да тем же адвокатам из каких средств платить? Просто, чтобы хоть защищаться? Не из каких. Средств у вас быть не может в принципе. Если есть, значит, вы их утаили от закона и правосудия.

Получался замкнутый круг. Начало расследования означало автоматически и конец фирмы. Её немедленное банкротство и разорение. Ещё до всяких там судебных разбирательств. Которые непонятно зачем и вообще тогда проводились! Вообще законы США начинали Паутова просто умилять. Сначала Сучков с его «будете сидеть, пока не передумаете!», теперь тут!..

Но с Паутовым (SG) SEC просчиталась. И крупно, причём, просчиталась! Впервые, наверное, за последние сколько-то там десятков лет столкнувшись вдруг, совершенно неожиданно для себя, с реальным и прекрасно организованным сопротивлением. «Деньги откуда? Дружественная фирма. Вот все документы. Если ещё какие надо, скажите. Предоставим! Любые справки и заявления. Без проблем!»)

… − Хорошо. Тогда всё будет нормально. Может быть, даже на стадии предварительного слушания всё решится.

− Понятно. Замечательно! А с прессой что?

− С прессой тоже всё улажено. Подробности, приеду, расскажу.

Ну тебя на хуй! − плюнул в сердцах Паутов. − С твоими рассказами. Звереву расскажешь. Рассказчик, блядь! Или лучше напишешь. «В письменном виде, в трёх экземплярах». Ничего, поработаешь разок для разнообразия.

− А ты когда приедешь?

− Пока неясно. Тут ещё кое-какие дела надо закончить. Насчёт счетов замороженных. Это тоже всё решаемо. SEC апелляцию наверняка подаст, но на несколько дней счета Вам откроют. Вы подготовьтесь уже пока.

− Подготовимся! − заверил его повеселевший слегка Паутов. «А жизнь-то налаживается!» − Хорошо, звони, как приедешь. Ну, или раньше, если новости будут. Давай!

Ну, что! − похлопал он оживлённо руками. − Выигрываем суд, уводим деньги, потом апелляцию выигрываем − а хули её выигрывать с такими бабками? − он коротко хохотнул. − Затем опускаем цены и начинаем всё с нуля. Производим рестарт системы! Это мы всё уже проходили. «Плавали, знаем!» Теперь этого урода Евлахова у меня, слава богу, нет, практика этого невъебенного, теперь у меня умненькая и преданная мне Полина, так что всё будет o’key. «Претензии? К СЕКу все! Мы-то тут причём? Сами всё видели! Даже суд ваш дебильный америкосовский признал, что мы правы!» Да… А там уже и Приднестровьем на досуге займёмся. Пока здесь всё разгоняется. Благо, денег сейчас будет девать некуда, хоть жопой ешь. Выплаты-то в начале нулевые практически… Э, да вот и с Нэдоффом заодно всё решается, всё в цвет!..

(Нэдофф настойчиво уговаривал Полину при встрече вложить деньги в его фонд. Собственно, Паутов и сам был непрочь, у него вообще были определённые и далеко идущие планы на Нэдоффа. Вложить туда миллиардов десять с разных счетов и от разных фирм, а потом потребовать в нужный момент. Устроить им, сукам, Варфоломееву ночь!! «Крупнейшая пирамида рухнула!» Не так просто, конечно. Развлечения ради. А в рамках общей стратегии. Приднестровье с одной стороны, Нэдофф с другой и SG − с третьей. И − одновременно!! БАХ!!! Большой взрыв. Рождение Вселенной. Новой Вселенной. «И увидел я новое небо и новую землю». Omen.

И с Россией тогда уж для начала разобраться. Прежде чем новый мир начинать строить. Родина всё-таки. Гражданский долг, черти бы его побрали! А долги надо платить. Мама меня в детстве так учила. Даже обычные. А гражданские уж тем более. Я вам покажу, тварям, денежную прихватизацию! С залоговыми аукционами вместе! Вы у меня станцуете ещё! На пуантах. Танец маленьких леблядей. На кремлёвской стене все будете висеть. Вверх ногами! Через одного!!

Но тут у него все эти проблемы начались, не до стратегий стало. Тут бы с тактикой разобраться! Деньги спасти. И вот теперь…)

…Настроение у Паутова, подавленное несколько после пережитого им недавно чудовищного стресса, окончательно улучшилось. Он даже на месте от избытка чувств крутанулся. На пяточках.

…О-очень хорошо! Чудесно просто. Ве-ли-ко-леп-но! Всё идёт пр-р-росто замечательно!! Да.

IV.2

− Сергей Кондратьевич! Я уже внизу, мне можно подняться? − голос у Зверева был какой-то встревоженный.

− Поднимайся.

Господи! Что ещё? Что ещё стряслось?! Что вообще могло стрястись??!! Вот представить себе даже не могу!!!

− Мне полчаса назад позвонил тот охранник, у которого телефон той женщины, Аллы, и сказал, что ему позвонили из больницы, врач. Её вчера сбила машина, и она в очень тяжёлом состоянии. Практически всё время без сознания.

− И что? − помолчав, холодно спросил Паутов.

− Врач сказал, что она, придя в себя, просит всё время, чтобы Вам позвонили.

− Зачем?

− Я не знаю, Сергей Кондратьевич, но я решил, что Вам надо немедленно сообщить.

(На хуя, блядь?! Других у меня проблем, что ль, мало?)

− Ну, и чего ты об этом думаешь? − снова помолчав, осведомился Паутов, исподлобья поглядывая на Зверева.

− Я думаю, это подстава, − успокоенный хладнокровием шефа, твёрдо заявил тот.

− Что значит «подстава»? − не поверил Паутов. − Ты думаешь, что, её специально, что ль, сбили?! Чтоб меня выманить? Или, может, её вообще никто не сбивал! − догадался он. − А звонил никакой не врач?

− Нет, − с сожалением покачал головой начальник охраны. − Её действительно сбила вчера машина. И она действительно находится сейчас в больнице в крайне тяжёлом состоянии. Я уже проверил, прежде чем к Вам ехать.

− Так что, специально сбили, что ли?!

− Я думаю, да…

(Но как такое может быть?! − хотел воскликнуть поражённый донельзя Паутов, но вспомнил лихих руоповцев и осёкся. Как-как… Так! Просто. Сбили. «А вдруг?!» Только хуй вам! Раскатали губы.)

…Вы им, видимо, очень нужны. А сейчас им всё сначала надо начинать, после того, как они Вас на той квартире упустили. Звёзды у многих с погон полететь могут. Вот и дёргаются. Резкие движения совершают. Мне вообще кажется, что на некоторое время надо затаиться максимально, ограничить все передвижения, пока у них там всё не утихнет.

− Да? − равнодушно переспросил Паутов, небрежно зевая и прикрывая ладошкой рот. Он уже думал о другом. Об Острове и о Приднестровье. − Ну, давай тогда ограничим. Тебе виднее. Ты у нас командир. Как скажешь.

Паутов закрыл за Зверевым дверь и, позёвывая, прошёл на кухню. Его клонило слегка ко сну.

Кофейку, что ль, сварить? − заколебался он. − Или чайку лучше? Покрепче?.. Чифирнуть, блядь!.. Как в старые добрые времена. Студенческие. Перед экзаменом.

− Алла, − вспомнил он, заваривая крепчайший чай. − Мне чтоб позвонили!.. Просит она!.. Ну, позвонили, дальше что? Да по хую мне ты! Подыхай. Жаль только, что не выеб. Так невыебанная и отойдёшь, по ходу. В мир иной. Любовь ты моя пламенная, юношеская. Надо было уж. Для порядка. Пару палок хоть кинуть. Идеальчику своему. Бывшему, − всё же ему было слегка не по себе, в глубине души неспокойно как-то, дискомфортно, и он пытался за этой нарочитой, немыслимой совершенно грубостью и цинизмом скрыть от себя самого это своё смятение…

(Лучше бы ничего этого не произошло! Ну, что за хуйня??!! Жила бы себе спокойно со своим муженьком-дебилом, и жила! Своей никчёмной, растительной жизнью. На кафедре бы на своей работала. Небо коптила.)

… − Но это же из-за тебя! − укоризненно шепнул где-то глубоко-глубоко внутри чей-то тихий печальный голос. − Она ведь из-за тебя погибает.

− «Она не первая!» − припомнилась Паутову равнодушная реплика Мефистофеля, брошенная тем как раз в аналогичной ситуации, и он резко придвинул к себе чашку. Чай расплескался, − М-мать твою!! − Паутов с ожесточением выплеснул остатки в раковину и налил себе из чайника новый. − Да пошла она в п-пизду! «Первая!.. не первая!..» Жаль, конечно, но я-то тут причём? А?.. Ну, причём?!.. А если эти уроды всех подряд завтра мочить начнут, я, что ль, тоже виноват буду?

− Но она же любит тебя! − совсем уже робко и еле слышно пробормотал всё тот же голос, исчезая постепенно, ослабевая и замолкая наконец совсем.

− Да чего там она «любит»! − отмахнулся небрежно Паутов. Он чувствовал себя с каждым мгновеньем всё уверенней. − Общеизвестно же. Что бабы сплошь и рядом в насильников своих влюбляются. Так и здесь. Трахнул её тогда морально, вот она и!.. Психологический эффект, блядь. Вот и вся «любовь». Завтра ей ещё кто-нибудь присунет, она и в него влюбится. Как кошка. Климакс на носу плюс муж мудак, надо в кого-то срочно влюбляться. А то как же и жить-то? Без любови-то великой?

Да и чего ж она раньше-то не влюблялась, пока я никем был? − сардонически поинтересовался он у своего невидимого оппонента. Но тот молчал. − А тут за месяц прямо полюбила. В её-то годы! Ха!.. Любовь-морковь! Смех!.. Короче, всё!! Хватит! Вопрос закрыт. Некогда мне сейчас всем этим онанизмом духовным заниматься. Переливаньем, блядь, из пустого в порожнее. Дел по горло. Всё равно я ей ничем уже помочь не могу.

Неужели эта коза думала, что я действительно брошу всё и помчусь к ней? Будучи в розыске к тому же? − он даже головой от удивления покачал, осторожно прихлёбывая горячий, чёрный почти и горький, как полынь, чай. − Что у этих дур вообще в голове? Охуеть!

Паутов допил свой чифир и сполоснул чашку. Чувствовал он себя, тем не менее, всё равно как-то вяловато. Как и всегда поначалу на новом месте.

Душ надо принять, − решил он. − Холодный. Взбодриться!

Выскочив из-под обжигающе-ледяного душа, он энергично растёрся махровым полотенцем. У-ух!.. Хорошо!! Вот теперь другое дело! Он тщательно причесался, поправил несколько раз руками причёску и пошарил глазами по полкам висящего над раковиной изящного туалетного ящичка в поисках парфюма. Обычно он дома не употреблял все эти духи-одеколоны, но тут чего-то потянуло.

Так… Что тут у нас?..

Взгляд зацепился за что-то знакомое, и он бездумно взял флакончик и с удовольствием побрызгался.

И тотчас же в мозгу его словно взорвалась шаровая молния. Запах! Запах был тот самый!! Это была та именно туалетная вода, которой он постоянно пользовался, когда был ещё студентом. Когда безумно любил Аллу. И сейчас этот запах сыграл роль спускового механизма. Всё вдруг ожило. Паутов вспомнил, что он читал где-то, что запах вообще обладает этой способностью в большей степени, чем что-либо другое. Пробуждать воспоминания. Не воспоминания даже, ощущения! Что североамериканские индейцы даже мешочек специальный с пахучими веществами на поясе носили. И нюхали их, когда хотели запомнить какой-то важный и значимый момент своей жизни.

Вот именно это произошло сейчас и с ним. Воспоминания, ощущения ожили. ТЕ ощущения! Яд изумрудной осы пробудился и сейчас струился, разливался по его жилам. И он снова, бедный и жалкий таракан, любил её и готов был идти за ней хоть на край света. На смерть, на гибель, не важно! Куда угодно!!

Мысль же, что она умирает, что она умрёт, может, уже сегодня! сейчас вот, в это самое мгновенье она умирает!! и уходит НАВСЕГДА из его жизни, а он с ней так даже и не поговорит ни разу на этой земле, не объяснится! не заглянет ей в глаза, за руку так её никогда не возьмёт и не подержит! эта мысль была вообще нестерпима. Как это? Этого не может быть! И ведь исправить ничего уже нельзя будет!! Никогда! Она умрёт! Всё!! Не будет её больше!!! Вообще!!!! Не будет!!!!! В этом мире.

− Да это ловушка! Они же этого от меня и хотят!! Мрази эти, твари! Для этого они всё это и затеяли!! − с отчаянием крикнул он сам себе, чувствуя, как поднимается из глубины души что-то безжалостное и страшное, сметающее всё на своём пути, все эти жалкие и бессильные логические аргументики и объясненьица. И как сердце уже сводит от холода в предчувствии близкой гибели.

− Да что за бред???!!! Что со мной творится?! Я не хочу! Не хочу!! Нет!!! Это яд её опять!.. Изумрудная оса!.. Будь ты проклята!.. Но я не таракан, нет!.. Я не хочу!!.. − Паутов бессвязно что-то лопотал и лихорадочно озирался, словно ища выхода! спасения!! Взгляд его наткнулся случайно на стоящий мирно в углу и до этого вообще ни разу не включавшийся им пыльный кассетник, и он подбежал к нему и, сам не понимая толком, что делает и зачем, хватаясь просто за любую соломинку, ткнул в PLAY.

Музыка!.. Радио!.. Что угодно!! Отвлечься!!!.. Только отвлечься!!!!

И тотчас зашипела-затрещала старая-престарая плёнка, и запел-заговорил под гитару знакомый негромкий хрипловатый тенорок:

Вьюга листья на крыльце намела,
Глупый ворон прилетел под окно
И выкаркивает мне номера
Телефонов, что умолкли давно.
И, внезапно обретая черты,
Шепелявит в тишину шепоток:
«Два-двенадцать сорок три. Это ты?..
Ровно в восемь приходи на каток…»

Паутов слушал и чувствовал, что тонет, тонет, тонет… Это было немыслимо! Песня тоже была та самая!!! Которую он студентом слушал постоянно. Он вообще тогда страстно увлекался Галичем, а это была одна из его любимых. Он всегда её включал, когда мечтал об Алле, представляя себе!.. Он и сам не знал толком, что он себе представлял. Ничего конкретного. Просто что-то очень-очень грустное!.. Как когда-то!.. Через много-много лет!.. Он предаст. Как герой этой песни… Ей будет плохо, она его позовёт, а он не придёт… Но он не предаст, нет!! Он − придёт! Он обязательно придёт!!.. И вот это «когда-то» наступило.

− Человек ты? «Можешь выйти на площадь? Смеешь выйти на площадь? В тот, назначенный час?» − будто грозно вопросил кто-то невидимый.

…Пляшут галочьи следы на снегу,
Ветер ставнею стучит на бегу.
Ровно в восемь я придти не могу.
Да и в девять я придти не могу, − бормотал-выводил между тем тенорок. Паутов знал слова наизусть.

…Ровно в восемь
Приходи… на каток…
Приходи… на каток…
Приходи… на каток…

− звучало, как заклинание, неслось и неслось негромко из динамиков вновь и вновь.

Паутов дослушал всё до конца, спокойно выключил магнитофон, открыл мобильный и набрал номер Зверева.

− Алло!.. Ты мне нужен прямо сейчас… Да, немедленно! Жду.

Потом закрыл телефон, подошёл к окну, заложил руки за спину и стал ждать. Он больше не колебался и не сомневался ни в чём. Всё было ясно.

– Не смотри на меня, любимый, – прошептала Алла, пытаясь отвернуться. – Я сейчас некрасивая.

Лицо у неё было всё в синяках. У Паутова сердце сжалось от жалости.

– Ты самая красивая женщина на свете, – срывающимся голосом произнёс он, изо всех сил пытаясь справиться с душившими его рыданиями. По лицу его катились слёзы. – Я люблю тебя! Прости меня.

– Ты плачешь, милый? – удивлённо сказала Алла. – Не плачь, не надо! И не вини себя ни в чём. Это я во всём виновата. Не надо мне было тогда к тебе приходить. В институт, на встречу на эту. И потом… Звонить… Не надо… Просто я не могла… Не могла!.. Вот меня бог и наказал… – она заметалась на кровати. У неё начался бред. – Я тебя люблю!.. Люблю… Ты же видишь. Не прогоняй меня!.. Почему?..

Паутов, не в силах больше сдерживаться, припал к её руке и, рыдая, стал покрывать её поцелуями.

– Прости меня!.. – задыхаясь, твердил и твердил он. – Прости!.. Прости!..

– Она выживет? – спросил Паутов у врача, выходя из палаты.

– Состояние очень тяжёлое… – неопределённо пожал плечами тот.

– Делайте, что угодно! – со всё ещё мокрыми от слёз глазами сказал Паутов. – Любые деньги! Любые!!

V.1

Алла умерла этой же ночью. Самого Паутова взяли сразу при выходе из больнице. Они со Зверевым быстро шли по дорожке по больничному дворику, когда высокие, в человеческий рост почти сугробы с обеих сторон дорожки словно взорвались, и из них начали выпрыгивать спецназовцы.

Игра так и не открылась больше. Да это было попросту и невозможно. И на Форуме, и в западных СМИ сразу же появилась информация, что в России арестован «крупнейший российский мафиози Сергей Паутов, стоявший, по данным правоохранительных органов, за известной игрой Stock Generation».

Дело, тем не менее, в Бостонском суде Паутов выиграл. Это было чуть ли не единственное поражение SEC за всю историю США. Неслыханно! (От SEC было 10 (!) адвокатов).

Более того, судья даже отказался проводить судебные слушания, ограничившись одними только предварительными. «Нет предмета для разбирательства в суде! Играли все добровольно? Добровольно. О чём разговаривать?» Это победа была очень важна. Поскольку в случае поражения в гражданском суде в отношении SG непременно начато бы было уголовное расследование. А так на этом всё и закончилось. (Но счета однако так и не разблокировали.)

SEC, естественно, подала на апелляцию (и даже впоследствии выиграла её!), но это уже никакого ровным счётом значения не имело. Главное, что об уголовном преследовании речи больше не шло, а остальное было уже неважно.

Далее. С прессой. Да, публикации поначалу были. И некоторые даже весьма и весьма злые. Но что-то очень уж быстро потом все схлынули. Словно притушили их, как искры зарождающегося пожара. Не дав разгореться. Так что в целом скандал удалось замять. Тем более, что SEC так и не решилась обнародовать РЕАЛЬНЫЕ данные. Суммы, число игроков… В США и по всему миру. Так и висело на их сайте самое первое куцее объявленьице. «Тысячи игроков,.. миллионы долларов…» Ха-ха-ха! Даже не смешно.

Игроки? Тоже помалкивали. Американцы – те под этим проклятым законом 30-х годов все ходили, жаловаться – себе дороже: «так, значит, Вы играли?!..» Остальные же… А куда жаловаться? В SEC? Так: «мы проводим расследование». И вообще SEC – это США. А ты кто такой? Китаец?.. Ну, и жалуйся в своём Китае! А в Китае, между прочим, вообще, кажется, запрещено участвовать в азартных играх по Интернету, как и во многих других странах, кстати сказать. Уголовно наказуемое деяние. Так что игроки – помалкивали. Ворчали на форуме – но и только. Да и форум-то сам быстро рассыпался. Все свои рейтинги вмиг порастерял. Будто и не было его никогда.

Сенатская комиссия? Тоже тихо как-то почила в бозе. Как уж это получилось, само собой ли, не само собой, но куда она впоследствии подевалась, Аллах её ведает! (В тартарары, наверное, провалилась. Или куда там? К шайтану!) По крайней мере, Паутов о ней больше ничего никогда не слышал.

У премьера островного можно было бы, конечно, поинтересоваться, подробности попробовать узнать, только где же его теперь найдёшь-то? Премьером он давно уже не был. Сняли. За растрату какого-то там «фонда». (Паутов даже подозревал, какого именно.) И следующего премьера тоже. И вслед за ним ещё которого. Вероятно, искушения таинственного «фонда» оказались для слабых туземцев совершенно непреодолимыми. Не зря же Полине говорили в своё время: нельзя им давать деньги! (И никак они, бедные, всё не могли его, этот фонд проклятый «растратить»!)

Зато сам Остров преобразился, расцвёл буквально на глазах. Там непрерывно кипело теперь какое-то гигантское строительство. Как в муравейнике. Отели, дороги, виллы!.. Чуть ли даже не небоскрёбы!.. Тайфуноустойчивые. Всё бурлило! На какие деньги? Так, наверное, урожаи бананов выдались в этом году необычайно хорошие. И кокосов заодно. Неслыханные до этого никогда в этих местах и невиданные. По крайней мере, когда Паутов на Остров прибыл, там не было вообще ничего. Песок да пальмы.

В общем, всё в итоге закончилось и рассосалось. Каким-то волшебным и невероятным совершенно образом. Мгновенно! Как по мановению волшебной палочки. Так же, собственно, как и создалось. Вся возведённая Паутовым в одночасье новая Вавилонская башня – рухнула. И даже пыль от неё тотчас ветром развеяло.

Что ещё? В течение нескольких месяцев после ареста Паутова последовал вдруг неожиданно совершенно целый ряд громких и «особо дерзких» убийств. Были застрелены один за другим несколько сотрудников Следственного комитета при МВД РФ. Объединяло их только одно. Все они в своё время входили в группу, занимавшуюся розыском Сергея Паутова. Причём киллер (или киллеры) действовали чрезвычайно хладнокровно и изобретательно. В частности, в одном из случаев пьяный, валявшийся до этого несколько дней у подъезда следователя по особо важным делам, вдруг однажды вскочил, выхватил пистолет и расстрелял майора милиции в упор. К Паутову на спецблок неоднократно приезжали даже в этой связи работники МВД и прокуратуры, но ни на какие вопросы Паутов не отвечал. Он вообще категорически отказывался разговаривать о чём бы то ни было с сотрудниками правоохранительных органов. А поскольку киллер так никогда и не был пойман, то всё на этом и заглохло.

Всё, кажется? Ах, да! Были же и ещё два убийства. Точнее, фактически одно двойное. Крайне жестокое, кстати сказать. Бывшего начальника паутовской охраны Зотика и его зама. Их убили в один день. Вместе с их семьями. С жёнами и детьми. Но тут всё было ясно. Следствие к этому моменту уже располагало достоверной информацией о тесной связи убитых с покровской ОПГ и, в частности, о ситуации с общаком, так что версия о мести и обычных криминальных разборках не вызывала ни у кого практически никаких сомнений. Тем более, что многие из покровских до сих пор ещё оставались на свободе. Да и сам характер убийств на это с несомненностью указывал. Обоих перед смертью жестоко пытали. Тела были изуродованы почти до неузнаваемости. Исполнитель, кстати, и в этих случаях тоже не был найден. Но, с другой стороны, заказные убийства вообще крайне редко раскрываются…

Н-да… Что же касается самого Паутова… Следствие по делу бывшего депутата Госдумы Сергея Паутова было проведено ударными темпами и закончено в рекордные сроки. Власти торопились как можно быстрее осудить его и сплавить с глаз долой, куда-нибудь подальше, поскольку присутствие его в столице создавало постоянную социальную напряжённость. Вкладчики так и не оставили своего кумира. Они постоянно проводили какие-то митинги, демонстрации, собирались под окнами спецблока, где Паутов содержался. В общем, доставляли хлопоты.

В итоге суд над Сергеем Паутовым получился скорый и правый. Он получил 25 лет строгого режима и уехал на страшные якутские зоны, пользующиеся среди самих заключённых самой мрачной репутацией. Как цинично выразился в телеинтервью один из его следователей: «лёд топить».

Это интервью Паутов на одной из пересылок случайно увидел. Он смотрел и чувствовал, как скулы сводит от ненависти. А ночью ему опять приснился его старый кошмар. Он опять кого-то пытал, каких-то незнакомых совершенно людей, мужчин и женщин. Только кошмар этот был на сей раз совсем уж какой-то необычайно длинный. Ибо людей этих было много, очень много. И они всё не кончались и не кончались… И ещё. Он разглядел наконец своих подручных. Это были Полина и её сестра! Алла.

Но самое удивительное случилось в конце. Из ниоткуда снова возник вдруг перед Паутовым мужчина. Тот самый, который посещал его когда-то на Петровке. Давным-давно, правда, это было. Сто лет назад и на другой планете. И в другой жизни. Он сидел, этот его странный и кошмарный гость, небрежно развалясь, в каком-то чудовищных размеров кресле, поигрывал рассеянно тросточкой и с иронией посматривал на онемевшего Паутова.

− Ну что, Сергей Кондратьевич! − наконец вздохнул он, прерывая затянувшееся молчание. − К сожаления, вынужден констатировать, что Вы оказались слишком слабы. Увы, но это так. Вы опять проиграли. Последнего испытания Вы снова не выдержали.

− Так это были просто испытания? − с горечью выговорил Паутов. Он уже знал, кто сейчас перед ним. Он всё вспомнил. − И Сашенька тогда, и… − он с усилием сглотнул, − и Алла, это были для Вас всего лишь испытания? Она же умерла!!

− «Она не первая», − насмешливо напомнил ему его страшный гость.

− Я… не мог… поступить иначе… − Паутов, глядя пустым взором перед собой и тяжело ворочая языком, медленно помотал головой. − Я так, наверное, до конца и любил её. До самого… конца… Amata nobis quantum amabitur nulla <«Возлюбленная нами, как никакая другая возлюблена не будет» — лат.>, − он помолчал. − Я не мог, − повторил он. − Это было бы предательство. И по отношению к себе тоже.

− А то, что совершили Вы, это хуже, чем предательство. Это ошибка.

− Дайте мне ещё одну попытку, − глухо пробормотал Паутов, уставившись в пол. − Только одну-единственную!

− И что Вы сделаете? − с ленивым любопытством поинтересовался мужчина.

− Вы знаете прекрасно, что я сделаю! − бешено вскинул глаза Паутов и тут же снова опустил их. − Вы знаете прекрасно, что я сделаю, − повторил он уже тише. − Я отправлю этот мир в преисподнюю. В геенну огненную!! Жаль, что я не последовал Вашему совету тогда ещё, в 94-м!

− Ах, Сергей Кондратьевич, Сергей Кондратьевич!.. − укоризненно покачал головой его гость. − Я ведь не то Вам совсем советовал. Дались Вам эти преисподние и геенны огненные! Нет там ничего хорошего, уверяю Вас. Я ведь Вам, наоборот, советовал спасти этот мир. Любой ценой! Всё на свете имеет, к несчастью, свою цену. И за всё приходится в итоге платить. Так или иначе. Сами же говорили, помните? «Сказали мне, что эта дорога приведёт меня к океану смерти, / И я с полпути повернул вспять…»

Хорошо! Вам будет дана ещё попытка, − он уже стоял. Кресло его куда-то исчезло. − Но постарайтесь уж больше не ошибаться. Ибо эта будет − последняя.

Эти слова ещё звучали сладкой музыкой в ушах Паутова, когда он открыл глаза. Камера спала. До подъёма оставалось ещё часа полтора.

− Нет, − с застывшей на губах улыбкой медленно покачал он головой. − Больше я не ошибусь. Ни в чём! Я уж постараюсь. И больше меня ничто не остановит. Ничто и никто!! Больше я не поверну вспять. Клянусь.

Он снова прикрыл глаза и тут же вновь провалился в какую-то зияющую чёрную бездну. А наутро он всё уже позабыл. Помнил лишь смутно, что снилось ему, кажется, что-то очень, очень хорошее. Но и только.

И сказал задумчиво Сын Люцифера:
− Так проиграл тот человек или победил? Что есть его последний поступок: сила или слабость? Сказано: что пользы человеку, если он завоюет весь мир, но потеряет себя?
Но можно ли и приобрести, не теряя? Можно ли сохранить себя, не потеряв сначала бессчётное число раз? Сказано ведь также: кто хочет душу сберечь, тот потеряет её.
Да, тот человек не предал себя, но он предал всех, кто верил в него, когда остановился. Так слаб он или силён? И остановится ли он и вновь, если Ты дашь ему ещё одну попытку?

И ответил, усмехнувшись, Люцифер Своему Сыну:
− Ты увидишь ещё и это.